С царем в голове
В грядущем веке у Русской церкви будет одной проблемой меньше - последнего русского царя канонизируют. Все остальные проблемы остаются
Архиерейский собор Русской православной церкви - событие, которое интересует неверующих едва ли не больше, чем православных России. В этом смысле собор похож на съезд, и решения собора похожи на постановления советских съездов, оповещавших народные массы об изменениях в генеральной линии. Но за внешним сходством скрывается как минимум два принципиальных различия. Одно высшего порядка: жизнь Церкви по определению ориентирована на вечность, а потому все решения земных дел имеют второстепенный характер, не затрагивают раз и навсегда решенных принципиальных вопросов. Второе отличие низшего, если угодно практического свойства: именно в Русской православной церкви отсутствуют механизмы воплощения соборных решений в жизнь.
Это не означает, что решения собора вовсе не становятся реальностью. Становятся, но вне зависимости от воли собора. Канонизация Николая Романова - яркий пример. Уже в течение многих лет иконы Николая и его семьи помещались в храмах, продавались в церковных ларьках. Если бы собор не канонизировал Николая, вся эта анархия благополучно продолжалась бы. Главным доводом в пользу канонизации стали чудеса, якобы происходившие от икон, и мироточение икон (впрочем, церковная власть пренебрегла своим долгом проверить достоверность рассказов об этих чудесах). Но кто позволил писать эти иконы и выставлять их для поклонения? Никто. Следовательно, налицо порочный круг: канонизация совершается на основании того, что должно быть следствием канонизации.
Что изменит канонизация в жизни рядовых верующих, ранее не почитавших великого князя Николая Александровича? Можно всю жизнь провести в церкви, почитая лишь избранных твоим собственным сердцем святых. Усиленно предлагать иконы св. Николая к почитанию будут лишь консервативное духовенство (оно составляет меньшинство) и духовенство либеральное - чтобы скрыть свой либерализм. Ход кампании по канонизации св. Николая показал, что ее участники почитают не страстотерпца, а самодержца. И собор в полном соответствии с этим чинопочитанием не канонизировал убитых с царской семьей слуг, хотя Русская православная церковь за рубежом в 1981 году причислила к лику святых всех погибших в Екатеринбурге, даже лакея-католика.
Могут ли другие решения собора, хоть плохие, хоть хорошие, отразиться на жизни рядового православного прихожанина? Вот, скажем, Патриарх на открытии собора выступил в защиту частной жизни граждан, предложив установить "общественный контроль" за всем, что может "привести к нарушению тайны частной жизни и свободы передвижения". Справа от Патриарха при этом сидел мэр Москвы, им же крещенный. Но ясно, что Патриарх не призывал к отмене внутренних паспортов или хотя бы пресловутых штрих-кодов, без которых во многих местах не начисляют зарплату. Патриарх - не какой-то там правозащитник.
В своей проповеди Патриарх подверг критике священников, которые "навязывают верующим свою волю". Ну и что? Куда обращаться прихожанину, если в ближайшем к нему храме священник требует не только каяться в грехах, но ходить на исповедь лишь к нему и рассказывать еще и о всех житейских проблемах? Если не допускает к причастию без прохождения трехлетнего курса катехизации? Если в числе грехов, которые не могут быть прощены и являются неодолимым препятствием для причащения, называет молитву с католиками или непосещение всенощной? Ничего с такими священниками не сделаешь. Единственный разумный выход - начать ходить в другую церковь, благо пока больше храмов, где свирепость канонов умеряется их неисполнением и где православная жизнь не сконструирована по книжкам и пусть не очень умная, но добрая и теплая.
Так что замечательные проповеди Патриарха о том, что духовенство не должно отталкивать людей от церкви "нечуткостью и грубостью", что оно не должно строить себе дорогих комфортабельных домов, а должно выделять деньги, к примеру, на работу с молодежью, на создание церковной страницы в Интернете, - все это риторика, не подкрепленная личным примером.
За прошедшие со времени последнего собора три года дефицит бюджета патриархии составил более полумиллиона долларов. В церкви насчитывается почти 20 тысяч приходов, а их взносы в патриархию составили за первую половину года 1 млн. 100 тыс. рублей - по пятьдесят пять рубликов с каждого прихода. Если считать, как это делал неоднократно сам Патриарх, что в России сто миллионов православных, то каждый из них жертвует Святейшему ровно по копеечке и одной десятой. Собор и тот проводится на спонсорские деньги. Патриарх пригрозил в следующем году "прекратить финансирование духовных учебных заведений и синодальных учреждений" и сообщил, что сам давно получает зарплату от не названных им спонсоров, а не от паствы.
Много шума было поднято вокруг принятия "Основ социальной концепции Русской православной церкви". Указывалось, что такой доктрины нет ни у одной из пятнадцати православных церквей мира, которые, действительно, предпочитают не формализовать подобные вещи. Что ж, это означает, что мы равняемся не на них, а на Католическую церковь. Разница та, что социальная доктрина у католиков посвящена действительно социальным проблемам, а собор занимался в основном политическими вопросами. Наилучшим политическим строем признана монархия (православие при этом является государственной религией), но со вздохом отмечено, что такое уже не вернуть. Обличена глобализация: "Церковь ставит вопрос о всестороннем контроле за транснациональными корпорациями и за процессами, происходящими в финансовом секторе экономики". Заявлено, что "Церковь может рассчитывать на помощь и содействие государства", и далее следует длинный список вопросов, в которых она на это рассчитывает. Последним пунктом идет помощь в борьбе с инаковерующими. Взамен Церковь, признавая войну злом, разрешает христианам "участвовать в боевых действиях, если речь идет о защите ближних и восстановлении попранной справедливости". Вообще раздел о войне написан в худших традициях средневековой казуистики, с аргументами типа: "Взявшие меч, мечем погибнут" (Мф. 26. 52) - в этих словах Спасителя находит обоснование идея справедливой войны". Между тем как эти слова Христа просто отмечают, что обречены все, в том числе и те, кто думает, что ведет "справедливую" войну (а кто из воюющих думает иначе?). Наконец, доктрина признает право государства использовать смертную казнь, словно подталкивая правительство к отмене моратория.
На больной вопрос реституции и вообще охраны частной собственности дается вполне советский ответ: собственность неприкосновенна, но "исключением может быть такое отторжение собственности на основе соответствующего закона, которое, будучи обусловлено интересами большинства людей, сопровождается справедливой компенсацией".
Впрочем, кое-что либеральное в социальной доктрине проскальзывает. Клонирование сочтено недопустимым, но разрешено "зачатие в пробирке" ("искусственное оплодотворение жены половыми клетками мужа"). Осуждены контрацептивы, которые "пресекают уже зачатую жизнь", но допущены те, которые "предотвращают оплодотворение". Вообще вопросы такого рода оставлены на усмотрение супругов, духовнику отведена роль советчика.
Если за произвол священников наказание не предусмотрено, то в отношении журналистов разработана целая шкала наказаний: от "предупреждений" до предания "каноническим прещениям виновных в греховных деяниях, если они являются православными христианами". То есть, если эта, к примеру, статья будет сочтена "систематическим сознательным искажением информации о церковной жизни", то ее автора могут без всякого суда-следствия единоличным решением отлучить от Церкви. Впрочем, добавлено, что иногда церковные власти слишком болезненно реагируют на справедливую критику.
В конечном счете собор уделил наибольшее внимание тому, что интересует начальство и что большей части православных безразлично. Кто ходит в церковь, тому не слишком интересно, побеждает Церковь сектантов или нет. Патриарх считает, что побеждает, что деятельность неправославных проповедников "захлебнулась" и что их "дерзости" "отвергнуты нашим народом". На самом деле народ относится к неправославным миссионерам по-разному, а, скажем, число протестантских общин растет быстрее, чем число православных.
Либеральные православные много возмущались тем, что вместо положенного по Уставу об управлении Русской церковью Поместного cобора (с участием мирян) был собран собор архиерейский (под предлогом нехватки денег и места). Но вот в Католической церкви и слыхом не слыхивали о соборах с участием мирян, а религиозной жизни это тем не менее не мешает. Так что проблема не в том, что на соборе не были представлены низы. Будь они представлены, может быть, заодно канонизировали бы и Ленина с Дзержинским - чтобы способствовать консолидации общества. Проблема в том, что Церковь действительно есть часть общества, пусть и прикоснувшаяся к Святому. Когда молишься, кажется, что Церковь - это небо на земле. Когда читаешь соборные документы, вспоминается грустная шутка Бердяева: скорее, Церковь - это земля на небе.