Волков закон для трех кандидатов
В Удмуртии есть из кого выбирать. Но исход выборов практически предрешен
(Фото: Павел Горшков)
Он искательно заглянул мне в глаза: "Только честно, вы не из волковских?" Такие вопросы успели надоесть до смерти, на сей раз я только засмеялась в ответ. Как ни странно, это его успокоило. "Вот я принес расписание завтрашних встреч нашего претендента. Вообще-то нам неважно, за кого вы и от кого, лишь бы не от Волкова". Такие у них, в Удмуртии, предвыборные дела: звонишь в штаб кого-либо из кандидатов в президенты республики и всего-то навсего интересуешься, где и когда тот проводит встречу с избирателями. А тебя начинают пытать, кто ты, да что, да за кого. А тут вот даже не ограничились телефонными расспросами и прислали одного из руководителей штаба прямо в гостиницу. И всюду, кроме, разумеется, штаба самого Александра Волкова, нынешнего председателя Госсовета Удмуртии, то есть действующего главы республики (Удмуртия пока еще парламентская республика, и 15 октября впервые будет выбирать президента), доискиваются, не "агент" ли ты Волкова. В штабе же самого Волкова мне строго объявили, что "сведения можно получить только от руководства", а "оно свяжется, если сочтет нужным". Не сочло.
Думать, что можно утаить место и время встречи кандидата с избирателями, - наивность, право, почти трогательная. Но за этим вполне реальный страх, который есть не что иное, как показатель остроты противостояния. Да-да, за должность, которую многие московские аналитики уже объявили чуть ли не декоративной - дескать, реальная власть теперь перешла к президентским наместникам, - в Удмуртии идет схватка не на жизнь, а на смерть, с использованием всех дозволенных и недозволенных средств. Не только в Удмуртии, везде региональные начальники, которым предстоит в ближайшее время переизбираться, не проявляют никакого желания уступить за ненадобностью свой пост и, скажем, попробовать переквалифицироваться в члены Совета Федерации. Власть в собственной вотчине, дающая, помимо прочего, возможность распоряжаться ресурсами и госсобственностью в регионах, привлекает их явно больше, нежели почетное сенаторское звание.
В Удмуртии, где множество предприятий "оборонки", имеющих статус государственных унитарных, кандидатские обещания сводятся в основном к одному: не допущу бесконтрольного акционирования и разбазаривания республиканской собственности, ну, и, разумеется, буду оказывать всяческую помощь самым разным категориям населения, от сельских тружеников до студентов и пенсионеров. Тут бы хорошо растолковать избирателю, что по новым налоговым правилам социальная помощь от губернатора почти не зависит - она теперь поступает из федерального бюджета, но никто из кандидатов, за редчайшим исключением, этого не делает.
Диспозиция
Удмуртская кампания - первая на моей памяти, когда люди практически не интересуются "большой политикой". На встречах с кандидатами спрашивают, когда проведут газ в поселок или как кандидат собирается решать проблему с жильем для сельских специалистов. Даже в личных разговорах ни разу не услышала: "Ну, как там, в Москве?". Такое впечатление, что, выбрав Путина, народ успокоился: теперь пускай про страну он думает, а мы уж про свое думать будем. Удмуртия - в некотором смысле регион типичный: дотационный, но не абсолютно нищий. В Ижевске на преуспевающих заводах у рабочих зарплаты 2,5-3 тысячи рублей, в деревне и триста считаются деньгами.
Если раньше большинство кандидатов всячески демонстрировали свою самостоятельность, независимость от Кремля (а некоторые, как, например, Александр Лебедь или губернаторы "красного пояса" строили свою кампанию на прямом противостоянии федеральным властям), то теперь все клянутся в верности президенту и его команде. Александр Волков (да и все главы регионов) не упускает случая сообщить избирателям, какие прекрасные отношения у него с Кремлем. Его оппоненты ту же карту разыгрывают по-другому: мол, в Центр пришли новые люди, а значит, и в регионах старых начальников нужно гнать.
Предвыборный расклад в Удмуртии оказался совершенно неординарным. Из двенадцати зарегистрированных кандидатов шансы на победу имеют лишь четверо, из которых трое занимают высшие руководящие должности. Это сам Волков, его первый заместитель Павел Вершинин и глава правительства республики Николай Ганза. Четвертый претендент - глава негосударственного медиахолдинга Андрей Солуянов, - хоть и успел побывать и депутатом республиканского Госсовета, и депутатом Госдумы прошлого созыва, к "партии власти" отнесен быть не может.
Вроде бы очевидно: кандидаты-начальники должны дружно выступить против Солуянова, задавить его, а потом потихоньку поснимать свои кандидатуры в пользу главного босса. В действительности же все наоборот: Вершинин, Ганза и Солуянов единым фронтом выступили против Волкова. Они даже заключили что-то вроде пакта о взаимном ненападении. В Ижевске поговаривают, что эта троица договорилась, кто в чью пользу будет снимать свою кандидатуру (в частности, Вершинин якобы призовет своих избирателей голосовать за Ганзу, поскольку того поддержало само "Единство"). Претенденты это отрицают, но парадоксальным образом за один и тот же "антиволковский" электорат друг с другом не борются - весь их пафос направлен против действующего главы. То ли действительно сговорились, то ли работает инстинкт самосохранения. Общее мнение: победит Волков - съест с потрохами. (Ганзу спросили избиратели: "Если проиграете выборы, останетесь в республике?" "Смотря, кто победит", - ответил глава правительства.)
Что до отношений кандидатов со структурами представителя президента, то сидящий в Удмуртии федеральный инспектор Сергей Чикуров, по утверждению всех более или менее неангажированных наблюдателей, до недавнего времени практически не скрывал своих симпатий к действующему главе республики. Когда же "Единство" решило поддержать Ганзу, Чикурову деваться было некуда, и он даже обратился к местным СМИ с предложением не поливать того грязью.
В штабе кандидата Андрея Солуянова жизнь бьет ключом, но когда спрашиваешь о нем работниц трикотажной фабрики, что в райцентре Шаркан, они чаще всего пожимают плечами: "А кто это?". (Фото: Павел Горшков)
Аппаратчик
В удмуртской предвыборной схватке сошлись не просто разные люди с разной политической биографией - перед нами характерные для России последнего десятилетия типажи. Александр Волков замечательно владеет искусством аппаратных комбинаций. Если бы Удмуртия в 1995-м выбирала, как и прочие российские регионы, главу республики всенародным голосованием, у Александра Александровича вряд ли были бы шансы на победу. Он не лишен своеобразного обаяния, однако никак не харизматический лидер и в этом отношении явно уступает и Вершинину, и Солуянову. Однако в Госсовете, где все решает торг между разными депутатскими группами, ему дважды удалось взять верх над всеми конкурентами: в 1995-м решающей оказалась поддержка группы аграриев, которых Волков привлек на свою сторону, предложив пост главы правительства ее лидеру Павлу Вершинину, а в 1999-м, когда Вершинин и сельские депутаты были уже в оппозиции, он переборол их с помощью депутатов-промышленников, предложив на пост главы правительства авторитетного директора крупного предприятия Николая Ганзу. Тот, как и Вершинин, вскоре перешел в оппозицию, что сторонники Волкова объясняют черной неблагодарностью обоих выдвиженцев, а противники - редкой неуживчивостью и конфликтностью самого Волкова.
Нынешним президентским выборам предшествовала еще одна аппаратная победа Александра Александровича. Он провел через Госсовет такой закон о выборах президента, что глава республики просто обречен на победу. Предусмотрен всего один тур, выигрывает тот, кто наберет простое большинство, но не менее 25% от проголосовавших. Порог явки установлен в 25%, и, учитывая, что за действующую власть обычно голосует не менее 7-8% населения, Волков мог бы ни о чем не волноваться. Однако одна черная тучка появилась на его горизонте. Волков, как водится, побывал и в НДР, и в "Отечестве", и, конечно же, всячески пытался заигрывать с "Медведем". Он двигал в главы регионального "Единства" своего человечка, однако местное отделение партии выбрало себе другого лидера, да еще и волковскую кандидатуру на пост президента не поддержало. Так что глава Госсовета все же решил подстраховаться. Административный ресурс был направлен на то, чтобы опорочить в глазах избирателей своих соперников, и определенные успехи здесь достигнуты. Значительную часть времени глава республики проводил в Москве, видимо, не теряя надежды убедить Кремль, что региональное "Единство" ошиблось в своем выборе и что ставить надо на него, Волкова.
Предвыборные встречи обычно проводят прямо перед каким-нибудь концертом, чтобы народ собрался. Но избиратели все равно не больно-то рвутся общаться с кандидатами. (Фото: Павел Горшков)
Демократы "второй волны"
Андрей Солуянов - "новый демократ". Он, по собственному признанию, вообще оказался в политике более или менее случайно. В 1995-м работал в избирательном штабе одного из кандидатов в Госсовет, но тот серьезно заболел и, чтобы не останавливать уже раскрученную машину, уговорил товарища баллотироваться вместо себя. Солуянов неожиданно выиграл, причем с хорошим отрывом, с разбегу выдвинулся кандидатом в Госдуму - и снова победил. Правда, в Думу нынешнего созыва уже не попал, но проиграл выборы не кому-нибудь, а самому Юрию Маслюкову, и отстал-то всего на полтора процента.
В конце 80-х и самом начале 90-х люди, случайно ворвавшиеся в политику на волне борьбы с привилегиями и утверждения ценностей демократии и рынка, делали стремительные карьеры. Тогда президентом Мордовии мог стать "деморосс" Василий Гуслянников, опиравшийся исключительно на народную поддержку. Теперь те, кто входит в большую политику, не имея в активе соответствующей карьеры (например, руководство каким-нибудь крупным предприятием), вынуждены, во-первых, искать источники организационной и финансовой поддержки, во-вторых, приманивать избирателя отнюдь не либеральными ценностями. На Урале Александр Бурков (тот самый, что, вопреки всем ожиданиям, оказался главным конкурентом Эдуарда Росселя на прошлогодних губернаторских выборах) создал движение "Мир. Труд. Май" и чисто по-большевистски занялся непосредственным "отстаиванием интересов трудящихся": члены "Мая", к примеру, просто занимали директорский кабинет на каком-то предприятии и требовали заплатить рабочим зарплату. Андрей Солуянов организовал движение "Мы вместе", одна из провозглашенных задач которого - борьба с коррумпированным чиновничеством. Все крутится вокруг популярной одноименной телепрограммы. Ее ведущие отправляются к чиновнику, на которого жалуются граждане, и прямо перед камерой задают ему вопросы от имени жалобщика.
Как и Бурков, Солуянов великолепно умеет общаться с "простым народом". Когда на одной из встреч какой-то избиратель расчувствовался - мол, на вас только и надеемся, управляющий медиахолдингом, к полному восторгу аудитории, мгновенно подхватил: "Я - ваш Пугачев". Вообще идеологическая последовательность в нынешней России не больно-то в моде. Тот же Солуянов - яростный защитник свободы слова, но при этом - член Движения в поддержку армии (это где Макашов и Илюхин). Как и у Буркова, у Солуянова есть друг-покровитель среди крупнейших промышленников региона. Это директор Ижевского электромеханического завода Юрий Шестаков, фигура в республике чрезвычайно авторитетная. В начале кампании он возглавлял солуяновский штаб.
Однако "новые демократы", встроенные в систему, более уязвимы, чем их предшественники. За теми была народная поддержка, а этих при желании через ту же систему можно и прищучить. Солуянова сначала пытались заткнуть, не прибегая к давлению на Шестакова: избирком "обнаружил" фальшивые подписи (это обычный способ борьбы регионального начальства с конкурентами) - и снял его. Однако Верховный суд Удмуртии отменил это решение. Тогда, по нашим сведениям, взялись за Шестакова, у которого непростые отношения с профильным министерством и ведомствами, занимающимися экспортом вооружения. По слухам, доносящимся из Белого дома, с Шестаковым беседовал сам Клебанов, причем в присутствии Волкова и Чикурова. Разумеется, речь шла в первую очередь о долях экспортной прибыли. Но среди прочего попросили унять Солуянова - не так, чтобы совсем убрать, но чтобы и не особенно выступал против главы республики.
На трикотажной фабрике в Шаркане зарплата 600 рублей. Работницы мечтают о таком президенте, который увеличит ее до тысячи. (Фото: Павел Горшков)
"Новый правый"
Николая Ганзу можно было бы назвать "хозяйственником нового типа", если бы слово "хозяйственник" так прочно не ассоциировалось с лидерами лужковского типа. Его поддержали немногочисленные удмуртские правые: местные СПС и "Яблоко" - хотя его трудно назвать либералом. Типичная карьера современного управленца: в советские времена работал в системе Средмаша (для тех, кто успел забыть, - самое что ни на есть "оборонное" министерство), возглавлял крупный завод. В середине 90-х назначен директором Чепецкого механического завода в удмуртском городе Глазове (тоже оборонное, тоже государственное предприятие). За пять лет вывел загибавшийся завод на вполне достойный уровень. Местная легенда гласит, что для начала Ганза отправил чуть не всех работников завода в долгосрочный отпуск с выплатой мизерных пособий. В ответ на требования трудящихся объяснить, что будет дальше, отвечал, что ему "надо подумать". Думал два месяца, потом стал потихоньку разворачивать производство и набирать людей. Говорят, у Ганзы не задерживали зарплату даже в самые тяжелые времена. За полтора года, что возглавлял удмуртское правительство, он практически ликвидировал систему взаимозачетов, впервые в истории республики предложил Госсовету бездефицитный бюджет и пунктуально его исполнил. Он не устает повторять, что завод, республика, да и страна в целом не могут жить не по средствам. В этом смысле он вполне "правый". Но Николай Ганза вовсе не идейный рыночник, просто он предельно рационален. И разговаривая с избирателями, пытается объяснить все как есть, совершенно не думая о том, как это будет воспринято аудиторией. Идет на ижевском заводе "Буммаш" встреча с избирателями. Поднимается работяга: "Вот вы сами говорите, что у нас неплохое предприятие. Но за ту же работу, за которую шведский рабочий получает 8 тысяч долларов, нам платят 150, и это еще считается нормальной зарплатой. Неужели они во столько раз лучше нас работают?". "Во-первых, - спокойно отвечает Ганза, - в развитых странах производительность труда действительно выше. Во-вторых, там намного выше фондоотдача. Ваш завод благополучен по российским меркам, но по отдаче основных фондов вы пока даже близко не приближаетесь к западному уровню. В-третьих, в России, и на вашем заводе в частности, гораздо выше энергоемкость производства. Но если наметившаяся тенденция роста сохранится, через пять-семь лет упорной работы мы выйдем на некоторую стабильность. А догнать развитые страны по уровню жизни мы сможем в лучшем случае лет через тридцать". И так на любой вопрос: про медицину ли или про детские пособия - не подыгрывая избирателю, рисует действительность такой, какой она ему видится. Будучи по происхождению "красным директором", душой он не больно-то тянется к реформаторам, но природная рациональность сделала его сторонником даже тех социальных новаций, что заложены в программе Грефа. "Экономика теперь другая, а мы все живем по советским нормативам: число койко-мест на душу населения".
Против Ганзы было пущено в ход почти "смертельное" оружие: его обвинили в намерении "превратить Удмуртию в свалку для ядерных отходов". Действительно, как член Совета Федерации он вместе с другими сенаторами внес в Думу законопроект о хранении и переработке таких отходов. Когда избиратели его спрашивают, он доходчиво объясняет: отходы в страну все равно ввозятся из тех стран, где СССР в свое время построил АЭС, - такова международная практика. Однако как с ними дальше поступать - эта проблема законодательно не урегулирована. В России есть центры (например, знаменитый "Маяк" в Челябинской области), где отходы перерабатывают и технологии развивают. Но все равно дело это настолько серьезное, что без закона не обойтись. А про Удмуртию в том законопроекте ничего не было, там и вообще про места захоронения не сказано. Но дело в том, что при словах "ядерные отходы" российское население пугается до такой степени, что теряет способность слышать и воспринимать какие-либо доводы. Тем более население Удмуртии, которое в свое время пережило своего рода экологический шок. В начале 90-х люди вдруг узнали, что на территории республики есть склад химического оружия. Мало того, предполагалось уничтожить его на месте. (Это не выполнено - жители Камбарки, где находится склад, не дают, чтобы все это ликвидировали прямо у них под носом.)
Радетель
Когда Павел Вершинин заявил о своем участии в выборах, одна из удмуртских газет напечатала примечательную статью. Никому не известный автор (очевидно, подписавшийся псевдонимом) сделал открытие: в Удмуртии живет "коренное" (удмурты) и "некоренное" (остальные) население. И, поскольку "коренные" не виноваты, что их всего около трети, один голос удмурта на предстоящих выборах следует приравнять к десяти неудмуртским голосам. Трудно сказать, была ли эта статья воплем чьей-то безумной души или сознательной антивершининской провокацией (Вершинин - удмурт, однако ни в одной из своих избирательных кампаний никак не подчеркивал свою национальную принадлежность). Среди русских избирателей статья имела резонанс. Доводилось слышать: "Они заразились от соседей" (татар, башкир. - "Итоги"), "Они считают, что в Удмуртии должен править удмурт" и проч. Это "они" тем более режет слух, что от удмуртов в адрес русских ни разу не слышала "они" - только "мы", в смысле "мы, избиратели" или "мы, простые люди". Кстати, ни в городе, ни в удмуртских селах найти человека, хотя бы отчасти разделявшего идею особых прав для удмуртов, мне не удалось. Подвластные главе республики СМИ статье чрезвычайно обрадовались. Они сделали все, чтобы представить Павла Вершинина именно национальным лидером: мол, и выдвинуло его общество национальной культуры "Удмурт-Кинеж", и поддерживают его главным образом в удмуртских селах. "Удмурт-Кинеж" и вправду выдвинуло Вершинина, но в его выдвижении еще много всяких обществ, как, впрочем, много всяких организаций поддержали и Ганзу, и Волкова: у всякого начальника всегда есть в запасе сколько-то общественных организаций. Но, как ни стараются республиканские СМИ, им пока не удается расколоть удмуртский электорат по национальному признаку. Сколько могла наблюдать, в удмуртской деревне Армязь Вершинина встречают ничуть не теплее, чем в русском райцентре Камбарка.
Павел Николаевич принадлежит к "тулеевскому" типу лидера - умеет разговаривать с населением задушевно, с полным пониманием и сочувствием. Правда, в отличие от Тулеева (и того же Солуянова) его речь лишена митингового пафоса. Внимательно выслушивает жалобы, даже самые мелкие ("Льготу на дрова не дают", "Радиоточку сняли за неуплату, а из чего платить?"), и говорит в основном то, что люди хотят услышать. "Надо вкладывать в ваш район опять большие государственные средства", "Надо добиваться выполнения обещаний, что Москва и республиканское правительство дали еще в начале 90-х" и проч.
В Удмуртском райцентре Шаркан работницы трикотажной фабрики мечтают о таком президенте, "чтобы зарплата хотя бы тысячу рублей была" (сейчас они получают по шестьсот и частично берут ее хлебом или своей продукцией), а удмурт он будет или нет - без разницы. Связь же между президентом и их зарплатой, как они считают, самая прямая: "Будет порядок, тогда и деньги будут". Однако многие уже не верят в этот туманный "порядок" и, выходя со встречи с тем же Павлом Вершининым, бросают: "Хоть Волков, хоть Вершинин, а как не топили, так и не будут топить". Непривычно часто на вопрос, за кого будете голосовать, слышала: "За себя. Против всех то есть". Настроения "все равно ничего не изменится" Волкову на руку. Опыт показывает: когда "все равно", голосуют за привычное.
Волков, скорее всего, выборы выиграет. Однако с победой, одержанной по такому избирательному закону, как-то и поздравлять неловко. А вот с очередной успешной аппаратной комбинацией Александра Александровича можно будет поздравить с полным основанием.
В удмурдском райцентре Камбарка ко всем провинциальным бедам еще имеется оставшийся с советских времен склад химического оружия. Магазины там тоже выглядят по-советски. (Фото: Павел Горшков)