Выставка одного бульдозера

25 лет назад художники вышли на пустырь в Беляево, чтобы заявить о своем существовании. Эта художественная демонстрация была разогнана с помощью бульдозера и вошла в историю под названием Бульдозерной выставки. Но вряд ли сегодня кто-нибудь вспомнил бы об этом, если бы в скандале не участвовала третья сторона — журналисты.

Сегодня самым интересным в истории с Бульдозерной выставкой кажется отнюдь не противостояние андерграунда власти, а ответ на вопрос, почему власть проиграла. Каким образом горстка, как говорится, широко известных в узком кругу художников и их друзей смогла прорваться сквозь все цензурные барьеры и в одночасье прославиться на весь мир?
Это не преувеличение. Об инциденте на пустыре сразу сообщили все западные радиоголоса, а через день статьи о художниках-героях и потерявших всякий стыд милиционерах вышли в ведущих западных газетах.
Ответ напрашивается сам собой: художники победили потому, что грамотно организовали первую (и до сих пор самую успешную) PR-акцию в новейшей истории российского искусства.
Даже спустя четверть века очевидцы и участники того события отнюдь не единодушны в его оценке. Лидером называют то Глезера, то Рабина; некоторые и вовсе самих себя. Кто-то считает, что это был крик души, почти истерика. Иные подозревают коллег в корыстной расчетливости. Но даже самые романтично настроенные очевидцы не могут отрицать, что "Первый осенний показ картин на открытом воздухе" (так именовалась выставка в пригласительном билете) отнюдь не был импровизацией.
Выставке предшествовала серьезная подготовительная работа. Было сделано все, чтобы столкновение с бульдозером состоялось. Начальники всех уровней были оповещены заранее — художники долго испрашивали у них разрешение на проведение выставки. Поскольку место для выставки было выбрано грамотно (художники никому и ничему не мешали), власти не смогли отказать даже формально. Но и не разрешили. Это стало их первой ошибкой и первой победой художников.
Во-вторых (и это главное), на выставку были приглашены все аккредитованные в тот момент в Москве зарубежные журналисты, уставшие от навязываемого им потока культурного официоза. Именно их присутствие обеспечило не только относительную безопасность художникам, но и успех всей акции в целом.
Состав участников выставки впоследствии неоднократно уточнялся, поскольку участие в ней в неофициальной среде приравнивалось к званию героя Социалистического труда. Список то увеличивался, то уменьшался; указывалось, кто из художников пообещал да не вышел, а кто пострадал без предварительного умысла. Сейчас все это напоминает мемуары декабристов о поведении участников восстания на Сенатской площади.
Инициаторы выставки художник Оскар Рабин и коллекционер Александр Глезер сделали неплохую карьеру на Западе. Столь же поднялись акции Виталия Комара и Александра Меламида, ставших известными американскими художниками. Художественная среда в целом тоже выиграла, причем заметно. Разрешили выставки, создали художественные резервации (типа неофициального союза художников), в конце концов, просто никого не посадили.
Многие из очевидцев события сейчас с трудом могут вспомнить, какие картины показывали на пустыре. Зато практически каждый с удовольствием вспоминает, как не то американскому, не то английскому корреспонденту милиционеры, переодетые дружинниками, выбили зуб, и как Оскар Рабин висел на ноже бульдозера.
В общем, задолго до того как французский философ Жан Бодрийар предположил, что войны в Персидском заливе не было (на том основании, что большинство людей наблюдало ее лишь на телеэкранах), русские художники освоили технологию имитации художественного события. И эта имитация оказала гораздо большее влияние на развитие искусства, чем те картины, которые ее авторы принесли на пустырь 15 сентября 1974 года.

МИЛЕНА ОРЛОВА

Журнал "Коммерсантъ Власть" №37 от 21.09.1999, стр. 38

Авторы:

Милена Орлова