Original Material
Реставрация вместо реконструкции
Большой театр лихорадит уже месяц. С того злополучного дня, когда погорела Останкинская башня, а Владимир Васильев, бывший худрук театра, узнал по радио об упразднении министром культуры своей должности. Потом была обиженная телеграмма экс-худрука министру Михаилу Швыдкому, сбор труппы, на котором коллективу театра представили новых руководителей: Геннадия Рождественского и Анатолия Иксанова. Там же -- реплика примы Нины Ананиашвили, заметившей Рождественскому, что не следует решать проблемы оперной афиши за счет балетной. Речь шла о премьере прошлого сезона, балете Пьера Лакотта «Дочь фараона», слишком, по мнению Рождественского, часто упоминавшемся в афише нового сезона. Поскольку дирижер толковал о плохом композиторе Пуни, а балерина о хорошем балетмейстере Лакотте, -- случившееся сочли недоразумением. Ну, не поняли друг друга. В конце концов, Рождественский, покинувший театр восемнадцать лет назад, имел право чего-то не знать и чего-то не видеть.
Но недоразумения на этом не закончились. Рождественский, связанный обязательствами и контрактами, уехал, а под худруком балета, Алексеем Фадеечевым, тоже связанным обязательствами и контрактами текущего сезона, зашаталось кресло. Кажется, он и сам не понимал, почему его не уволили, поскольку делать в театре ему явно было уже нечего. Запланированные премьеры отменены. Под угрозой срыва оказались гастроли, к которым и готовились новые спектакли.
Пошли слухи о возвращении в театр Юрия Григоровича, как уверяли, не навсегда, а только для восстановления «Лебединого озера» в той редакции, которую запретила показывать советским людям Екатерина Фурцева -- ей не понравился трагический финал. Идея заменить «Лебединое» Васильева, всеми обруганное, никого не удивила. В том, что этот спектакль уйдет вместе с Васильевым, -- никто и не сомневался. Удивило -- зачем отменять реальные планы на сезон ради спектакля, вернуть который можно с легкостью и не вместо запланированных спектаклей, а вместе с ними. Делать же из заурядного возобновления репертуарное событие, да еще и предлагать его в качестве альтернативы -- абсурдно.
Неужели нельзя как-нибудь договориться?
Контакта у руководителя балета Фадеечева с новым руководством не получилось: ни с хорошим директором Иксановым, ни с гениальным дирижером Рождественским, ни с опытнейшим театралом, министром культуры Швыдким. Фадеечев собирает пресс-конференцию, на которой с ненаигранным, но, как многие считают, хорошо просчитанным отчаянием взывает к помощи средств массовой информации. Говорит о срывающихся планах, о простое труппы, о некомпетентности нового руководства, которое, словно не желая видеть позитивных сдвигов, произошедших в театре за последние два-три года, рубит по живому. Худрук грозит забастовкой, собирает подписи артистов и предполагает обратиться за помощью к Матвиенко и Примакову. Вопросов «кому это выгодно» Фадеечеву не задают, но он отвечает: «В Мариинке работают блестящие умы, и я готов послать им ящик шампанского», явно намекая на то, что только Мариинский театр, претендующий на тот же англо-американский гастрольный рынок, может быть заинтересован в срыве планов Большого театра.
Сочувствующая Фадеечеву пресса (именно с его деятельностью на посту худрука связывавшая реальные репертуарные успехи, не только составившие альтернативу доморощенному творчеству Васильева, но и впервые позволившие театру на равных конкурировать с Мариинкой на мировом рынке) воспринимает его выступление как вполне объяснимый нервный срыв. Ну не заговор же здесь, в конце концов, с целью развалить большой балет!
Реакция официальных лиц поступает через четыре дня. Такие пресс-конференции дают, когда хотят подать в отставку, -- комментирует выступление Фадеечева министр культуры, «не как министр, а как человек, знающий театр». Через несколько дней упорно не подающего в отставку Фадеечева уволят в соответствии с неким пунктом никем не читанного нового устава театра.
Допустим, незаменимых действительно нет. Допустим, вообще не важно, кто у руля. Допустим, по каким-то резонам личность Фадеечева новое руководство не устраивает. Как и предлагавшийся им репертуар. Но хотелось бы все-таки понять эти мотивы, чтобы не искать «руку врага» и не спрашивать, кому выгодно отбросить театр на пять лет назад, когда еще живо было «Лебединое» Григоровича, рейтинг Большого на мировом рынке был ничтожно мал, театр лихорадило не от творческих, а от политических скандалов, а артисты не выбирали: бездельничать, изображая медуз в бездарном «Коньке-Горбунке», или ломать ноги в трудном Баланчине. Потому что выбора не было вообще. Как и нового репертуара, о котором можно было спорить.
Директор хореографического училища Софья Головкина радуется возможности возвращения Григоровича: восстановит «Лебединое озеро» и, может быть, поставит «Мастера и Маргариту». Этой мечте, кажется, уже лет тридцать. Может быть, поставим «Поцелуй феи», «Шута», «Дафниса и Хлою» -- прикидывают новые руководители, не называя имени хореографа, готового это сделать, хотя все понимают, что речь может идти только об Алексее Ратманском.
Но Ратманский связан контрактом с датским Королевским балетом и Мариинкой, где ставит «Щелкунчика».
Кстати, в Большой театр Алексея Ратманского привели именно Нина Ананиашвили и Алексей Фадеечев еще при Александре Богатыреве, прежнем руководителе балета. Тогда Ратманский сделал «Сны о Японии», а потом «Каприччио» Стравинского -- свой, пожалуй, самый удачный спектакль. «Каприччио» оставить в репертуаре Васильев и Богатырев не рискнули. Наверное, слишком неосторожно было позволять артистам самим искать новый репертуар и новых лидеров. К тому же своих современников.
Можно спорить, является ли разученный за две недели Баланчин альтернативой вымученному за семь месяцев тупого труда «Коньку-Горбунку». Что лучше: уже поставленная «Дочь фараона» или грезящийся «Поцелуй феи»? Можно даже упрекать Фадеечева за то, что восстановил «Дон Кихота» Горского без единого такта новой хореографии, но назвал это своей «редакцией», и противопоставить такому подходу, к примеру, возобновления, в которых от Петипа или Горского не остается ничего.
Но спорить можно, только имея перед глазами реальную афишу и реальный репертуар, в котором плохие спектакли умирают естественной смертью, а удачные и принципиальные выживают.
И если дело не в персоналиях, то хотелось бы понять, в чем. Хотелось бы понять, какую беспроигрышную альтернативу вынашивают новые руководители, когда говорят: подождите, не суетитесь, не раскачивайте лодку, все будет, и даже краше прежнего.
Опять же, если Григорович не возвращается в театр всерьез и надолго -- почему именно завтра он дает в столице пресс-конференцию, посвященную конкурсу балета, который состоится через полгода?
Могут сказать, что сегодня в Большом наложили табу на «личные планы» Алексея Фадеечева. Большой -- государственный театр, а не частная лавочка. Но трудно спорить с тем, что впервые за много лет именно «личные планы» Фадеечева оказались способными конкурировать с планами Мариинки.
Впрочем, предстоящие события возможно и дадут ответы на все вопросы. Действительно ли пять лет работы балетной труппы можно отбросить как мусор и начать с нуля. То есть с «Лебединого».