Полоса 016 Номер № 31(386) от 14.08.2002

Пешеходная экономическая зона

Фото: АНДРЕЙ БИЛЬЖО, "Ъ"

Лето — время наживаться на туристах. В том числе и на иностранцах, которые приезжают в Москву. Лучше всего для этого подходит "самая московская улица" — Арбат. Чтобы понять особенности арбатского бизнеса, наш корреспондент ЮРИЙ ЛЬВОВ отправился торговать живописью и матрешками.
Другая улица
С экономикой Арбата я уже имел дело. В начале 90-х мы с товарищем-студентом два дня там пели. Еще один наш приятель выходил в центр улицы, показывал на ближайший дом и поставленным голосом кричал:
— Дамы и господа! На втором этаже этого дома проводятся испытания секс-бомбы!
Заинтригованные люди останавливались, и он продолжал:
— Но сейчас я не об этом! Вот здесь, посмотрите, вам поют два очень талантливых и оч-чень бедных человека...
Каждый из тех памятных дней мы уносили в шляпе сумму, вдвое превышающую 40-рублевую студенческую стипендию.
Мы бы, конечно, при таких доходах и по сию пору стояли там и пели. Однако на третий день к нам подошли рэкетиры. После беседы половина денег осталась, но и неприятный осадок тоже.
Более удачливый певец, чем мы,— Дельфин — тоже в то время начинал на Арбате. Правда, здесь он не пел, а участвовал в "реальном секторе экономики" — торговал матрешками и советской символикой.
Дельфин: Мало кто тогда относился к Арбату как к месту реального бизнеса, хотя можно было заработать неплохие, тем более для 18-летних ребят, деньги. $10-20 — минимум. Если повезет — все $100. Время от времени мы ездили за матрешками и шкатулками на вернисаж в Измайлово. Горны, флаги и красные галстуки покупали в магазине "Школьник" на Ленинском. Мы вкладывали рубль — возвращался доллар. Торговля, особенно за валюту, была запрещена. Придумывались разные способы получения денег: например, иностранец клал доллары в матрешку, а сам брал другую. Если засекали милиционеры в штатском — нужно было быстро убегать в проходные арбатские дворы. Я однажды не успел, меня поймали пятеро, отобрали выручку за матрешку (что-то около $20) и здорово избили.
Это было время легких денег. Поэтому, наверное, немногие арбатские тусовщики смогли скопить капитал. Дух на Арбате был особый. А сейчас там — банальный бизнес, обычная торговля.

Фото: ЮРИЙ МАРТЬЯНОВ, "Ъ"

Военная атрибутика пользуется популярностью только у пенсионеров — живопись покупают чаще

Просто осел
Миша зарабатывает на Арбате 500-600 рублей в день только потому, что он осел. И даже эти пять сотен — не чистый доход. За сам факт, что Миша в районе "аллеи звезд" топчется на плитах с именами отечественных актеров, хозяева Арбата взимают $100 в месяц, то есть 100 рублей в день. И хоть Миша ест в основном морковку, капусту и хлеб, а живет на опилках в Парке культуры имени Горького, это все равно отнимает от заработка еще не менее сотни. Остаются сущие слезы. Мише даже повесили на нос пластиковый стаканчик.
— Бросьте ослу на пропитание, он бомж, у него регистрации вообще нет! — задорно кричит девушка с ослиной уздой в руках.
Бросаю в стаканчик десятку: несостоятельного Мишу жалко. Вот его напарник, конь Раф, куда популярнее Миши и катает граждан более чем на 2 тыс. рублей в день. Еще можно пожалеть медвежонка, который, как рассказали мне завсегдатаи Арбата, в последнее время куда-то делся. Еще недавно он фотографировался с туристами. Они и не догадывались, что на самом деле это 8-летний медведь, которого хозяева колют какими-то препаратами, чтобы он не рос.
Целую сотню мне пришлось отдать за фотографирование своей головы с телом пухлого ангела (знаете, стоят такие ширмы с отверстиями). Фотограф, правда, оказался партизаном: сообщил только, что 40 рублей из этой сотни уходит на "полароидовскую" кассету, а кому он платит за место и сколько имеет клиентов — говорить отказался наотрез.
Конечно, фотография и прокатные животные — песчинка в кассе Арбата. Проходим всю пешеходную зону и считаем.
Сегодня, в августовский будний день, различные работы со стендов продают 73 живописца. 64 художника-портретиста рисуют клиентов от четырех минут до часа. Матрешки, шкатулки и советская символика предлагается на 20 двусторонних модулях, то есть на 40 прилавках. На дюжине лотков продаются пуховые платки и всякая вязаная ерунда. Восемь человек предлагают вам в разных видах сфотографироваться. Еще восемь пробавляются гаданием и оккультизмом. Десять — пением и актерством. Плюс в нескольких местах — нанесение временных татуировок да дурацкие дешевые услуги вроде измерения веса, роста и силы рук (10 рублей за каждую операцию).

Фото: ЮРИЙ МАРТЬЯНОВ, "Ъ"

Ты --картина, я --портрет
Среди арбатских портретистов встречаются даже такие, что пишут недурные портреты. Но больше всех зарабатывают не те, что сидят с мольбертами, а их бойкие коллеги, которые носятся по Арбату с планшетом в руках.
Вот один из них, жгучий брюнет, дожидается, пока группу американцев на минуту оставит экскурсовод. Ястребом бросается на зазевавшуюся юную туристку с веснушками и выступающими вперед зубами. Она поначалу отнекивается, но он пожирает ее глазами и театрально машет угольком. Я подглядываю. Он рисует эдакую Барби, без индивидуальности. Подоспевает переводчица:
— Простите, но ведь никакого сходства!
И переводит ведь это, злодейка, девушке.
Брюнет на секунду оставляет работу и обращается не к переводчице, а к туристке:
— Ноу фото. Ай эм нот полароид. Это художественный образ. Я так увидел. Ю Афродита, андестэнд?
Впрочем, он тут же для сходства добавляет веснушки. Заокеанская барышня рдеет и вытаскивает $10.
— Еще сто рублей, раз вы говорите, что непохоже. Будет четыреста. Обычно пятьсот беру.
Художник снимает лист с планшета, сворачивает и протягивает натурщице.
— Афродита! Принцесса, андестэнд?
Туристка счастлива.
Средняя цена портрета на Арбате действительно 500 рублей. В солнечный день портретист реально зарабатывает больше $100. В дождь, понятно, бизнес почти замирает.
Портретист — вольный художник. Официально. То есть управа района Арбат все время пытается как-то организовать их работу в смысле получения денег для муниципальных нужд. Пока не получается. Но не может же творческий человек запросто стоять посреди Арбата и никому не платить. Поэтому портретисты, по их словам, неофициально платят по $100 в месяц.
Столько же снимают с гадалок. Одна из них, госпожа Анжела, которая среди прочих видов предлагает гадание по родинкам, показала мне любопытнейший документ: разрешение на деятельность предпринимателя без образования юридического лица, выданное регистрационной палатой одного из областных городов. Перечень оказываемых услуг: "Магия, гадание, парапсихология, космоэнергетическая гармонизация ситуаций".

Фото: ЮРИЙ МАРТЬЯНОВ, "Ъ"

Из десяти арбатских портретистов лишь один стремится к сходству с оригиналом, остальные создают "художественный образ"

$100 в месяц — это и черная аренда художников, продающих свои работы со стендов. Но им хуже, потому что еще есть официальная арендная плата — 1,5 тыс. рублей в месяц. Кроме того, автор (или просто продавец) живописи не может, в отличие от портретиста, каждый вечер уносить свое хозяйство домой. Приходится платить аборигенам из близлежащих домов, которые уже много лет живут именно сдачей своих квадратных метров под склады. Наконец, у стационарного художника больше расходов на краски, холсты или, скажем, керамические заготовки для росписи. Я целый день продавал керамические тарелки и картины маслом вместе с художницей Мариной. На тарелках — грустные плавающие объекты, на картинах — веселые такие южные пейзажи. "Не клевало" весь день. С каждым часом сходство Арбата с рекой усиливалось. Течет непрерывный людской поток. Вот наши поплавки. Там соседский прикорм. У соседа клюнуло, шуршат купюры. А вот и у нас поклевка, дама даже берет тарелку в руки, рассматривает... Нет, сорвалось.
Пришел художник Жора. Он приехал торговать на Арбат из Владивостока. Жора собирается торговать до осени. Сегодня с утра он уже выпил, и к моменту нашего знакомства, вместо того чтобы заманивать покупателей, Жора громко излагает рецепт приготовления особого дальневосточного блюда — морских огурцов. Это (я не разобрался) то ли червь, то ли моллюск. Выпив винца, Марина говорит:
— Жора, давай птеродактилей за пуделей.
Оказывается, это положительный ответ на звучавшее ранее предложение Жоры поменять его пейзаж владивостокской гавани (там много чаек, тех самых "птеродактилей") на тарелку Марины с тремя купающимися пуделями. Жора уходит за картиной. В этот момент — надо же! — у Марины клюет, и именно "на пуделей". Марина, естественно, продает. За 500 рублей. Жора возвращается и негодует. Марина обещает нарисовать ему еще.
— А вдруг получатся другие пуделя? — капризничает Жора. Она, конечно, не могла не продать. В Рязани — мама и дочь. В Москве нужно снимать комнату. Тарелки позволяют выжить, но не более того. Ничего из масла (по $50-100 за картину в зависимости от ее размера) продать не удалось. Под вечер у нас берут еще одну тарелку — всю в алых розочках. 1000 рублей — нормальная дневная выручка.
— На продаже живописи хорошо зарабатывают только те, кто держит несколько точек. И не только на Арбате,— говорит Марина.
Интересен, конечно, вопрос, кому примерно 70 арбатских портретистов и 60 стационарных художников платят по 100 неофициальных долларов. Отвечать мои знакомцы не стали. Наконец после долгих расспросов раскололся один суровый бородатый художник. Как и следовало ожидать, Арбат — это не Домодедовский рынок, где, если верить телевизору, частные охранники незаконно облагали торговцев данью, за что потом тех охранников повязали ребята в еще более убедительном камуфляже. Неофициальную арендную плату художники вносят туда же, куда официальную, а именно — двум женщинам с простыми русскими именами. Дамы получают в районной управе символическую зарплату за то, что собирают с художников символическую официальную арендную плату. И на Арбате они, кстати, продают и свои картины.

Фото: ЮРИЙ МАРТЬЯНОВ, "Ъ"

Фотографии Кремля и арбатского офени Владимира Козлова олицетворяют на страницах иностранных журналов Россию

Hand made matrioshka
Первое, что бросается в глаза, если войти на Арбат со стороны ресторана "Прага", это Владимир Владимирович Козлов со своим товаром. Он здоровый такой мужчина в красной русской рубахе, с голубыми глазами и белой бородой. Нужен вам, скажем, для фото символ России в целом и Москвы в частности — лучше Владимира Владимировича не найти. В жару и стужу он стоит у лотка с надписью "Авторская матрешка" внизу и "Hand made matrioshka" вверху. Больше, конечно, интересуются иностранные репортеры. Владимир Козлов не без гордости показывает газету The Moscow Times:
— Видишь, на этой странице фото В. В. Путина, а напротив — другого Владимира Владимировича.
На снимке — г-н Козлов в тулупе. Подпись: "Ded Moroz Doll". Наверное, имеется в виду, что г-н Козлов — олицетворение Деда Мороза. В одной российской газете подпись под его снимком тоже не без изыска: "Офеня".
— Это коробейник,— поясняет г-н Козлов.
А один покупатель из Томска прислал матрешечнику письмо с его фото. Адрес на конверте был указан: "Москва, Старый Арбат, д. 4, стр. 1, дяде Вове". "Дядя Вова" здесь, понятно, не прописан, однако возле этого дома он стоит с матрешками уже 18 лет, и почтальон не ошибся.
— Родственников у меня много в Сергиевом Посаде. Они и расписывают матрешек и шкатулки,— говорит "офеня".— Раньше я и сам болванки для матрешек делал — по весне заготавливал три куба липы. Сейчас, правда, времени на это нет, и болванки я закупаю.
Оказалось, липа для матрешек пригодна не только потому, что она мягкая:
— Липа позволяет придать матрешке нормальный цвет лица. Если из осины сделать болванку, а потом лаком покрыть, получится настоящий негр. А ольха под лаком краснеет, и выходит форменный алкоголик. Еще, конечно, русский цвет лица дает береза. Только очень уж она твердая, трудно резать.
Г-н Козлов охотно рассказал о ценах на свой товар (самая маленькая и простая матрешка из пяти сестричек — 60 рублей, самая дорогая, огромная, из десяти кукол, которую "два года резали",— 15 тыс.), но в остальном экономическую составляющую утаил. Сказал только, что "год от года все хуже — этим летом хуже, чем прошлой зимой, а прошлой зимой было хуже, чем прошлым летом", и что "ни дня нельзя проболеть, потому что надо семью кормить". Прервав свой рассказ, Владимир Владимирович выгодно продал несколько матрешек китайским туристам, посетовав, впрочем, и на них:
— Что за народ? Говоришь им цену — они сразу делят вдвое и тогда начинают торговаться. Американцы вот не такие. Но у них многое зависит от политики. Когда их правительство с нашим не дружит, они матрешек не покупают. А японцев вообще не поймешь, они непроницаемые. Я даже фразу выучил — "доузэ котэ кудасай", то есть "это недорого, возьмите", а они от нее еще больше шарахаются.
Информацию, полученную от г-на Козлова, несколько подкорректировало общение с его многочисленными коллегами-матрешечниками, одетыми не в красные рубахи, но тоже в своего рода национальные костюмы — синие фартуки с надписью "ЦАО".
Они, во-первых, сказали, что самый знаменитый арбатский "офеня" если и делал сам матрешек, то очень давно, а сейчас закупает их в оптовые дни на вернисаже в Измайлове. Как, впрочем, и все остальные торговцы, как уличные, так и из сувенирных магазинов. Во-вторых, если верить, что денег матрешечнику хватает только на прокорм семьи, приходится признать, что кушает семья немало: в туристический сезон доход арбатского матрешечника составляет $3-3,5 тыс. в месяц.

Фото: ЮРИЙ МАРТЬЯНОВ, "Ъ"

Политическая матрешка — товар ненадежный. Конъюнктура меняется — матрешку не берут

Матрешка изнутри
Матрешками мне удалось поторговать с Василием, высоким, громогласным, очень талантливым продавцом.
— Часто пишут, что сувениры на Арбате продают какие-то чудики,— предупредил он меня.
На самом деле арбатские матрешечники — элита среди продавцов. И по уровню дохода, и по умению работать с клиентами. Вася видит потенциального покупателя метров за 50. Кричит: "Хэлоу, сэр!" или: "Бонжорно, синьор!". Процентах в 80 случаев он безошибочно определяет национальность туриста. Вот идет пожилая американка, на сувениры даже не глядит.
— Хорошо выглядите, мэм! Я хочу продать, вы захотите купить. Я не опасен, подойдите, я вам много расскажу,— говорит Вася с придыханием.
Это конечно, еще нужно уметь произносить с правильной интонацией. Я тоже попробовал пару раз заорать: "Ай эм нот дайнджероус!", но от меня шарахнулись не только англоязычные старушки, но и соотечественники мужского пола. А Вася позволяет себе держать итальянца за пуговицу, хлопать его по плечам и шутить в том духе, что эту шкатулку он только потому отдаст ему за $40, что японцам отдал бы ее за $80.
Но вот подошла японская девушка. Как изменился Вася! Никакого панибратства: он картинно разбирает матрешку, кланяясь при появлении каждой новой куколки,— мол, созерцайте, госпожа.
— Японцы в последнее время почему-то слабыми стали, а китайцы, наоборот, очень сильными,— одновременно объясняет мне Василий на арбатском жаргоне, имея в виду не геополитику, а количество денег у туристов на сувениры.
На матрешки и "лакербоксы", то есть шкатулки, Василию начхать и наплевать. Хотя покупателю он, конечно, сообщает много трогательного ("Смотрите, сэр, это акварельная роспись, она ценится выше масляной, потому что работать акварелью по дереву труднее").
— На самом деле мне все равно, что продавать. Я смотрю на человека — какую он примерно сумму готов потратить и что примерно ему хочется. Дальше надо найти у себя нечто похожее и убедить покупателя, что ему нужно именно это.
Бывают конфузы. На лотке Василия — матрешка с бен Ладеном (450 руб.). Открываешь Осаму — там Саддам Хусейн. Под ним — Ясир Арафат. И еще несколько персонажей с крохотным Гитлером в конце. Сейчас эта матрешка прикрыта куклами Путина и Буша: недавно ее увидела американская туристка и аж швырнула на прилавок несколько других матрешек, за которые уже собиралась выложить "зеленые".
Василий на Арбате уже десять лет. В Москве закончил Бауманку, сам из Питера. Там семья. По словам Василия, продажей матрешек можно заниматься и в северной столице, но доходы будут примерно в три раза ниже. На Арбате Василий заработал на квартиру в питерской новостройке и "девятку". Супруга, однако, пилит: тебе уже тридцать, люди юристами работают, а не туристов дурят.
— Иногда думаю, что пошел бы на работу в солидную фирму даже на меньший заработок,--говорит Василий.— А потом понимаю, что я подсел на этот адреналин, который дают матрешки, как на наркотик.
Именно матрешки, пришедшие в Россию из Японии в конце XIX века, и еще шкатулки, расписывать которые русских научили немцы, и есть основа арбатской экономики. Ни один другой товар не имеет маржи 300-500%. А лаковые куклы или "жженки" (матрешки, украшенные при помощи выжигателя), которые покупаются в оптовые дни на вернисаже в Измайлове (там торгуют и сами изготовители матрешек, но чаще — оптовики-перекупщики) за 100 рублей, на Арбате продаются за $10-20. У торговца на улице все зависит от того, насколько удалось "развести" покупателя. Хочется — отдай товар на 5 рублей дороже закупки. Видишь, что клиент "запал",— заламывай десятикратную цену.
$85 прибыли Василий должен в день получить, чтобы "отбить" аренду. Дальнейшая прибыль — наполовину его. Другая половина уходит партнеру, который не торгует, но вкладывает свои деньги в аренду и товар. Цена аренды столика-прилавка длиной метра два, конечно, смущает, если не знать плодоносящих особенностей арбатской земли. Их мне удалось выяснить у других продавцов-матрешечников.
Итак, аренда прилавка — от $2,5 тыс. до $3 тыс. в месяц. Двусторонних модулей на Арбате, напомню, 20. То есть 20 арендных выплат по $5-6 тыс. каждая. Их получают две фирмы, которые выкупили аренду у районной управы Арбата. Торговцы вообще-то информируют, что фирм юридически две, а фактически она одна. Хозяева — представители одной из кавказских диаспор, которые всегда имели позиции на Арбате. Другие воротилы бизнеса, что оригинальнее,— так называемые пиджаки, бывшие официанты ресторана "Прага".
За модуль, по сведениям тех же матрешечников, фирмы официально платят управе что-то около $400 в месяц. Предположим, еще $1 тыс. уходит на разные взятки. Даже при таких раскладах фирмы имеют с каждого модуля более $4 тыс. в месяц. Не занимаясь, заметьте, ничем, кроме сдачи точек в субаренду.
Еще матрешечники говорят, что сувенирные магазины приплачивают экскурсоводам, чтобы иностранцы покупали матрешки у них, а не на улице. Экскурсовод ведет группу в магазин, от которого получает 10% от стоимости товара, приобретенного группой. А еще говорят, что в управе, мол, сидят родные и близкие тех, кто раньше просто ходил по Арбату и собирал с торговцев дань.
За официальной информацией о торговле на Арбате я обратился в районную управу. Там дали телефон Нелли Федоровны, которая сказала, что уходит в отпуск. В префектуре ЦАО сказали, что звонить все-таки надо в управу, если не Нелли Федоровне, то Надежде Павловне. Надежда Павловна удивилась, что Нелли Федоровна уходит в отпуск, потому что, по ее сведениям, она только что вернулась из отпуска. Поэтому звонить нужно опять-таки Нелли Федоровне.
Впрочем, вряд ли в управе мне рассказали об экономике Арбата больше, чем торговцы. Только две категории россиян выходят сюда без желания заработать — девушки красивые и панки грязные. В опровержение этих мыслей ко мне тут же подошел панк и начал выпрашивать деньги. Да так грубо и настойчиво, что его успокоило только обещание оторвать голову вместе с ирокезом. От расстройства я даже подумал, что и насчет девушек (будто они тут просто прогуливаются и о деньгах не думают) — это тоже заблуждение.

Журнал "Коммерсантъ Деньги" №31 от 14.08.2002, стр. 5

Авторы:

Юрий Львов