Каждое лето, приезжая на выходные к родителям в деревню, я внутренне содрогаюсь. Старички не вылезают из огорода, а это означает, что осенью опять начнутся мои мучения...

ПОЗВОНИТЕ ВРЕДИТЕЛЯМ!

Газеты каждый день пишут про то, как один алкоголик убил другого алкоголика во время совместной пьянки. Как жена пырнула ножом мужа, потому что он годами ее бил, а потом изнасиловал дочь. Как один юноша застрелил другого за тысячу двести рублей. Возникает ощущение, что живешь в каком-то странном мире, где убийство жены мужем — норма семейных отношений. Пожалуй, так скоро начнешь оглядываться: а моя почему еще жива?.. Читая эти маленькие заметки, начинаешь думать: почему мне все это суют? Почему они думают, что меня интересует жизнь этих зверьков?
Ведь есть же нормальная жизнь, где не обязательно гоняться за супругой с топором! Мы же все нормальные люди за редким исключением. Я, например, вообще никак не пересекаюсь с тем странным миром, где муж бьет жену кулаком в лицо. Нет у меня таких знакомых супружеских пар. Да и где бы я с подобными людьми познакомился? А меня заставляют читать о животном мире алкоголиков, наркоманов и прочих звероящеров с бритыми затылками. Почему? Может быть, потому, что в нашем мире, мире нормальных людей, ничего не происходит? Или потому, что об обыденной жизни труднее писать? Ну давайте попробуем...

После выхода на пенсию папенька и маменька в мае уезжают из Москвы на фазенду, возвращаются в октябре, подобрав все урожаи и заодно прихватив из леса все, что возможно унести, — грибы, клюкву, бруснику и даже чернику, которую я терпеть не могу.

Я езжу их эвакуировать со всем скарбом. А до этого все лето с ужасом наблюдаю, как они корячатся на этих четырех сотках. Во-первых, они уже старенькие — их суммарный возраст 145 лет. А все прыгают... Во-вторых, уму непостижимо, сколько, оказывается, может вырасти разной дряни на четырех сотках! А если учесть, что это зона рискованного земледелия, да еще север — 250 километров по одометру от Москвы в сторону полярного круга.

Папа у меня бывший полковник. Мама работала в ЦКБ «Алмаз», где делала для папы ракеты. Они родом из деревни, как все их поколение, и песни деревенские какие-то поют, встречаясь со сверстниками. Их поколение до, во время и после войны пришло из деревни в города, превратив страну из аграрной в индустриальную. Именно они сделали страну, в которой я живу. Страна меня не очень устраивает, но другой все равно нет, и я не сержусь на своих стариков. Меня другое расстраивает. Вот вроде бы всю сознательную жизнь прожили в городе, с сельским хозяйством никак не соприкасаясь. Откуда к старости такой земледельческий энтузиазм? Неужто правда память предков?

У папы на даче стоит «копейка» с багажником наверху и с прицепом. Но этого мало. Поэтому я оставляю дома жену с ребенком, которых и так из-за работы почти не вижу, и уезжаю на своей «девятке» за 250 километров от столицы. Три с половиной часа в одну сторону. Жену с ребенком я не беру специально, чтобы можно было разложить заднее сиденье, максимально увеличив погрузочную площадь. Мне кажется, этого будет достаточно. А если учесть, что я уже один раз приезжал сюда специально, чтобы захватить «предварительную партию урожаев», то задача не представляется мне особо сложной. Ведь в первый раз я забрал целую машину коробок с трехлитровыми банками соленых огурцов и помидоров, несколько коробок с банками варенья и несколько коробок с банками соленых грибов. Значит, осталась картошка и... все остальное.

— Не знаю, увезем ли за один раз, — задумчиво говорит папенька, заглядывая в подпол. — Наверное, придется еще раз приезжать.

Я ненавижу эти перевозки. Я ненавижу грузить коробки. Я теряю на каждой ездке два дня (да блин! одна только погрузка занимает часа полтора!). Я мог бы заработать за эти два дня больше денег, чем стоит весь их нехитрый урожай...

— Да почему же не увезем?! Должны увезти, дед!

Дедом я зову папеньку не так давно, лет пять — с тех пор, как его внуки (мой сын и сын сестры) научились говорить и стали звать деда дедом. Потом внуки взяли другую моду — стали звать деда просто Петей. «Петя! Иди сюда! Сейчас мы будем на тебя нападать! Убегай!» И главное, все взрослые в семье — и я, и сестра, и моя жена, и даже маменька, что характерно, — вслед за этими двумя мелкими клопами тоже стали называть деда Петей.

— Петя, это никуда не годится. Что вы тут понавыращивали!

— Значит, десять мешков картошки, три мешка свеклы и моркови, потом еще мешок с луком, два бака с засоленной капустой...

Один бак 20 литров, другой 30. Сверху огромные камни. Еще несколько ящиков с трехлитровыми банками — засоленные огурцы и помидоры. Ящики с вареньем крыжовенным, яблочным, смородиновым, черничным. Ящики с грибами. Огромная авоська с яблоками. Большая коробка с клюквой. Кабачки, капуста... Капуста называется! Таких огромных капустных кочанов я никогда не видел. Размером с телевизор. Моноблок «Фунай», диагональ 21... Я уж не говорю про кабачки, про этих зеленых поросят. Не говорю про несколько пятилитровых банок с моченой брусникой...

Одной картошки 400 килограммов. Прицеп рассчитан на 190. Будем считать, 200. Русские же проектировали. Для дачников. Не могли не заложить двукратного запаса прочности. Так... В багажник «копейки» по штату можно положить 50 кг. Значит, два бака с капустой — 20+30. Ну и еще всяких сумок, канистру... Не могли же спроектировать без запаса прочности.

Сзади коробки с банками — на пол, на сиденье. Правильно, сиденье клееночкой покроем... И есть еще переднее сиденье! И туда — на пол и на сидушку. Брызговики задние уже по земле скребут... Маменьку я к себе забрал, все же в «девятке» сидеть комфортнее. Да и полегче маменька, чем эти короба.

А это еще что? Что это за сумки такие? Откуда?.. Ладно, ладно, черт с ними, сверху брошу. В зеркало заднего вида только хреново видно. Ну что, тронулись, помолясь?..

— Дед, я медленно ездить не могу. Давай так, первая контрольная точка встречи — после Твери. Вторая — перед Клином. Третья — после Солнечногорска. Четвертая — гараж.

...В первой же контрольной точке, где я ожидал папеньку 15 минут, нервно барабаня пальцами по рулю, он сообщил, что машина «чего-то на четвертой не тянет».

— А ты разгонись.

— А не получается чего-то.

И что еще хреново — дождик зарядил. Такое ощущение, что обложило всю Восточно-Европейскую равнину. Моросит, сволочь, и моросит. От Медведихи до Москвы. С утра до вечера. А когда мешки таскаешь, зонтик же держать невозможно. А куртка у меня такая черная, бархатная, «Адидас» на ней написано. Мокрая вся стала, тяжелая. А мешки грязные. Я уже когда ехал в деревню, заранее с курткой попрощался. Ладно, новую куплю, а эта рабочая будет, с машиной в ней буду возиться.

Я каждый раз думаю: ну хоть бы какой-нибудь вредитель напал да поел подчистую все эти огурцы, картошки!.. Однако нет такого универсального вредителя. Бывает, конечно, колорадский жук поест картошку, но тогда, как на грех, много огурцов родится и грибов опят. Или еще что-нибудь из земли вылезет.

...Четвертая контрольная точка — гараж дяди Васи. У нас-то гаража с подвалом нет. У отца металлический бокс на стоянке. У меня — «ракушка» во дворе. Непромерзаемый подвал есть только у дяди Васи. Дядя Вася — мамин брат. Его тоже к старости клюнуло, и он переехал из города в деревню. Причем насовсем переехал и даже завел себе корову. А московский гараж от «Запорожца» дал нам для хранения картошки. Беда только в том, что гараж дяди Васи аккурат на противоположной стороне Москвы. Мы на Рязанке, а он на Планерной. И потом за картошкой этой приходится пятьдесят минут и столько же километров пилить по кольцевой в одну сторону и столько же в другую...

Стою у гаража. Ключ у папеньки. Папенька на своей зеленой «копейке» всегда ездит в зеленой полковничьей форме. Не в целях маскировки, а от милиции. По моим прикидкам, он должен подъехать на семь минут позже меня. Если не подъедет через десять, значит, что-то случилось. Прошло 35 минут. Сижу и мучительно размышляю, что делать. Ехать навстречу? Можем разминуться. Не ехать? А вдруг он заглох и сейчас ждет помощи?

Подъезжает. Помято правое переднее крыло, левое заднее и крыло прицепа наполовину оторваны. Какую-то «Ниву» на мокрой дороге занесло, переставило, и она бампером чирканула. «Ниве» ничего, а у папеньки все настроение испорчено. ГИБДД они ждать не стали, пожалели время. Мужичок тот пообещал назавтра все исправить у себя в гараже, отдал папеньке в залог свой паспорт. Ну-ну, посмотрим, что из этого получится.

...Свет в гараже у дяди Васи включается так: нужно взять проводок за изоляцию и оголенным местом прислонить к другому проводку. Все загорится... Разгружаем картошку в подвал. Технология отработана годами. Я развязываю мешок, держу за горловину, ноги по краям люка, в полуприседе (господи, как же эта стойка в карате называется?) спускаю мешок вниз аккурат на третью ступеньку приставной лестницы. Как там у Высоцкого? «И от напряженья колени дрожат...»

Дед, нацепивший поверх полковничьих штанов грязные треники, а поверх кителя болонью куртку, принимает мешок снизу и споро переворачивает его в тарный ящик. Грохочет картошка. Летит пыль. У меня от пыли аллергия. Текут сопли, я чихаю и плююсь. На зубах скрипит. А еще я больно ударился головой о притолоку. Плююсь и ругаюсь.

— Тьфу, ептыть... Деды! Сколько стоит вся эта ваша картошка?

— Ну считай сам, — кряхтит дед снизу, из облака пыли. — 400 килограммов по пять рублей. Две тыщи.

— Дед! Баба! Давайте я вам дам две тыщи, только не выращивайте больше вы ее! Как в Канаде фермерам правительство платит, чтобы они только ничего не выращивали Христа ради...

Все равно всю картошку и все банки мы за зиму съесть не успеваем. Дома и в дяди-Васином подвале стоят банки варенья и соленых огурцов с прошлого и позапрошлого годов. Раздаем их по родственникам. А дед за лето натрудил ногу, у него воспалилось колено, теперь хромает.

— Сынок! — суетится вокруг старушка-маменька, пытается помочь мне подтащить очередной мешок и только зря мешается под ногами. — Две тысячи — это же деньги!.. Ты аккуратнее, а то пылишь деду прямо в рожу!

— Да ему это в радость! Своей землицей подышать... А две тыщи — не деньги это ни хрена! Картошка вместе со всеми банками стоит сто — сто пятьдесят баксов. Ну пусть двести! Я за эти выходные мог бы заработать эти деньги. Даже за один день! Не возжаясь в грязи. Сел бы за стол и написал двести строк. Две-три статьи. И все. Без всякого геморроя. Ради чего вы гробитесь?..

Эти разговоры я веду уже лет пять-семь. Безрезультатно. И не только я. Многие мои друзья, знакомые талдычат своим старикам экономические расчеты. Те не понимают.

— Вот смотри. Зимой за мешком картошки мы будем гонять машину. Туда-сюда — сто километров. По зиме это, считай, десять литров. 80 рублей. Мешок картошки стоит 200. Плюс амортизация машины, плюс незамерзающая жидкость для омыва стекол — 40 рублей канистра, а на МКАДе, сам знаешь как, лепит даже зимой — то и дело омыватель включаешь... А главное — время: два с половиной часа как корова языком. Проще купить этот мешок, если уж приспичило...

Не понимают. Не хотят понимать. Хотят чувствовать свою нужность, что ли? Так они здоровые нам нужнее, чем на огороде угробленные... Я говорю себе: я человек другого поколения. Между моими социалистическими родителями и мною капиталистическим проходит водораздел. Я ничего не буду выращивать на даче. Только газон! Только лежать в гамаке. Я больше никогда...

Но на самом деле я всегда...

Это Россия. Мои знакомые попросили своего друга детства, а ныне бизнесмена помочь им привезти с дачи картошку. Потому что у бизнесмена большой джип и прицеп. А дача у знакомых тоже у черта на куличках. Друг-бизнесмен выделил два дня, бросил свое производство, привез им картошку. Естественно, потерял на этом раз в десять больше, чем стоит вся эта картошка. Но дружба...

Но родители...

К чему нанимать грузчиков таскать мебель, если есть старые институтские друзья? Сколько раз я эту мебель таскал! Пни на чужих дачах корчевал... Да и сам хорош — есть у меня институтский друг. Его время дорого стоит. Но я позвонил, и он приехал и тащил мою тогда еще «Таврию» своим «Мерседесом» на буксире в автосервис.

Это Россия. Здесь у дома разбогатевшего приятеля, купившего коттедж в пригороде, выстраиваются приехавшие на новоселье роскошные иномарки наряду с потертыми «Жигулями». Потому что они друзья с института или со школы и им вместе хорошо.

...Интересно, когда я стану президентом или миллионером, друзья тоже будут звать меня таскать мебель при переездах? Дешевле мне будет нанять для них грузчиков, чем самому корячиться. В самом деле, нерентабельно палить из пушки по воробьям, использовать рокфеллера в качестве грузчика. Но нанять грузчиков у рокфеллера не получится: друзья обидятся! Это все равно что дать им денег на грузчика. То есть откупиться... Неужели придется таскать? А как эти проблемы решает Путин? Владимир Владимирович! Отзовитесь! Поделитесь! Есть же у вас старые друзья...

И еще интересно — станем ли мы в перспективе кастовым обществом, как на Западе, со своими непересекающимися кругами общения? Со своими гетто в городах?.. С одной стороны, к этому идет. Богатые не хотят жить там, где ссут в подъездах и пишут в лифтах. Они хотят жить красиво и отдельно, отдавать детей в английские школы. С другой стороны, я с некоторым удивлением узнал недавно, что олигарх N, отдавший своих детей в английские школы, на летние каникулы специально вывозит их в глубинку России, в какой-нибудь Краснодарский край, где «гыкают» в разговоре , — чтоб не отрывались от языка, от России. Ну, допустим, N не показатель. Допустим, N — частность. Он вообще по характеру какой-то Абсолютный Русский — эмоциональный, открытый... Те, кто его близко знает, подтвердят... Но что еще, кроме частностей, может помешать нашему обществу дифференцироваться по западному подобию, заставить потерять нашу демократичность и готовность «грузить мебель»?

— Держи банки, чего уснул, твою мать! — кричит мне снизу из пыльного облака папенька.

Моя мать стоит как раз рядом и активно его поддерживает. Папенька передает из подвала двенадцать трехлитровых банок с огурцами прошлого года и на их место принимает трехлитровые банки этого года «призыва». Прошлогодние банки я гружу в короб, тащу, кряхтя, в багажник. Их мы будем есть. А часть развезем по родственникам.

...Через час приезжаем к родителям домой, сгружаем банки, часть картошки. Папенька рассказывает внуку, как его ударил мужик на «Ниве».

— А ты, Саня, где был?! — возмущается мой племянник Антон. — Он Петю ударил! А ты бы его «Ниву» за это своей машиной ударил бы!

— Да что-то я не сообразил, Антон. Пожалуй, завтра поеду, ударю. Это будет очень по-русски...

Александр НИКОНОВ

В материале использованы фотографии: Юрия ФЕКЛИСТОВА, EAST NEws