Михаил Ремизов. Ксенофобия. Приступ 1. Железная занавеска

В свет - и не какой-нибудь свет, а парижский - выходит "русский" номер журнала Критик 1 , с неким гомэрическим подзаголовком: "Одиссея России". Критик - журнал с репутацией и выдержкой. Выдержка - пятидесятипятилетняя (то есть журнал основан в 1946-м). Репутация - в некотором роде, высшей пробы: журнал основан Жоржем Батаем .

В такой скользкой материи, как "русистика" , эти качества - выдержка и репутация - пришлись, в общем, в пору. Осторожный, иначе не скажешь, подбор тем и публикаций если не разряжает нервозный воздух русско-французской дружбы, то, по меньшей мере, не треплет нервы подобному мне русскому "франкофону". Там нет маркиза де Кюстина , нет Глюксмана , нет правозащитных судорог русофобии... Мы ценим это.

Собственно, установка на корректность, научную и дипломатическую, заявлена явным образом: "Россия нуждается во взгляде холодном и выверенном, будет ли он исходить от ее внутренних действующих лиц, или от внешних наблюдателей" 2 , - так сказано в "Представлении" номера. Ценой этой корректности является отказ от сущностной постановки вопросов: "Никто не может претендовать сегодня на то, чтобы объять целостность "России", но именно частичные перспективы... суть наиболее достоверные" 3 . То есть тезис таков: дискурсы третирования России и дискурсы ее превознесения основаны - и те, и другие - на "эссенциалистской фикции". То есть на метафизике "сущностной России", которую критический разум Критик считает своим долгом преодолеть.

Достаточно одного взгляда на оглавление, чтобы понять: да, Критик "многое" предпочел "единому" .

Или иначе: Критик ушел от политики, растворив ее бытийную тотальность в сингулярности культурных феноменов. Государство российское заняло свое скромное место в ряду с "новым русским фантазмом" Александры Марининой.

Путин , Лотман , Ленин - какие угодно еще жемчужины русскости рассыпались по полотну оглавления, не составляя никакого ожерелья и никакого рисунка. Не сказать, чтобы это была какофония. Просто экономист поет свою арию, социолог - свою, а танатолог исполняет, не больше не меньше, русские "колыбельные смерти". К счастью для наших ушей, все это происходит по очереди.

Это, конечно, иллюзия, что "частичные перспективы" - надежны и конкретны. Действительность целостна - и значит, абстрактна не "Россия" как таковая, а, напротив, всякий изолированный от нее фрагмент - результат абстракции. Я думаю, гегельянец Батай , сторонившийся дисциплинарных специализаций, знал это как никто. Хотя, с другой стороны, "тотальность" - одно дело, "журнальность" - совсем другое...

* * *

При всей своей холодной выверенности - или выверенной холодности, - взгляд Критик , разумеется, не может игнорировать тот политический запрос, который существует. Этот запрос бессознательно-объективен. Сколько ты ни говори про русский роман или русскую постсемиологию, а у "мирового сообщества" все одно душа болит о "демократии".

Об этом предмете принято справляться у местных антропологов и специалистов по "демоскопии" - роль, которую в журнале с честью исполнил Юрий Левада 4 . Он отчитался по теме: "Президентство Путина перед лицом общественного мнения".

Этот отчет в некоторых отношениях любопытен, хотя поначалу я, признаюсь, хотел его пропустить ввиду фиктивности предмета. Вспомнился один толковый француз (а именно, Пьер Бурдье ), который сказал: "Общественного мнения не существует", - и другой толковый француз, горячо поддержавший его в этом плане: "То, что существует в реальности, - это не "общественное мнение", это даже не "мнение, измеренное посредством опросов", а, в конечном счете, - новое социальное пространство, где господствует некий класс социальных агентов - продавцов опросов, политологов, советников по коммуникациям и политическому маркетингу, журналистов etc..." ( Patrick Champagne. Faire l'opinion: un nouveau jeu politique ).

В этом "новом пространстве" Юрий Левада господствует на правах старейшины и, как это принято, посредством вопрошания . Задавшись целью выяснить, как население оценивает политику президента, социолог поставил перед людьми ряд вопросов, которые, если суммировать и округлить, резюмируются примерно так: принес ли президент Путин счастье всей стране и вам лично? Расклад цифр такой, что невооруженным взглядом видно: нет, не принес... Но с другой стороны, и несчастья большого не принес - это тоже по цифрам получается. Это итоговый вывод, и на научном языке он звучит так: "Первоначальное популистское ожидание, основанное на образе энергичного руководителя, способного радикально решить стоящие перед страной трудности, было разочаровано. Но и беспокойства относительно возвращения к режиму диктатуры, к закрытию страны, к жестокому ограничению свобод равным образом были сняты как необоснованные" 5 . Словом, "с одной стороны - так, с другой - эдак": все сделано по канонам здравомыслия и академизма.

Однако же, при всей своей - отвечающей духу журнала - академической взвешенности , сентенции Левады не избегают подчас и некоторой, присущей стуку судейского молоточка, весомости . Да, и "авторитарные структуры", и "полицейские инстанции" - все это Юрий Александрович не обходит молчанием и, не сказать чтобы "бьет тревогу", но тревожные звоночки "мировому сообществу" посылает...

Вот действительно любопытный фрагмент, в котором мотив сдержанной тревоги достигает смыслового крещендо: "На бумаге все атрибуты плюралистической системы сохранены, в реальности они потеряли свой смысл. Мы присутствуем при замене этой системы другой, в прошлом хорошо нам известной системой партии-государства. Если в советский период единственная партия провозглашала себя государством, сегодня - государство провозглашает себя единственной партией, имеющей право на существование, подчиняя и маргинализируя все другие политические силы" 6 . Этот пассаж заслуживает, пожалуй, особого внимания, которое мы постараемся оказать ему в скором времени... Сходу же лишь предложу вам приметить вот что: Юрий Александрович что-то темнит с порядком слов. "Партия-государство", "государство-партия" - это как раз тот случай, когда перестановка мест слагаемых сумму меняет. Да еще как. И если сформулировать приговор корректно: в варианте "государство-партия", - то я, признаюсь, охотно причислил бы себя к когорте корпоративно осужденных.

Ну сослали тебя в Сибирь ... Так ведь Сибирь - это здорово!

Самым страшным во все времена был грех кощунства. И если в реальности "государство-партия" практически налицо, то в речах, жертвенных ритуалах и помыслах мы покамест перед богами демократии почти чисты. Вот, говорит Юрий Александрович, хотели замахнуться даже на святое, но нет, тому не бывать... Цитирую: "Сегодня некоторые советники администрации разрабатывают даже проект торжественного и полного отказа от наследия перестройки; однако маловероятно, что руководители примут такое решение" 7 . Я полагаю, у благонамеренного читателя Критик должно было дух свести: как, от наследия perestroïki ?!

Не знаю, мне кажется, это терминологический коллапс... "Наследие" - феномен накопления, а не мотовства.

О наследии перестройки повествует, кстати, и другая политическая статья этого русского выпуска, называемая "Политические дискурсы и "белые пятна истории" 8 . Французы любят перестройку и даже нас за нее - чуть-чуть. Автор не без сентиментальности пишет о времени, когда мы, страница за страницей, читали правду о своей истории, горькую правду. Мы и по сей день живы ее родниковой живительной силой... Но беда в том, что великий почин гласности так и не был доведен до своей полноты: дискурс разоблачения не был интериоризирован. Общество "так и не осознало свою ответственность" за ужасы коммунизма, не "покаялось"...

Словом, и покаяться толком не успели, а вот уже снова заглядываемся на порочное прошлое. Неудобно получается. Хочется повесить от стыда железный занавес или, там, занавеску и тогда уж грешить - напропалую.

Но это эмоции. Если же выжимать из статьи сухой остаток, то можно сказать коротко и по-ясперсовски : "перестройка - "осевое время" российских политических идеологий".

И это было бы поистине смешно, когда бы не было правдой...

Примечания:

1 Critique. Janvier-Février 2001, Tome LVII - #644-645.

2 Wladimir Berelowitch. Présentation.//Critique. Janvier-Février 2001, Tome LVII - #644-645.

3 Ibidem.

4 Youri Levada. La présidence Poutine devant l'opinion publique // Critique. Janvier-Février 2001, Tome LVII - #644-645.

5 Ibidem.

6 Ibidem.

7 Ibidem.

8 Jutta Scherrer. Discours politiques et "blancs de l'histoire" // Critique. Janvier-Février 2001, Tome LVII - #644-645.