Сергей КРЫЛОВ:

«ВРЕДНО ЗАНИМАТЬCЯ СЕКСОМ»

Большинству людей Сергей Крылов известен как певец. Но интересен он более всего тем, что уже пять лет не берет в руки денег. Никаких. Все, что ему необходимо, покупает жена или администратор. Он проповедует девственное зачатие, верность и порицает секс как таковой. Называет себя президентом Союза детей России, причем к детям относит всех — от шестнадцати лет до пятидесяти. В его организацию может вступить каждый... но при условии, что был зачат девственниками и сам сохранял девственность до брака. Когда я предложила ему поиграть во что-нибудь, он выбрал «Лего». И, засмущавшись, заметил, что никогда в ЭТО не играл, а очень хочется

Н.Д.: — Ну, давай собирать. Ты что будешь собирать?

С.К: — Я башню. А как это собирается?

Н.Д.: — Нужно класть плиточки одну на другую, как кирпичи, и слегка прижимать... слегка!

С.К.: — Ты вот так почему сделала?

Н.Д.: — Потому что их нужно класть, как настоящие кирпичики, иначе все будет распадаться. Сначала нужно большие брать и из них сделать фундамент, а потом более мелкие для окошек, дверей.

С.К.: — Угу. Понял.

Н.Д.: — Почему девственное зачатие для тебя так важно?

С.К.: — Я не консерватор, но традиционалист. И когда я говорю о девственном зачатии, это первый из трех принципов деятельности Союза детей России, они следуют один из другого; первый: девственное зачатие, это обязательно для всех; второе: добрачный секс — атавизм; третье: аборт — узаконенное убийство. Почему? Объясняю тебе. Всегда представляй на месте любого приятного тебе мужчины своего потенциального мужа. Вот мы с тобой сегодня познакомились и решили пожениться. Я говорю: «Наташа, расскажи мне о себе». Я могу спросить: «Скажи мне, зачем все мужчины, которые тыкались в твою жизнь до меня, делали то, что с тобой могу сделать я?»

Н.Д.: — А что они сделали?

С.К.: — То, что есть на сегодняшний день. Нет, конечно, если у тебя идеальная ситуация в жизни, то это не про тебя. А идеальная ситуация, по-моему, такая: ты училась в школе, там же учился мальчик на два года старше, он обратил на тебя внимание, после школы ухаживал, провожал до дома и, в лучшем случае, был счастлив, что поцеловал тебя в щечку.

Хранил тебя и не был вором. Почему? Потому что ворует он сам у себя. Вот дан ему подарок на Новый год. Дед Мороз привез. «Слушай, а давай раскроем двадцатого декабря, какая разница?» Такая! Праздник потерян, ты понимаешь? Так и здесь. Он до первой брачной ночи не должен думать: «А вдруг мы в сексе как-то не так?..» О каком сексе идет речь? О чем вы, дети, говорите? Что в этом плохого, когда существует один-единственный муж? (Назадовав себе массу вопросов, Крылов переключился на «Лего». — Н.Д.)

У меня, по-моему, какой-то каземат получается!

Н.Д.: — Окошки сделай, побольше окошек.

С.К.: — Что-то не очень хорошее получилось окошко... Надо понять, что девочки и мальчики выбирают себе не мужей и жен, а отцов и матерей своего ребенка. А ребенок — это есть совместное предприятие. И вот эти все разводы... это по нашей неразумности просто, потому что мы слабо разбираемся в людях, нам кажется, что человек, который подходит в твой сексуальный режим, он и должен быть твоим мужем или женой. На самом деле все не так. Наверное, если я тебя встречаю и ты мне нравишься, если я к тебе серьезно отношусь — я не буду воровать сам у себя. Потому что на Земле есть такое понятие — первая брачная ночь. Не тобой и не мной придумано. Просто так положено.

Н.Д.: — Неужели это так важно?

С.К.: — Очень важно. А то вот, представь, подходит ребенок к папе и спрашивает: «Расскажи, какая у вас была первая брачная ночь?» А папа: «Да ну, сынок, какая там первая брачная ночь, мы с твоей мамкой до этого лет пять «чих-пых», а потом уже поженились». Зачем они лишили себя такого счастья?

Н.Д.: — Так, может, то, что ты называешь первой брачной ночью, у них и было тогда, несколько лет назад, при первой встрече?

С.К.: — Это не по закону, это неправильно. Это же ни к чему не обязывает человека... Слушай, это... Какие-то странные дома получаются! А если вот так вот сделать?.. Я что-то неправильно делаю?!

Н.Д.: — Все правильно.

С.К.: — Может быть такое окошко или не может? Не каждый человек занимается сейчас строительством «Лего», а мы занимаемся! И не жалко на это тратить время — ведь ЖИЗНЬ тратится! Но вот моя мама сегодня приехала ко мне в гости, и я приду вечером домой, а мама меня спросит: «Чем занимался?» А я ей скажу: «Лего» собирал!» И, я думаю, это доставит ей какое-то удовольствие, правильно?

Н.Д.: — Смотря, какая мама...

С.К.: — Да любая мама взрослого человека понимает, что это — абсолютно безобидное занятие.

Н.Д.: — А мамам важно, чтобы их дети занимались совершенно безобидными занятиями?

С.К.: — Очень важно! Вот курение, очевидно, не безобидное занятие, так же очевидно вредно заниматься добрачным сексом!

Н.Д.: — Почему?

С.К.: — Потому что мне 39 лет, а тебе меньше. Я могу тебе об этом говорить, потому что я через этот возраст прошел и с такой же интонацией мог бы задать этот вопрос, если бы мне кто-нибудь об этом сказал. Но мне никто не сказал. Поэтому я ошибок наделал больше, чем ты до сих пор. Я только за то, чтобы рассказ невесты был краток, а ощущения жениха были самые положительные, какие только могут быть. Нужно относиться ко всем людям, как к своим детям. Ты же не хочешь, чтобы твоя невестка изменяла твоему сыну?! Мне, кстати, очень странно, что для людей вагинальный секс является фетишем. Я не вижу в нем смысла. Это только портит кожу и цвет твоего скафандра. А скафандр надо будет сдать потом. Остальное все улетит, если будет чему улетать. Материал, который мы погружаем в тело женщины, чем его больше, тем он больше это тело утяжеляет. Ценности у него становится все меньше и меньше — с каждым вновь приобретенным опытом. Какие могут быть основания у людей на то, чтобы пересекать границу твоего тела? Ну что они такого тебе обещают? Кто самый лучший мужчина в твоей жизни? Папа. Ты его любишь? Конечно. Представь, что ты выходишь замуж за человека, похожего на твоего папу. Разве достоин любой мальчик, который однажды пришел к тебе, сравниться по любви, из тебя исходящей, с твоим папой? Если да — то смело веди его домой и знакомь с родителями, он обязательно им понравится и на самом деле что-то серьезное может получиться. Понимаешь, я желаю Наташе, Пете, Коле, Свете идеального состояния счастья, желаю, чтобы они испытали семейное счастье.

Н.Д.: — У тебя есть это «семейное счастье»?

С.К.: — Подумай сама, вот я живу 19 лет с женой и уверенно говорю, что у меня больше никаких браков не будет, потому что любовь — это среднее состояние между влюбленностью и ответственностью. Плавно так перетекает.

Н.Д.: — А женщине измену ты смог бы простить?

С.К.: — У меня такой вопрос даже не возникает, потому что я живу совершенно в другом режиме. У меня нет оснований думать так о своей жене. Я просто даже такой мыслью ее обижу.

Н.Д.: — То есть у вас в семье полное доверие?

С.К.: — Ну конечно. 19 лет совместной жизни — это совершеннолетняя семья. Можно было бы все что угодно успеть сделать за это время. В совместной жизни мужчина отвечает за стабильность, а женщина — за верность.

Н.Д.: — Ой, как жалко, что все развалилось! У тебя красивая башня получалась!

С.К.: — Ничего. Я сейчас все исправлю. Искать свою «половинку» нужно не с помощью топора, отрубая у себя кое-что там, а с помощью фонарика. А фонарик — это твои глаза, твои уши, твоя мама, твой папа. Нельзя обрекать своего избранника на то, чтобы он был несчастлив из-за того, что он маме не нравится... Понимаешь, поступки 18 — 19-летних людей, они очевидны своей неправильностью. Как и мама моя понимает сейчас очевидно неправильные поступки мои. Нужно всегда стараться соответствовать этому накопленному опыту... Я даже не знаю, что это у меня получается...

Н.Д.: — Завод... или пароход... А мама тебя мягко поправляла или жестко вмешивалась?

С.К.: — Да меня нечего было в принципе поправлять, я был послушным. Все негативные поступки я силой воли нивелировал. Я понимал, что это плохо. Вот например — я хочу гулять долго, а мама не разрешает. Я всегда приходил домой вовремя. Когда приходил позднее, я понимал, что меня будут ругать.

Н.Д.: — Ты звонил, когда задерживался?

С.К.: — У нас телефона не было тогда. Это был конец семидесятых годов, еще не у каждой семьи был телефон.

Здесь проблема не в том, что мама запрещает. Проблема в том, что мы неправильно живем. У нас идеалы другие. Первым вопросом в общении между мальчиком и девочкой, становящимися взрослыми, должен быть вопрос, какой зубной пастой пользуется человек. Хотя бы... Если ты пользуешься «Бленд-а-медом», а он «Колгейтом», вы с самого начала обречены на то, что ему нравится Роби Уильямс, а тебе нравится Дарли Мейсон. Понимаешь, с самого начала! И пошли расхождения, которые в результате дают окончательные разногласия в ваших отношениях, или вы живете в несогласии всю вашу жизнь и занимаетесь мазохизмом. Внутри каждого человека есть доля мазохизма. Но ведь лучше вместе плакать, в одних и тех же местах, смотря кино, чем смотреть на своего соседа: «Кх-х, что такое?!» Я за то, чтобы человек пережил все те радости, которые запланированы для него на Земле, в полном объеме. У меня нет, например, свадебных фотографий. Потому, что не было свадьбы. Я живу 19 лет с женой. У нас тогда не было денег, и была просто регистрация брака. А тогдашние жилищные условия требовали, чтобы иногородняя девушка была обязательно где-то прописана, а прописка давалась по месту проживания мужа. Поэтому нужно было выбирать — либо ждать будущего благосостояния и откупаться от каждого встречного милиционера, либо поставить штампы в паспорт.

Н.Д.: --Так, может, теперь, через 19 лет, устроить настоящую свадьбу?

С.К.: — Ну а зачем? Может быть, как-то отметим двадцатипятилетие. Но это только один из примеров. А сколько в твоей жизни не было из того, что должно было быть? И в моей не было!

Н.Д.: — Да... Ну что, объединим наши замки?

С.К.: — Я буду строить соединяющий мост.

Н.Д.: — Вот это сюда прижми, тогда разваливаться не будет.

С.К.: — Понял.

Н.Д.: — А какую роль в твоей жизни играют праздники, традиции?

С.К.: — Ну... общепризнанные отмечаю, там, Новый год. А иногда и Новый год не в радость, если тебя что-то огорчило. А что меня может огорчить? Ну, дети с несчастливыми глазами, которые говорят, что к ним тоже пришел Дед Мороз, что они тоже очень счастливы. Вранье. Несоответствие тому, что ты представляешь об этой жизни, с тем, как тебе пытаются ее показать.

Н.Д.: — Ты в Деда Мороза верил?

С.К.: — Я не помню такого момента в своей жизни, чтобы я думал, что он реально живой. Я смотрю по своему сыну Яну, он понимает, что есть настоящий и ненастоящий Дед Мороз. И вот из-за наличия ненастоящего Деда Мороза зарождается в голове мысль: а настоящий вообще существует? Настоящий — это тот, которого по телевизору показывают?! Но даже он — ненастоящий...

Н.Д.: — Ну, тебе, когда вручали подарки, говорили, что это от Деда Мороза?

С.К.: — Да, но так говорили, как из сказки. Ты считаешь, что Колобок жив, на самом деле? Дед Мороз — это такой же сказочный персонаж, как крокодил, Баба-яга. Это все равно вранье. Дедом Морозом должен быть почетный человек какой-то. Не каждый человек, который умеет пить в Новый год и которому деньги нужны, может быть им. В прошлом году Ян сказал мне: «Если в Новый год приходит пьяный Дед Мороз — значит, он ненастоящий!» У нас вообще трезвый образ жизни с Дедом Морозом не ассоциируется. Иной раз такие Деды и Снегурочки приходят... У Снегурочки уже парик набекрень, а у Деда борода на макушке и резинки торчат. Я сам был Дедом Морозом в свое время. Дарил детям подарки...

Н.Д.: — Ну и как, сильно... наливали?!

С.К.: — А я никогда не пил. Предлагали во всех семьях: «Дедушка Мороз, проходите на кухню». Обычно Дед Мороз остается в последних семьях, представляешь, за вечер адресов 15 — 20. Раньше этим занималась фирма «Заря», тебе дают адреса, как почтальону, и вперед. А я, еще до института, работал почтальоном, и эта работа мне очень знакома, только ты — праздничный почтальон, вот кто такой Дед Мороз. А потом, я думаю, персона Деда Мороза должна как-то видоизменяться. Я как-то на одной из визиток написал: «Исполняющий обязанности Деда Мороза». Потому что у нас столько новых героев появляется в жизни — Бэтмен, Спайдермен, и Деду Морозу очень сложно конкурировать с ними. Нужно как-то реанимировать любовь детей к этому персонажу, если он вообще нужен.

Н.Д.: — А что же — не нужен?! Это же прекрасно, когда кто-то исполняет твои желания!

С.К.: — Нужно более тщательно относиться к своей миссии. В сельских клубах Дед Мороз — это же несчастье! Дурачиться?! За что там дурачиться? Денег нет. Значит, за бутылку. И с каждым годом Деды Морозы пьют все больше!

Н.Д.: — А любимый-то персонаж у тебя все-таки есть?

С.К.: — Ну, может быть, Маугли. Мне не нравилось состояние обыденности. Что такого радостного может происходить, когда ты живешь «на улице», каждый день гоняешь в футбол и хочется каких-то праздников. Что у нас тогда было? Новый год (Рождество не праздновалось), Старый Новый год — так себе, дальше 23 февраля, 8 Марта, 1 апреля стали праздновать значительно позже, 1 Мая — демонстрация, 9 Мая — День Победы, 1 июня — Международный день защиты детей — не праздновали, дальше 25 августа — мой день рождения, потом 1 сентября — в общем-то, праздник: свежая осень, цветы, белая форма...

Н.Д.: — И тебя не ломало в школу идти?

С.К.: — А дело не в том — ломало или не ломало. Ощущение праздника было. Встреча с друзьями, я волновался, особенно, когда шел в седьмой, восьмой классы, уже было важно, какие на мне брюки, если джинсы — вообще отлично! Как тебя воспримут одноклассники...

Н.Д.: — У тебя когда джинсы появились?

С.К.: — У меня после девятого класса.

Н.Д.: — У тебя школа тоски не вызывала? Для меня 1 сентября — это день потери свободы.

С.К.: — А у меня, знаешь, как было? Мне хотелось пойти в школу, потому что там не надо было спать. Я очень не любил спать в детском саду. Для меня это была самая противная процедура. Я из-за этого даже обед не любил. Представь, я играю на улице, мне классно, и вдруг — обед. Я специально оттягивал время, у меня уже суп остыл, меня подгоняли. А потом нужно укладываться спать в палате, где много детей... Может быть, если бы была возможность спать по два-три человека в комнате... Во всяком случае, когда я пошел в школу, я с облегчением вздохнул, потому что там никто не спал.

Н.Д.: — Эй, ты у меня из-под носа детальку увел... Так нельзя!

С.К.: — Однажды, когда я учился в первом классе, а у меня был друг из третьего класса, мы жили в частном секторе, и он меня позвал сходить «по морковку». Говорит: «Пойдем, там поля, можно морковку насобирать». Я пошел... Я очень боялся, я просто не знал, что такое поля. Ну, где-то есть морковка. Понять, что морковка чья-то, я не мог. А он уже, видимо, понимал, что мы идем воровать. И когда мы пришли на поле, вдруг стали летать самолеты, там, наверно, рядом был какой-то аэроклуб, а он мне сказал, что за нами следят. Можешь себе представить, как я бежал от самолета?! Я прибежал домой и спрятался под кровать, конечно, безо всякой морковки...

Н.Д.: — С тех пор ты не воровал?

С.К.: — Да... морковку.

Н.Д.: — А что воровал?

С.К.: — Ну ты же понимаешь, что воровство — это одно из самых распространенных детских заболеваний. Потому что еще не понимаешь, что это воровство, а просто берешь что-то без спросу. А без спросу можно взять все что угодно. Мелочь в кармане у родителей, причем нечаянно, когда полезешь туда за ключом. Нужна она, не нужна?! Ты же не всю мелочь берешь. Ты даже не к обману приучаешься, а к дезинформации. Ты стопроцентно не информируешь родителей о том, как ты живешь. И когда мама кому-то говорит: «Сережа у нас хороший», ты вдруг понимаешь, что это уже не про тебя...

Н.Д.: — Прижимай сильнее!

С.К.: — Я понял.

Н.Д.: — А лакомства ты какие любил?

С.К.: — Я не был ребенком из богатой семьи. И, думаю, большинству семей нужно просто перестать с этим бороться — со своей бедностью. Надо просто понимать, что тебе необходимо в том географическом центре, в котором ты живешь. Поэтому, что я любил? Там халва... ну то, что бабушка покупала. Конфеты за пять рублей, «Мишка на Севере» — это был очень праздничный вариант.

Н.Д.: — А ты мечтал быть богатым?

С.К.: — Не-а. В детстве это для меня было очень абстрактное понятие. Я мечтал быть известным. Богатым — нет. Я не понимал, что следствие известности — богатство. Я хотел быть телечеловеком. Я хотел вести программу...

Н.Д.: — «Пока все дома»?!

С.К.: — Нет, я хотел вести в 9.30 «Будильник»; в 10.00 — «Служу Советскому Союзу»; в 11.00 хотел вести «Утреннюю почту»; в 11.30 — «Сельский час»; в 12.30 — «Музыкальный киоск»; в 14.00 хотел играть за сборную Советского Союза по футболу, по хоккею, по баскетболу, быть чемпионом страны по настольному теннису...

Н.Д.: — По спортивной гимнастике...

С.К.: — Нет. Это нет. Мне казалось, что этого достаточно вполне...

Н.Д.: — И далее по телепрограмме. А киноактером хотел быть?

С.К.: — Да, конечно! Мне просто очень нравился телевизор! И самое главное — пальмы...

Н.Д.: — ...?

С.К.: — Пальмы. Белые пароходы. Море. Фильм «Человек-амфибия». Я же не знал, что это снимается на юге.

Н.Д.: — А тебя на море не вывозили?

С.К.: — Вывозили. Но я не думал, что это одно и то же. Я впервые ощутил что-то похожее в Греции. Романтика какая-то. Человек должен находиться в поиске романтики. Он не должен жить в бытовом реализме.

Н.Д.: — А ничего! Авангардные домики получились. Только у нас с тобой мостики на разных уровнях.

С.К.: — А я сейчас надставлю... вот так и вот так...

Н.Д.: — И еще удлини.... вот так вот. Мне сюда вот, а тебе сюда...

С.К.: — Отлично!

Н.Д.: — У тебя что-то с трубой и печкой получилось... как у Емели... Ты сказки любишь?

С.К.: — Да как таковых любимых сказок нет, мне больше нравится то, как они написаны. Знаешь, была такая бо-о-ольшая книжка «Русские народные сказки». И мне очень нравилось, как они напечатаны, какие там рисунки. Изложение само мне не очень нравилось, потому что я очень рано начал задумываться над смыслом — кто, где и как поступил... В русских сказках герои очень часто неправильно поступают. Колобок... Куда он пошел?

Н.Д.: — Зачем пошел?!

С.К.: — Почему его относят к героям? И в отличие от большинства детей мне не хотелось, чтобы мне на ночь читали сказки. Я, видимо, за день так уставал, что засыпал без всяких сказок.

Н.Д.: — А ты замечал, что только в русских сказках герои получают все на халяву: слез на пять минут с печи — тут тебе и щука, и рыбка золотая, и Царевна-лягушка.

С.К.: — Я думаю, что так и должно быть на самом деле, при правильном распределении ролей в мире. Если ты правильно выбрал себе профессию, то тебе нужно получать все остальное бесплатно...

Н.Д.: — А чего остальное-то?

С.К.: — Все, что хочешь... Тебе нужно только получать удовлетворение от того, что ты делаешь. Я не знаю, когда наступит такое время, я не хочу называть его никакими терминами... капитализм там или еще что... но оно должно наступить, потому что если бы ты оказалась, скажем, в лесу, в таком хорошем...

Н.Д.: — В джунглях?!

С.К.: — Ну, о джунглях я не знаю... я имею в виду, в нашем лесу, где есть земляника, грибы, орехи... мне кажется, что даже то, что мы убиваем рыб, — это неправильно. Мы их кушаем! Мне это кажется неправильным!

Н.Д.: — Ты за вегетарианство?

С.К.: — Я за правильность мысли. Посмотри просто на ситуацию из воды. Вот ЧЕЛОВЕК. Сидит на берегу. Сделал крючок. Для твоего ребенка. Ты ему, своему маленькому карасику, говоришь: «Не надо туда плыть! Не надо! Там дядя плохой сидит!» А он плывет туда, потому что ему нравится этот блеск, дискотека... крючок. Попал! Человек для рыбы — это как наркотик!

Н.Д.: — Ну... человек же — хищник.

С.К.: — Ну и плохо это. Хорошо было бы, если б человек во время поста представлял себя как можно чаще на фоне окружающей его природы, членом ее. Ну, например, я не человек, а сын медведя.

Н.Д.: — Медведи тоже едят рыбу...

С.К.: — Ну я тебе говорю о том, что люди их убивают. Я никогда по животным не стрелял. Мне и в тире не нравится стрелять. Мне это в принципе не нравится. Это насилие. Я даже знал человека, который падал в обморок 8 Марта постоянно.

Н.Д.: — Цветы не хотел дарить?!

С.К.: — Да. Он просто видел, какое большое количество людей убивает большое количество цветов.

Н.Д.: — Ты тоже цветы никогда не даришь?

С.К.: — Последнее время дарю пальмы. Мы вообще немножечко недоучились, поторопились и сделали машины, которые ездят на бензине. А солнце светит вокруг тебя и в основном бессмысленно светит...

Н.Д.: — Смотри, у меня еще арка получилась!

С.К.: — О, развалилась!

Н.Д.: — А в чем ты сейчас ощущаешь детство?

С.К.: — В отношении. Нужно не врать просто. В компании всегда интересен человек, который не врет. Когда ты маленький — тебе неинтересно то, что тебе неинтересно. А меня постоянно грузят информацией, что происходит в Государственной думе. А мне лично какой интерес, что там происходит? Зачем мне это нужно?! Ну вот, и люди, которые хотят от всего этого отдохнуть, они приходят в этот кабинет, сюда, ко мне в гости. Сама видишь, много изменений с прошлого твоего визита...

Н.Д.: — Диван появился...

С.К.: — Диван появился, разные картиночки... Мы все больше и больше уходим в сказку. Нам реальность не нравится. Мне лично реальность не нравится. А задача у меня — я выступаю в роли врача, я лечу Землю от заболеваний. Земля больна войной.

Н.Д.: — А как ты с ней борешься?

С.К.: — С войной? Вокруг меня никто не воюет, никто из моего ближайшего окружения. Так... Здесь должны быть переходы. Это все? Больше деталек нет?

Н.Д.: — Больше нет, вот только что-то с колесиками осталось...

С.К.: — Давай сюда. Да. Хорошо получилось. Вот я еще страуса нашел.

Н.Д.: — Давай его на крышу поставим — он будет играть у нас роль аиста. Тебя, кстати, кто в половых отношениях просвещал?

С.К.: — Никто не просвещал. Даже вообще на эту тему никаких разговоров не было. Улица... Был небольшой зажим в связи с тем, что у остальных уже все получается, а у меня еще ничего не получается... Конечно, казалось, что это плохо... Обожди. Это еще не все. Вот...

Н.Д.: — Ну, и у тебя не было желания наверстать упущенное?

С.К.: — Было, конечно. У каждого есть такое желание. Мы же, понимаешь, все время от времени, поступаем неправильно. Но о том, что это неправильно, нам говорят уже после... Кстати говоря, когда в игрушки играешь, думать не получается.

Н.Д.: — Почему?

С.К.: — Потому что не получается.

Наталья ДЮКОВА

В материале использованы фотографии: Александра БАСАЛАЕВА