СКОЛЬКО ЖЕРТВ НАМ ПО КАРМАНУ

Вернее по совести

Говорят, самая большая удача в жизни — всплыть на поверхность в нужном месте в нужное время. А самая крупная беда? Оказаться «не там» и «не тогда». Но если в этом «ненужном месте» и «ненужном времени» ты попросту живешь? И деться тебе некуда? Что делать, если на тебя упала ракета или наехал танк, проезжавший мимо?
Это не праздное пустословие. Сотни тяжело раненных в Чечне мирных людей получили пулю в лоб или осколок под дых просто так — по принципу «шел мимо». А что теперь, дальше? Как лечиться? Где взять протезы, инвалидные коляски? Куда ехать для дорогостоящих операций? Какие клиники их ждут?

Хромая мама Зура

Зовут красавицу с явной бедой за душой Зура Бакаева. Она из Грозного. Койка в травматологическом отделении Сунженской районной больницы на границе Чечни и Ингушетии — ее пристанище. Зура прокалывает жестким взглядом лихорадочных черных глазищ и произносит категорично, как дети ставят жирную точку в конце ненавистного диктанта: «Я написала письмо Путину. Вы обязаны его напечатать. Иначе...» И — запнулась, придумывая кару.

«Владимир Владимирович Путин! Пишет вам гражданка Чечни. Очень прошу вас остановить кровопролитие. Сегодня мне только 17 лет, а вы уже оставили меня калекой. И еще очень многих. Пожалейте хотя бы: ведь на моем месте могла бы быть ваша дочь. Я же не виновата в том, что есть бандиты. Подумайте над моим письмом. Зура».

А теперь — почему Зуре не хватает доброты. В первый раз ее ранили 21 октября в селении Атаги. К этому моменту юная леди была не просто замужем, но и «сильно» беременна. В начале войны супруг пропал без вести, а родители погибли от прямого попадания бомбы в дом в Старопромысловском районе Грозного.

Вот какую картину случайно застала Хеда Ахмадова, бывшая соседка родителей Зуры по Грозному, а ныне беженка: юная мама, вся перебинтованная, в горячке и с десятидневной Мархой на коленях, сидела на станичном рынке и ждала, когда ее кто-нибудь накормит...

У Зуры осколочные ранения спины, задеты сухожилия и нервы, а три осколка засели в тазобедренном суставе. Все попытки сделать операцию оказались неудачными. Зуре объявили: требуется долгое специализированное нейрохирургическое лечение в Москве, Санкт-Петербурге... На выбор еще — Ростов-на-Дону, Краснодар... Но как туда добраться? На какие деньги? К кому там обратиться?

Вот почему Зура такая злая. Она хоть и совсем не-

Безногая мадонна

Все получилось тривиально для нынешней Чечни. 30-летняя Иман, мать пятерых детей, со всем семейством ушла из родного села Сержень-Юрт Шалинского района при первых же сентябрьских бомбежках. Сначала они поехали в Грозный, оттуда побежали в Аргун, из Аргуна — в Шали... От боев. И вот 6 января Сайдаевы вернулись в Аргун и, как обычно, заняли чей-то чужой свободный дом. А к вечеру стали бомбить.

Когда спустя какое-то время зрение и сознание вернулись к ней, Иман решила встать: схватки возобновились. А правой-то ноги уже нет!

— Я и родила мертвого мальчика, — говорит безногая Иман. — С тех пор муж совсем не в себе.

Мужественно ли Иман сносит испытания?..

У Юрия Шевчука когда-то было предчувствие гражданской войны — она случилась. И теперь жертву ее, Иман, донимает другое предчувствие — вечной инвалидной коляски, которая проводит ее в последний путь. И то, если повезет. А так — нары до веку.

Жертвы «коридоров»

Айшат, родная сестра Амины и свидетельница ее ранения, а теперь еще и главная сиделка, уверяет, что Амина — «как живая». Но ощущение, будто ты в морге, не покидает.

Этот вопрос в ингушских больницах тебе задает практически каждый раненый или его родственник, доведенный до отчаяния нищетой. За время войны все окончательно обеднели, деньги давно проедены, а путь к выздоровлению для многих только начинается. Каждый день тут чего-нибудь стоит — бесплатных больниц в Ингушетии просто нет. Перевязку делают только при условии, если купишь бинты. Укол — если есть свой препарат. Конечно, под боком у той же Назранской больницы — республиканский минздрав, ответственный за все медобслуживание на территории Ингушетии. А в минздрав стекается вся лекарственная гуманитарная помощь, о которой судачат, что ее достаточно. Однако дела это не меняет ни на йоту — ни разу не приходилось видеть, как кого-то из раненых перевязали «гуманитарным» бинтом или выдали «гуманитарную» таблетку.

Грозненке Балиже Насырхаевой, лежащей напротив Амины, всего семь лет. У нее нет черепной кости на площади в 20 квадратных сантиметров — десять в длину, два в ширину. Живой мозг ребенка временно прикрыт лоскутком ее собственной кожи, взятой на операции с ножки девочки. Балижа меланхолична, лежит молча на боку, безразлична к окружающим ее событиям. Она знает: ей нельзя будет выйти из больницы, даже когда физически окрепнет. Первое же препятствие, нелепая случайность с легким ударом по голове может иметь трагические последствия.

«Я была спокойна — снаряды летели над нами, рядом ни один не упал, — рассказывает Аминат. — И я уже стала думать, что надо уйти «коридором». Мы попили чайку, согрелись, дети стояли в глубине комнаты, а я у окошка надевала Балиже шапку. Тут из окна влетели осколки. Мне — в живот, дочке — в голову... Две недели потом обстрелы не прекращались. Мы должны были сидеть в подвале. Балижа почти не приходила в себя. Наконец появились солдаты. Их командир подошел к Балиже и приказал: «Развязывай ей рану». Я отказалась. Тогда он сам размотал тряпки, увидел торчащую черепную кость и сказал: «Она умрет. Завтра постараюсь отправить вас в Моздок на самолете». Я не поверила ни одному слову. Во-первых, солдаты были пьяные. Во-вторых, с чего это спасать чеченку?»

«Они сказали мне: если вас когда-нибудь спросят, кто спас Балижу, скажите, что мы — уральские ребята. Жаль, ни имен, ни фамилий не назвали! Я им очень благодарна. И их матерям», — говорит Аминат, крохотная женщина-Дюймовочка, которая не видела других своих детей с того самого момента, как села с Балижей в машину, повезшую их к вертолету. Не видела и не знает об их судьбе ничего: о двух дочках — 11 и 4 лет и девятилетнем сыне, которые остались под присмотром случайной знакомой по подвалу.

За ежедневным бодрым официальным словоблудием о разгроме очередного бандформирования оказалась совершенно забыта тема ЦЕНЫ. Какова она на круг — цена многомесячной ловли бандитов? Что приходится сносить людям, искореженным под колесом «антитеррористической операции»? Какое сегодня лицо у нашей власти, когда она склоняется над их больничными койками?
Ответ примитивен — выражение лица неизвестно, ни над какими койками наша власть и не думает пока склоняться. А таких, как крошка Балижа, восковая Амина, безногая Иман и хромая Зура, — уже целая армия, именуемая гражданскими жертвами боевых операций. Все они нуждаются и в срочной помощи, и в последующем постоянном патронаже в связи с полученными тяжелыми увечьями. Без сомнения, необходимо принятие государственный программы помощи им — но это лишь как второй, а может, и десятый шаг!
Первый же очевиден — срочное выделение мест, бесплатных для таких пациентов, в специализированных столичных клиниках и лечебных центрах других крупных городов.
Хватит государству делать вид, что оно не обязано отвечать по этим счетам, а проблема способна рассосаться сама! Если же ничего не сдвинется и раненые в чеченской бойне женщины, дети, юноши, старики останутся предоставлены только самим себе — это будет означать, что произошел тот же дефолт. Только не финансовый, а социальный. Тотальное послевоенное банкротство с нашего молчаливого согласия. Только не говорите, что вы были не в курсе...

Анна ПОЛИТКОВСКАЯ, наш спец. корр. Ингушетия — Чечня

03.04.2000