Красота руин
Гавана - музей под открытым небом, населенный людьми
Куба - смуглая мадонна, называл ее Лорка. Об этой стране, о ее никогда не унывающих людях, о ее городах, многие из которых представляют собой настоящие шедевры, - цикл очерков Леонида Велехова. Продолжение, начало см. в #27
Главная, кафедральная площадь Гаваны с собором 1777 года. Когда-то, лет триста назад, эта площадь называлась болотной и служила местом городской свалки. (Фото: Леонид Велехов)
Когда смотришь старые фотографии Гаваны - 50-х, скажем, годов, - а потом выходишь на гаванскую улицу, возникает странное ощущение. Какое удивительное, почти зеркальное сходство и какой вместе с тем разительный контраст! Наконец понимаешь: многие улицы сегодняшней Гаваны были бы и впрямь как две капли воды похожи на фотографии 50-летней давности, только сильно пожухшие, выцветшие, исцарапавшиеся и облупившиеся.
В облике исторического центра города - Старой Гаваны - мало что изменилось с тех, дореволюционных пор. Ничего здесь не сносили, не строили, не ломали, не перестраивали, а заодно ничего и не ремонтировали, даже не подновляли малярной кистью. Не только те же самые здания, что на фотографиях 50-х, но и те же самые вывески кое-где сохранились, те же самые автомобили выпуска 40-х и 50-х годов бегают по улицам.
Полотнище с рекламой сигар H.Upmann как реяло полвека назад над улицей Сан-Рафаэль, так и висит сегодня, только истрепалось и до белизны вылиняло. Рядом вывеска, на которой уже с трудом можно разобрать надпись на английском: "Isaac Habif is here". Давно, конечно, Исаак не "here", а в лучшем, как сказано у Николая Эрдмана, из миров - за границей, где-нибудь в Майами, куда сразу после революции 1959 года уехало подавляющее большинство состоятельных кубинцев. А вывеска цела и приглашает клиентов - то ли в ателье, то ли в золотую лавку, то ли в зубопротезный кабинет Исаака Абифа.
Парадоксально: ощущение того, что вернулся в 50-е годы, охватывает тебя в стране, где власть провозгласила разрыв с прошлым и постоянно говорит об устремленности в будущее. Гавана словно опровергает эту риторику, старея и разрушаясь на глазах. Какой-то огромный портрет Дориана Грея, а не город.
Кирпич на голову никому не падает
Впрочем, будем справедливы: в последние годы хоть что-то делается, чтобы сохранить этот уникальный город, который буквально набит архитектурными шедеврами и просто красивыми и своеобразными зданиями. В начале 90-х Команданте объявил, что от краха, который уже обрушил европейский соцлагерь и влечет в тартарары Кубу, страну спасет туризм. За несколько лет при помощи иностранных инвесторов - главным образом испанцев и канадцев - были построены добрый десяток первоклассных отелей, новый аэропорт и приведены в порядок главные, так сказать, туристические объекты в Старой Гаване.
Сегодня ее "сердцевина" - Кафедральная площадь, Пласа де Армас, Старая площадь, несколько самых старинных улиц вроде Офисиос, Меркадерес, О'Рейли, Обиспо - подновлена, здесь уже можно ходить, не опасаясь, что на голову тебе упадет кирпич, направленный отнюдь не волей Воланда, а просто от резонанса твоих шагов соскользнувший с места, на котором давно уже держался по чистой случайности. Очищена от вековой пыли и подтеков фантастическая, избыточная даже для барокко красота Дворца генерал-капитанов и Паласио дель Сегундо Кабо. По соседству - скромная Темплете, небольшая, очень изящная церквушка, где триста с лишним лет назад состоялась первая в Гаване месса. Рядом с нарядными, белыми с голубыми балконами, постройками в испанском колониальном духе вроде дворца маркиза Де Агуас Кларас или дома графа Ломбильо - строгое, элегантное здание в стиле арт деко. Это музей естественных наук. Прежде, до революции, здесь, в лучшем месте города, располагалось посольство Соединенных Штатов.
Все это сияет после реставрации под лучами солнца. Голубые балконы колониальных дворцов - в тон безоблачного неба, туристы крутят головами, охают и ахают, наиболее образованные пытаются дать какое-то стилевое определение этой яркой и пестрой красоте. Они, видимо, забыли, что даже Карпентьер отступил перед этой задачей - определить архитектурный стиль Старой Гаваны - и отделался выводом о некоем "бесстильном стиле" и "особой кубинской барочности".
Недавно я прочел, что специалисты насчитали в Старой Гаване 900 исторических зданий, представляющих значительную архитектурную ценность, причем 144 из них относятся к XVI и XVII векам, 200 - к XVIII, 463 - к XIX и 101 - к XX. И это только в Старой Гаване.
Храм девы Реглы - удивительной католической святой. Это мулатка с белолицым младенцем на руках. На снимке: фасад храма девы Мерсед в старой Гаване. (Фото: Леонид Велехов)
А помимо нее есть еще Ведадо - современный центр столицы, застроенный главным образом в XX веке по совсем иному принципу, чем Старая Гавана. Та, как писал Карпентьер, все время играет с палящим солнцем в прятки, уворачиваясь от него и прячась в тени, - отсюда искривленность и запутанность старогаванских улочек. Ведадо же выстроен без оглядки на природу, с американской прямотой и целеустремленностью. Строгие паралелли и перпендикуляры улиц расчертили все пространство на безупречные квадраты кварталов - 100 на 100 метров. Однако строгость планировки не помешала архитектурному разнообразию, и изысканные, пусть и обветшавшие особняки в стиле модерн (каких у нас, в Москве, осталось наперечет, вроде дома Рябушинского - Горького, а здесь - сотни) соседствуют с многоэтажными зданиями - великолепными образцами конструктивизма.
А за Ведадо начинается Мирамар - район городских усадеб: двух одинаковых не встретишь. За всем этим ощущается дух соревнования, которым были одержимы здешние "застройщики", богатые кубинские семьи первой половины века: никто не желал ни уступать соседям, ни повторять их проект.
10 шагов в сторону
В общем, красот в Гаване много, однако приведена в порядок и спасена от дальнейшего разрушения пока что ничтожная их часть. Этакий исторический заповедник, центральный "пятачок" Старой Гаваны, по которому и водят, как овечек, туристов, предупредив, чтобы от "стада" не отбивались.
Отобьются - пусть пеняют на себя. В десяти метрах от всей этой музейной красоты - совсем другая Старая Гавана, грязная, шумная, полная колорита живой жизни и чреватая для чужака приключениями и даже опасностями. Нет, опасности криминального свойства не стоит преувеличивать: весь день можно проходить по этим улицам, не встретив ни единого косого взгляда. Но вот здесь пресловутый кирпич запросто может свалиться на голову, на каждом шагу ямы, и горшок из окна, как в средневековом городе, запросто выплеснут. Однажды на моих глазах рухнул двухэтажный дом - даже не рухнул, а как-то почти бесшумно, подняв лишь облако пыли, сложился и рассыпался, так он был ветх. Слава богу, в нем уже никто не жил. Случается, однако, такое и с жилыми домами.
Но, рискуя показаться варваром, скажу, что предпочитаю эту живую, осыпающуюся и разрушающуюся на глазах красоту обитаемых улочек, переулков и закоулков Старой Гаваны той, которая сверкает на нескольких отреставрированных для туристического обозрения площадях. Красота трехсот- и двухсотлетних построек куда более разнообразна, когда она одушевлена присутствием человека, а не превращена в музей. Изящество балконов, украшенных бесподобными решетками в виде арабесок, павлиньих хвостов и растительных орнаментов, становится еще более утонченным, когда они завешаны выстиранным бельем. Или когда, облокотившись на уникальную решетку, стоит красотка и на всю улицу переговаривается с остановившейся внизу, на мостовой, приятельницей. Или древняя старуха, устремив взгляд в никуда, сидит на балконе. Уникальная цветовая гамма круглых узорчатых окон, в верхней части представляющих собой витражи - так называемые медиопунто, которые призваны рассеять и смягчить проникающие в дом лучи беспощадного здешнего солнца, - кажется более теплой и человечной, когда витраж запылен, закопчен и словно нехотя играет своими цветами.
Это жизнь. Музеев в мире много. Уникальность Старой Гаваны в том, что в здешнем огромном, из сотен "залов"-домов состоящем музее живут. Живут, приспособив шедевры архитектуры, художественного литья и витражного искусства к своим бытовым нуждам. Живут, не ценя окружающей красоты, а чаще даже пеняя на нее, потому что, понятно, в домах, построенных два века назад, нет элементарных удобств, и воду сюда доставляют в цистернах и поднимают на балконы в ведрах, на веревках, при помощи каких-то допотопных шкивов. Дома перенаселены, из одной просторной "колониальной" комнаты давным-давно "нарезано" несколько, причем рассечена она бывает часто не только по вертикали, но и по горизонтали. Пяти-шестиметровой высоты потолки позволяют поделить один этаж на два, соорудив наверху так называемое барбакоа - нечто вроде большого насеста (там действительно чаще всего ставится кровать).
Но в то же время живут здесь в какой-то внутренней гармонии с этой вековой красотой. Уверен, что грациозность здешних женщин воспитана во многом благодаря постоянному, с детских лет, созерцанию красоты архитектурных форм, сказочных узоров витражей, причудливых чугунных и деревянных орнаментов и плетений, которыми испещрены оконные ставни, балконные и лестничные решетки и мампарас.
Да, мампарас - это еще один непременный элемент старого гаванского дома - невысокие и не доходящие до пола ширмы, которые навешиваются на дверные петли. Они особым образом мизансценируют внутреннее пространство дома, создавая в нем уютные уголки и в то же время не отгораживая их наглухо и не препятствуя традиционному для кубинцев общению - во весь голос, перекрикиваясь из одного конца дома в другой. Жизни с затворенными дверями в Гаване не существует. Двери, окна - все открыто настежь и закрывается только на ночь. Слишком жарко и слишком активна кубинская натура, чтобы замкнуться в четырех стенах, отгородиться от того, что происходит на вечно оживленной, бурлящей тысячью сплетен и мелких происшествий улице.
Балкон в гаванском доме - не просто архитектурный элемент. Здесь проходит значительная часть жизни всякого обитателя столицы. Балкон - это мост, связующий дом и улицу, наблюдательная площадка, позволяющая не упустить ни одного мало-мальски приметного события в округе. (Фото: Леонид Велехов)
Многоуважаемый "Кадиллак"
Если бы по примеру моего друга Карлоса Падрона, о котором я писал в предыдущем очерке, я составлял "список" главных ценностей Гаваны, то из его варианта, включавшего, напомню, мулатку, ром и сигару, я бы оставил только одну, первую позицию. Сигары и ром, будучи некурящим и не считая ром напитком богов, я бы потеснил. На второе место я бы поставил собственную красоту города. А на третье - немыслимые автомобили 40-х и 50-х годов, в основном американского производства, которые не просто до сих пор ездят по гаванским улицам, но составляют едва ли не большую часть городского автопарка.
Я вовсе не заядлый автомобилист, но не могу не оценить красоту, стильность этих "моторов" (как называют их сами кубинцы) и, главное, воплощенную в них "волю к жизни". Эти "шевроле", "доджи", "кадиллаки", "форды" и "опели", которые за десятилетия не съела ржавчина, не сгубила кошмарная смесь, заливаемая в них под видом бензина, не обездвижило отсутствие запчастей, - больше чем машины. Они сродни здешним людям, выживающим и не теряющим присутствия духа в нечеловечески тяжелых условиях. Впору объявить такой "мотор" национальным символом наряду с королевской пальмой и птичкой токороро. Что воплощает собою птичка, кроме богатства местной фауны, я не знаю, а вот продержавшийся сорок с лишним лет "мотор" мог бы стать символом национального характера.
Кубинцы, люди несентиментальные, к этим машинам относятся по-особому. Ушла, конечно, эпоха, когда автомобилям давали имена, но здесь, например, многие почтительно именуют свои "моторы" по году выпуска. Как-то я услышал от водителя, который меня подвозил:
- Мой Сорок четвертый еще дед купил, привез из Чикаго, когда ни у кого в Гаване такого "Кадиллака" не было. Ни одна женщина, когда дед тормозил около нее на улице и предлагал подвезти, не находила в себе сил отказатьсяг
Впору обратиться к 56-летнему "Кадиллаку", как чеховский Гаев - к шкафу: "Многоуважаемыйг"
Гавана кабацкая
Гавана, конечно, всегда была, что называется, злачным городом. Иным город портовый, к тому же еще тропический, изобилующий красотой во всех ее возможных проявлениях, и быть не может. Не случайно средоточием злачных мест до революции и была та часть Старой Гаваны, которая примыкает к порту, - квартал Белен. Он держал в столице первенство по числу баров, таверн, казино, борделей и, как ни парадоксально, церквей на душу населения. Видимо, обитатели и прежде всего обитательницы квартала Белен грешили много, но и каялись часто. Причем церкви здешние - Белен, Эспириту Санто, Мерсед - самые замечательные во всей Гаване, уютные и человечные, не чета мрачно-торжественному Кафедральному собору или холодной, монументальной Саградо Корасон.
После революции новая власть попыталась разом покончить с дурной репутацией Гаваны. Проституция была запрещена, и бывшие Магдалины в срочном порядке прошли переквалификацию. Говорят, это была идея Че: переучить их на водителей такси. Переучили. Но новоиспеченные таксистки перехитрили революционную власть - они стали совмещать свою прежнюю профессию с вновь приобретенной. Те самые просторные американские автомобили с их бесподобно комфортабельными диванами - тогда-то "моторы" были еще и новехонькими - отлично для этой цели сгодились. Че, говорят, долго хохотал, когда узнал, как путас обвели его вокруг пальца.
Еще в 80-е я встречал этих таксисток со следами былой красоты на лице и былой профессии в повадках. Ездили они лихо. Правда, лишь одна призналась, чем занималась до революции. Конечно, в 80-е они уже "совместительство" не практиковали.
Так что разом вывести "родимые пятна прошлого", конечно, не получилось, но постепенно со славой "большого публичного дома", которой Куба пользовалась до революции, было покончено. Всякие там "интердевочки", конечно, дежурили в холлах гаванских отелей и в 70-е, и в 80-е годы, но это не в счет. Туристов из капстран на Кубе практически не бывало, "социалисты" же в большинстве своем блюли "облико морале".
Но в начале 90-х, когда Команданте распорядился развивать туризм и в Гавану хлынули всевозможные испанцы, итальянцы, немцы и латиноамериканцы, все "родимые пятна" вылезли вновь наружу.
Гавану заполнили проститутки - теперь их стали называть хинетерас ("всадницы" в буквальном переводе) - и непременное "приложение" к ним: сутенеры, держатели подпольных борделей и игорных домов, продавцы наркотиков. Время было самое для Кубы тяжелое - "особый период", - и многие женщины шли на панель действительно, как персонажи Достоевского: чтобы не погибнуть с голоду и не дать пропасть семье. В середине 90-х туристы, возвращаясь вечером в отель "Гавана Либре" и спускаясь по самой "светской" улице города, Ла Рампа, проходили мимо стоявших шпалерами жриц любви всех возрастов и оттенков кожи. Куба стала превращаться во второй Таиланд, притягивая к себе любителей секс-туризма, педофилов и прочий мировой сброд. Столицу захлестнула преступность. Власти поняли, что "развитие туризма" эдак можно только угробить, и в считанные дни "вычистили" город. Выучка у кубинской полиции и госбезопасности классная.
Сегодня Гавана в любое время суток наводнена полицейскими, и туристы могут себя чувствовать в полной безопасности. Всякие "отмороженные", любители чересчур острых ощущений, перестали сюда ездить. Но полностью загнать джинна обратно в бутылку не удалось. Стоит выйти на улицу, и начинается:
- Quie'n tu eres? Espan~ol? Argentino? Italiano? Que' quieres? Una chica? Un chico? Puros habanos mas baratos que en la tienda? (Кто ты? Испанец? Аргентинец? Итальянец? Чего хочешь? Девочку? Мальчика? Гаванские сигары, дешевле, чем в магазине?)
Слышишь это по сто раз на дню. Однажды, раздраженный приставаниями особо наглого мальчишки лет пятнадцати, все допытывавшегося, кто я такой, я огрызнулся: "А ты кто такой?" Нимало не смутившись, он ответил:
- Yo soy jinetero! (Я - проститутка.)
Город деградирует. Гавана, которую я знал нищей, но гордой, вновь научилась продавать себя и попрошайничать. Она живет в ожидании доллара - в надежде его заработать, выклянчить, украсть. Живописная старуха с сигарой в зубах, сидящая на пороге своего дома, моментально отворачивается, увидев, что я хочу ее сфотографировать. Выставляет вперед указательный, скрюченный старческий палец: "Уан доллар - уан фото!"
У людей "крыша едет" при виде "зеленой бумажки", говорит мне гаванская домохозяйка Эудимия. Гаванцы стали меркантильны, что не было им раньше свойственно, вторит ей мой друг, университетский профессор Рейнальдо. Какую злую шутку сыграла судьба с Команданте, таким яростным противником Соединенных Штатов, на пятом десятке лет его власти превратив американский доллар в фетиш для кубинских граждан...
Столичная набережная Малекон - одно из самых известных мест в Гаване. Сюда приходят подышать морским воздухом, посмотреть на закат солнца, "прогулять" детей, выпить и закусить, поболтать, вдоволь нацеловаться. Одинокая женщина, которая не прочь познакомиться, - один из самых популярных персонажей Малекона. (Фото: Леонид Велехов)