Европа как искусство возможного
Измучив себя дискуссиями о системе принятия решений, члены ЕС ищут спасения в расширении на Восток
(Фото: AP)
До чего все-таки дурной пример заразителен! К середине декабря, когда суды в США наконец разрешили проблему, созданную беспечными составителями избирательных бюллетеней из Флориды, их коллеги по избиркомовскому цеху во Франции поставили в тупик своих соотечественников. Все началось, как и полагается, с путаницы в списке: среди финалисток конкурса красоты "Мисс Франция-2001" место "Мисс Пуату" почему-то заняла "Мисс Пиренеи", что полностью дезориентировало телезрителей, собиравшихся голосовать за первую мисс.
Дальше все пошло как по-писаному. Некая Ассоциация за прозрачность выборов "Мисс Франции" (ANTEN) от имени возмущенных телезрителей заявила, что подает в суд с требованием пересмотреть результаты голосования. Обескураженная победительница (мадемуазель Элоди Госсюэн, "Мисс Пикардия"), уже успевшая поесть мяса на ребрышках перед телекамерами (в подтверждение безопасности "настоящего французского стейка"), растерянно взирала на соотечественников, в то время как председательница конкурса строчила встречный иск на скандальную ассоциацию. Франция медленно, но верно стала втягиваться в юридическую войну - в самом деле, раз президентов назначают суды, почему бы не отдать судам и выбор королев красоты?
Страсти улеглись после того, как мадемуазель Марин Клуэ, та самая "Мисс Пуату", признала себя побежденной и выступила с трудным, но своевременным заявлением: признаю, мол, итоги конкурса, хотя во время голосования и вправду случился компьютерный сбой. Выборы были спасены. Историю вроде как списали в архив, но осадок остался: основной электорат - домохозяйки, насмотревшись популярного американского сериала про выборы президента, грозят больше не голосовать за красоток, что ставит под вопрос само проведение телеконкурсов.
В Европе, как известно, смотреть американские сериалы считается дурным тоном. Многие политики любят при случае порассуждать о том, как это портит нравы, хотя сами раз за разом оказываются на сомнительных ролях в эпопеях, вполне достойных сериальной экранизации, - например, про коровье бешенство и борьбу крестьянства с "Макдоналдсом". Впрочем, эти сюжеты, равно как и подсчет голосов во Флориде, ничто в сравнении с бесконечным сериалом о реформе Евросоюза. Эту мыльную оперу показывают уже третий год и, несмотря на безразличие аудитории, намерены крутить еще столько же. Последняя серия называется "Саммит ЕС в Ницце".
Это кино, что называется, не для всех, поэтому пересказать содержание предыдущих серий непросто: как любит повторять Мадлен Олбрайт, госсекретарь уходящей администрации Клинтона, "чтобы разобраться в устройстве ЕС, нужно либо быть гением от рождения, либо родиться французом". Последнее, впрочем, спорно: во Франции, полвека назад давшей старт евроинтеграции, людей, которым понятен механизм функционирования и цели Евросоюза сегодня, немного. И вот почему.
После решения (в 1998 году) о приеме в ЕС новых членов (Польши, Венгрии, Чехии, Словении, Эстонии, Мальты и Кипра) стало ясно, что без реформы системы управления союзу не обойтись. Расширение увеличивает число "малых" стран в ЕС, и "большие" страны из числа старожилов (Германия, Франция, Италия, Англия), представляющие на данный момент 80% населения Европы и выплачивающие львиную долю евробюджета, при принятии решений будут оказываться в меньшинстве. Серия неудачных попыток изменить систему принятия решений, а значит, и переделить места в Европейской комиссии (правительство ЕС), Европарламенте и Совете министров ЕС (см. схему) выявила серьезные изъяны в самом проекте общеевропейского дома. "Дополнительный список" на расширение (Румыния, Болгария, Словакия, Латвия, Литва) от 2000 года сделал проблему и вовсе головоломной.
По сути дело обстоит так. Технические решения отданы на откуп бюрократам Евросоюза, которые не подконтрольны общественности, а кардинальные вопросы европейской политики могут быть заблокированы в Совете министров ЕС национальными представителями (каждая страна имеет право вето), исключение составляют те вопросы, по которым решение принимается квалифицированным большинством. Поскольку национальные представители подотчетны только своим парламентам, идея общеевропейского дома постепенно стала выхолащиваться - представители каждой страны предпочитают обустраивать за общей оградой собственные евроособняки. Так, Великобритания (точнее, банкиры из Сити) и Люксембург (европейский финансовый рай) блокируют договоренности по единому налогообложению. Испания, которая получает самые большие субсидии на развитие регионов, противится реформе региональной политики. Наводненная иммигрантами Германия возражает против упрощения иммиграционного законодательства. Греция, чьи танкеры то и дело подливают нефти в Ла-Манш, не согласна с ужесточением законодательства о морских перевозках. Франция против распространения правил свободной торговли на интеллектуальную собственность.
Единодушие крайне редко. Последний пример - решение о моратории на использование костной муки, которое было принято в рекордные сроки. Если бы не случаи коровьего бешенства, обнаружившиеся в Германии и Испании в разгар дискуссии о муке, французское предложение об ужесточении санитарных норм в ЕС вряд ли бы прошло.
Самое поразительное, что все эти изъяны в политической архитектуре Евросоюза стали очевидны в тот самый момент, когда граждане 15 стран ЕС и впрямь почувствовали себя жителями единого континента и начали привыкать к отсутствию границ, единой валюте, единому рынку рабочей силы - словом, всему тому, что было задумано европейскими реформаторами 80-х, поколением Жака Делора, Гельмута Коля и Франсуа Миттерана. Собственно говоря, именно эти лидеры, начавшие реальную адаптацию континента к жизни без берлинских стен и железных занавесов, оставили нынешним лидерам идею расширения - политический проект, который в обозримом будущем должен довести число членов ЕС до 27 стран. Они вряд ли могли предположить, что реализовывать его придется в эпоху, когда жители континента ощущают себя в большей степени гражданами единой Европы, чем политики.
Декабрьский саммит в Ницце, последний в уходящем веке и тысячелетии, должен был взяться за реформу органов управления ЕС, которую нельзя было больше откладывать. Напечатав накануне открытия свой проект европейской конституции, во многом вдохновленный Конституцией США, английский журнал "Экономист" обозначил уровень ожиданий. Его авторы доказывали, что аппаратный ресурс евростроительства исчерпан, дальнейшая интеграция и принятие "трудных решений" невозможны без учета волеизъявления граждан ЕС.
Стало также известно, что председатель Еврокомиссии Романо Проди поручил группе юристов готовить проект конституции для ЕС. Он еще не обнародован, но общий смысл известен - превращение Евросоюза в полновесную федерацию, с парламентом и правительством. В Ниццу со всей Европы понаехали энтузиасты еврофедерации: их голос не смогли заглушить даже шумные борцы с глобализацией экономики и недовольные фермеры, по случаю пригнавшие стада, обреченные на забой из-за коровьего бешенства. Демонстрации под лозунгом "Конституцию для Европы - немедленно!", о которых и мечтать не могли отцы-основатели ЕС, стали самыми массовыми и убедительными.
Чем же ответили на все это главы государств и правительств? Увы, вниманию европейской публики было предложено продолжение поднадоевшего политического сериала - четыре дня политики делили посты в Еврокомиссии, Совете министров и Европарламенте. Дело кончилось компромиссом "последнего шанса": он был заключен в половину пятого утра, оставил недовольными практически всех и, возможно, не будет ратифицирован Европарламентом.
Неприятной новостью стало выяснение отношений между Францией и Германией из-за мест в Совете министров - союз этих стран всегда считался движущей силой евроинтеграции. Еще более ожесточенный спор разгорелся между "большими" и "малыми" странами - это противостояние, которого удавалось избегать все 43 года существования ЕС, после Ниццы будет продолжено. Если "большие" страны выговорили себе столько голосов в Совете министров, что в совокупности смогут заблокировать любое неугодное им решение в "Европе 27-ми", то "малые" страны ощутимо потеряли в "политическом весе". Впрочем, Швеция и Бельгия - после Франции они по очереди будут председательствовать в ЕС - наверняка вернутся к вопросу о квотах для "малых" стран в Совете министров.
Саммит Евросоюза в Ницце продолжался четыре дня вместо двух запланированных и стал настоящим испытанием для журналистов, освещавших его работу. Итоговое заседание продолжалось до половины пятого утра (Фото: AP)
"Европейское строительство - это искусство возможного", - подвел черту четырем дням дискуссий председательствовавший на саммите Жак Ширак. Возможным оказалось немногое: шаткий компромисс о квотах в руководящих органах (бельгийская делегация едва не покинула зал за несколько минут до его подписания) и решение о том, что с 1 января 2003 года "двери ЕС открыты" тем кандидатам, "которые будут соответствовать необходимым критериям".
Ни о принципах европейской конституции (она отложена до 2004 года, вместо нее принята декларативная Хартия основных прав), ни о решении квалифицированным большинством центральных вопросов жизни ЕС договориться не удалось. Хуже того, сама система голосования усложнилась - отныне для принятия решения нужно собрать три "ключа". Во-первых, заручиться поддержкой 14 стран. Во-вторых, собрать квалифицированное большинство в Совете министров (это не менее 73,29% голосов). И в-третьих, пройти "демографическую сетку" - то есть опираться не менее чем на 62% населения ЕС. Последнее дает кардинальное преимущество ФРГ, самой густонаселенной стране континента.
Аппаратная изобретательность довела до того, что экс-президент Франции Валери Жискар д'Эстен, заочно отвечая госсекретарю США, заметил: тому, кто разберется в системе голосования в Евросоюзе, справиться с избирательным бюллетенем из Флориды - сущий пустяк. В самом деле, если новую систему не упростить, то для того, чтобы она работала после расширения ЕС до 27 членов, нужно будет всякий раз обращаться в суд.