Псой Короленко. Двенадцать ловких пальцев

Августин говорит, что мы можем помочь себе думать о времени, если будем исходить из полноты целого, - например, песни, которую я берусь спеть от начала и до конца. Она, сама по себе целая, тогда развертывается во времени. Что это за песня? Раннехристианский гимн? Или жизнь человека? Или та хвала Богу, какою оказывается "весь век", totum saeculum, история мира? Как у Аристотеля, у Августина мы знаем время по изменению души: время есть душа изменяющаяся, вне которой никакого измерения времени нет. Это не психологизм. Песня, о которой говорит Августин, по сути то же, что мелодия (тон) присутствия, как определяет настроение Хайдеггер в своей фундаментальной онтологии.

Владимир Бибихин. "Мир"

"Позвольте представить вам выдающегося артиста наших дней, который будет весь вечер испытывать вас [ смех в зале - П.К. ]. Уверен, что вы без колебаний согласитесь: Том Лерер - самый блестящий творческий гений, какого Америка породила за последние 200 лет [ одобрительный смех - П.К. ], так что, пожалуй, не будет лишним в нескольких словах пересказать его биографию". Одаренный от природы самым зычным баритоном, какой только слышала американская сцена начиная с памятного дебюта в 1835 году Милларда Филмора ... [ понимающий смех "посвященных" - П.К. ]... Счастливый обладатель двенадцати невероятно ловких пальцев [ все хохочут - П.К. ]... Мистер Лерер сделал долгую и многообразную карьеру в области развлечений начиная с девяти лет, проведенных в Гарвардском университете [ смех, аплодисменты - П.К. ]. Там он впервые принял решение посвятить свою жизнь своему будущему самому успешному научному проекту - расширению границ подросткового возраста до бесконечности [ cмех, продолжительные аплодисменты - П.К. ]. Еще до прихода в Гарвард он был хорошо знаком академическим кругам как автор мастерского перевода на латынь "Волшебника из Страны Оз" [ дружный смех зала - П.К. ]. Этот перевод остается до сих пор стандартной латинской версией книги [ хохочут - П.К. ]. ... Несколько лет он ездил по водевильным театрам, изображая предсмертную агонию людей, больных различными заболеваниями [ долгий смех - П.К .], всем хорошо запомнилась блистательная имитация дифтерии [ смешок - П.К .]... В настоящее время он повсеместно признан деканом всех ныне здравствующих американских композиторов и сейчас работает над мюзиклом о жизни ( жестко - П.К. ) Адольфа Гитлера [ дружный смех в зале - П.К. ]... Том Лерер ! [ аплодисменты ].

Кое-что из этого - правда. Действительно, с 1943 года судьба Лерера тесно связана с университетским миром. Смотри сurriculum vitae: 40-е - гарвардский студент-математишен; 50-е - MIT , Wellesley College , армия ("лучше идти в армию, пока нет войны") и работа в нескольких оборонных проектах, включая ядерную лабораторию в Лос-Аламосе; 60-е - Ph.D в Гарварде; начиная с семидесятых и поныне - читает в теперь уже "родном" Санта-Крузском Калифорнийском университете спецкурс "Природа математики", или, как он сам говорит, "математику для теноров". Добрый дедушка на фотографии, старенький Томик Лерер несколько месяцев назад у себя дома в Санта Круз сидит, облокотившись рукой о пьянино, но можно представить себе, как эта рука поползет с указкой по доске, испещренной формулками. Преподавательская и артистическая деятельность заключают в себе что-то общее. Символично, что "лерер" по-нашему будет "учитель".

На пьянино играть научился в семь-восемь лет, любил сочинять мелодии, и это осталось с ним навсегда. С 1950 года Том Лерер поет в университетской самодеятельности , на parties, в найтклабах и в Эд Салливен шоу . К 1953-му выпустил пластинку The Songs of Tom Lehrer , войдя тем самым в число пионеров LP. Одна-две песенки попали в журнал Sing Out! , где потом был Боб Дилан - но в общем и целом СМИ не любили его. На вкладыше компакт-диска Lehrer с гордостью цитирует мейнстримные газеты: "Скорее нагло, чем интересно..." ( New York Herald Tribune ), "Банально, тривиально и заметно глупо" ( London Evening Standard ), "Вульгарно" ( Pittsburgh Sun-Telegraph ), "На пианино играет удовлетворительно" ( Oakland Tribune ), "Ему обычно нечего сказать, кроме самых общих мест" ( Christian Science Monitor ), "Музу мистера Лерера не сковывают такие препятствия, как вкус" ( New York Times ).

После армии Лерер дал первый большой концерт в Гюнтер Колледже, а потом провел три года в турах по англоязычным странам - в Австралии, Англии (где его очень полюбят и позднее, в 1978 году, пригласят делать крутое авторское арт-ревю Tomfoolery ), в Новой Зеландии. Прославился в околоуниверситетских тусовках как смачный и субверсивный интеллекчуал ком и диэн, гений мягкого блэк-хьюмора (знаменитое, ставшее классикой Poisoning Pigeons in the Park - веселенькое развлечение: погулять по парку и потравить голубей), соленой социальной сатиры ( I wanna go back to Dixie - стилизованная тоска по линчингу и другим прелестям старого доброго Юга) и виртуоз междупесенных "телег", ожидающий от публики, как он сам всегда говорит, "смеха, а не аплодисментов".

Концептуальный стержень Лереровой к а мэди тех лет - пародийные стилизации популярных песенных жанров и стилей. Травестируются "южная" песня в I Wanna Go Back to Dixie, "Ирландская баллада", гимн футбольной команды Fight Fiercely Harvard , классический венский вальс ( The Wiener Schnitzel Waltz ), любовная песня ( I Hold Your Hand in Mine) , умца-умца "рашен дэнса" ( Lobachevsky ), песня бойскаутов (под названием, конечно, Be Prepared ), опереточно-мюзикловые куплеты, фокстроты и рэгтаймы etc., но прежде всего нью фолк ривайвл. В интродукции, например, к Irish Ballad Лерер стебется: "Теперь я хотел бы обратиться к жанру фолк-песни, ставшему в последнее время модным идиотизмом независимых интеллектуалов. В этой песне будет своего рода идиотский припев, в данном случае риккити-тиккити-тин , следующий за каждым из бесчисленных куплетов... Эта старинная ирландская баллада, написанная пару лет назад [ гомерический смех в зале - П.К. ], отличается от большинства баллад тем, что, где должна быть рифма, там она действительно будет... Один из важнейших аспектов фолк-песни - живое участие зрителей, поэтому всех, кто захочет мне подпеть, я прошу [ жестко - П.К. ] выйти из зала сейчас, немедленно".

Всячески насмехаясь над "песнями протеста" , Лерер объяснял это своим общим скептицизмом. Песня ничего не может изменить, особенно сатирические куплеты, в которых все заведомо огрублено и никогда нельзя сказать "а вообще-то, с другой стороны... и т.п.". Да, я левая сатира, говорил он, но я пою для тех, кто уже в моем лагере, я не рассчитываю, что после моих песен кто-нибудь пойдет и проголосует по-другому или конгрессмен раздумает ратифицировать осмеянный в моей песне законопроект. Моя аудитория - это те, кто уже имеет такие же взгляды, как у меня, это либеральный консенсус. Стоит ли говорить, что Лерер пусть и enfant terrible политической фолк-песни, но и сам, по-своему, представляет ее. Не случайно ему, кажется, симпатизировал Пит Сигер .

Особенно остро это чувствуется в концептуально "политическом" альбоме Лерера - That Was The Year That Was (a.k.a. TWTYTW ), представляющем собой собрание политических куплетов , написанных Лерером в шестидесятые годы для американской версии британского политтелешоу That Was The Week That Was с Дэвидом Фростом. В песнях высмеивается поллюция... то бишь, засорение воздуха ('don't drink the water and don't breathe the air!'), порномания и порнофобия ('Give me smut and nuthin' but!'), военный союз с "нашим традиционным другом" Германией ('...We taught them a lesson in 1918, // and they've hardly bothered us since then'), Национальная Неделя Братства - прабабушка нынешней Политкорректности ('Nice to eulogize // People you despise // As long as you don't let'em in your school'), политический пофигизм создателей бомбы ('Once rockets are up, who cares where they come down? // It's not my department, says Wherner von Braun'), гонка вооружений ('We'll try to stay serene and calm, // When Alabama gets the bomb - // Who's next?'), гегемонизм и милитаризм американской внешней политики ('What do we do? - We send the Marines!) и, конечно же, песни протеста ( Folk Song Army )!

TWTYTW - последний самостоятельный проект Тома Лерера. Потом были только Miscelannea - отдельные песенки для детской передачи The Electric Company и еще несколько "случайных" песен на современные политические темы. Детские песенки Лерера 80-х годов - чудесный аналог Радионяни , мнемотехнические куплеты на запоминание формул, превращающиеся в трогательные метафоры ("для каждой дельты найдется свой эпсилон" и т.п.), среди взрослых песен тоже есть такая - The Elements (по-нашему - "Элементы" ) , представляющая собой энергичное, на манер заклинания, вычитыванье всей Таблицы Менделеева . Также в восьмидесятые годы Tomfoolery - просто английское шоу из старых песен - с огромным успехом прокатилось и по всей Америке, и опять по англоязычным странам.

Политические мотивы - в американском смысле слова (экология, аборты, закон Божий vs дарвинизм в школах, ношение оружия и т.п): например, черно-юмористические куплеты Bye-bye, Baby о так называемых "искусственных родах" (аборт на поздних сроках, предмет оживленных политических дискуссий). В одном из последних интервью Лерер излагает свои мысли по этому поводу так: мир стал сложнее, высмеивать что-либо очень трудно. Раньше было понятно, что надо высмеивать - все, что объективно представлялось плохим, отжившим, как всякая мишень сатиры: например, расизм. Но сейчас все сложнее. Либеральный консенсус исчез, Генри Киссинджер получил Нобелевскую премию мира - все это делает жанр политической сатиры устаревшим. Не знаю, кого я безоговорочно мог бы поддержать - арабов или израильцев, феминистов или порнографов, врагов аборта или защитников "выбора". Я против запрещения абортов, но написать об этом сатирическую песенку - задача не из легких, и чаще всего, если думать об этих вещах, тебе станет не до смеха.

У меня в Институте связи была отличная "англичанка" (преподавательница английского и технического перевода) по имени Капустина. Она часто ездила в Америку по работе, обожала ее и многократно рассказывала, как там все круто и какое впечатление это на нее произвело (она же посоветовала мне, когда я уходил в армию, вступить там, если получится, в партию). Когда я принес Капустиной на урок веселые гарвардские капустники Лерера, все "физики" заслушались под ее чутким ухом и те, кто знал английский, довольно смеялись. Сама же Капустина полушутя обижалась на юмориста за его некоторые шутки - антиамериканские, как ей в ее трогательном энтузиазме казалось. Когда я попробовал провести этот же эксперимент на первом курсе филфака МГУ, никто не смеялся и все недоумевали. А преподаватель сказал, что это все какая-то ерунда и предложил всем послушать шотландские баллады в сопровождении средневековой какой-то, если я правильно помню, лютни. И, как сейчас помню, все "лирики" как один врубились, что лютня - это серьезно, и больше не обращали на нас с Лерером, глупых и безвкусных, внимания.

На третьем курсе я иногда преподавал иностранцам русский язык, в целях заработка. Однажды мне через друзей достались протестанты, приехавшие с миссией. Наслушавшись от них наивных антикатолических речей, я столь же наивно взял и поставил им одну из самых стебных песен Лерера - исполненный и глумов, и кощунств The Vatican Rag : 'Do whatever steps you want, if // You have cleared them with the Pontiff // Everybody say his own // Kyrie eleison// Doin' the Vatican Rag!... // Get in line in that processional, // Step into that small confessional, // There, the guy who's got religion'll // Tell you if your sin's original. // If it is, try playin' it safer, // Drink the wine and chew the wafer, // Two, four, six, eight, // Time to tran-sub-stan-ti-ate!' Но тут оказалось, что все они политически корректны и не могут слушать песню, в которой высмеивается чужая религия. Мягкий Лерер оказался слишком брутален для них. Впоследствии они, кстати, приняли Православие .

Так я и остался тогда с этим Лерером один. А в прошлом году в Летней русской школе в Норвиче я обучал русскому языку группу людей, среди которых был премилый бостонский историк, называвший себя в учебных целях Роберт Робертович. Побывав на моем концерте, он уловил что-то общее с Лерером и подарил мне вырезку из газеты с теми фотографиями, которые вы видите здесь. Спасибо ему за это, особенно за то, что он поддержал меня в стремлении не забывать Том-Лерера.

Искусство Лерера не "актуально" - стилизованные им песенные жанры вроде бы вышли из моды, а собственно к а мэди стала совсем другой - вспомните хотя бы Бивиса и Баттхеда . Тем не менее круиз Tomfoolery имел огромный успех, да и пластинки Лерера сейчас прекрасно расходятся. Недавно Rhino Records выпустило богатый "тройник" СD (R279831) - своего рода Полное собрание сочинений Лерера, включая искрометные куплеты о превратностях либерального секса I Got It From Agnes и Hanukah in Santa Monica , комический гимн еврейским праздникам, в котором "шэвуэс" рифмуется с "Сэнт Луисом", а 'Passover' должен был рифмоваться с одной частью тела, которую я вам не назову, но потом Лерер отказался от этой рифмы. Когда я был в Америке, этого комплекта там еще не было - пришлось купить тривиальные два старых альбома: An Evening (Wasted) With Tom Lehrer ("прощальный" альбом 1959 года) и Revisited , а TWTYTW у меня уже был с собой еще с самой Москвы - на кассете.

Его дал мне послушать - и переписать - не кто иной, как Соломон Наумович Хайкин, восьмидесятилетний старый переводчик из Агентства печати новости, на пенсии, в прошлом - член Еврейского антифашистского комитета , ездивший при СССР в Канаду и Америку, репрессированный в конце сороковых, искренний советский патриот, человек с огромным стажем пропаганды наших политических ценностей в стиле журнала "Советиш Геймланд". Хайкин всегда хаял Израиль , называл иврит пропагандистским языком, при этом бегло, сленгово и одинаково невнятно говорил по-русски, по-английски и на идише. Обаяние этого старичка было неисчерпаемо. Обычно его звали "Сэм". И вот такой человек мог привести из Америки, а может быть Канады, диск Тома Лерера That Was The Year That Was и дать мне послушать то, что было на игровом уровне "опасно" (во-первых, американская, во-вторых, политическая сатира), но на самом деле как раз безопасно, потому что минус на минус дает плюс. Я переписал Лерера на кассету, хотя по-английски знал только нот ет да ес ит ыз, так что ничего не понял, кроме пряности и остроты в голосе певца, бурных всплесков хохота и прикольной, приятно грубоватой фортепьянной игры, драйв которой для меня уже тогда был особенно важен.

Чем является политическая сатира в Америке, да еще в форме песни, я не особенно понимал. Позднее, в Borders я узнал, что Лерер проходит по категории к а мэди. Разумеется, термин мало что прояснил. Если это к а мэди, то Клим Петрович Коломейцев или Лукоморья больше нет... - тоже к а мэди и Шукшина До третьих петухов - к а мэди. А вот, скажем, Кони привередливые - так это, наверное, трэджеди, не иначе.

Но мы будем говорить не об актуальных статусах и контекстах, а только о надмирной сути, непроявленной. В мэнээсовской России семидесятых не только Галич-Высоцкий, но и Аркадий Райкин , и "неофициальный" концерт Жванецкого в Протвино , и "запрещенный одно время" Ка-Ве-Эн , и Вокруг смеха с сардоническим пародистом-мизантропом Ивановым , и райские фиги в карманах детских радио- и телепередач ( Абэвэгэдэйка , КОАПП , феерическая Радионяня ) как-то вмещали в себя запредельную метафизику нонконформизма.

Видимо, через Хохму (др.-евр. KhokhmA - 'мудрость, премудрость'). Эта Хохма могла быть в том, кто даже о ней не знал: через драйв и "музыку". Ради этой же Хохмы мы вместе с теми, далекими, виртуальными американцами пятидесятых, аккуратно производящими на пластинке "смех в зале", соберемся и послушаем развеселые ditties Том-Лерера. Тут дело не в самообмане огромной массы людей, как легко думать нынешнему поколению читателей Стругацких. Тут дело в тембре, в вибрациях, в Хохме, дело в искренности и неуемности одинокого голоса под пьянино. Дело в том, что главное - музыка, а не слова.

Ради этой музыки, ради недовоплощенной экстремальной мудрости, ради зычного баритона и двенадцати невероятно ловких пальцев, слушали мы, слушаем и будем слушать таких мужиков, как Лерер , сколько б малосодержательны, конформны и фуфлыжны ни были подчас их песенки.