Олег Проскурин. Подрывник Нобель
Нобелевская премия в области литературы как поощрение террора
Олег Проскурин
Дата публикации: 29 Октября 2002
М ежду объявлением лауреата Нобелевской премии в области литературы, состоявшимся 10 октября с. г., и террористической акцией, случившейся в Москве две недели спустя, на первый взгляд нет ничего общего. Однако же связь между ними - может быть, не прямая, но очень тесная - мне представляется очевидной. Нобелевская премия в самой невинной и мирной области неожиданно обнаружила зловещую символическую связь с фигурой своего учредителя - изобретателя динамита Альфреда Нобеля .
Аушвиц, антисемитизм и современная Европа
Лауреатом Нобелевской премии в области литературы за 2002 год, как известно, стал венгерский писатель Имре Кертес . Решение Шведской академии, обнародованное 10 октября, мировой литературной общественностью было воспринято скорее как неожиданное. Семидесятитрехлетний Кертес за пределами ограниченной жестким языковым барьером Венгрии известен мало: на английский переведено лишь два его романа (да и те, добавим, особым коммерческим успехом не пользуются). У нас - под эгидой фонда Сороса - вышла книга его коротких повестей "Английский флаг" ("Текст", 2001), да один очерк опубликован в изданном "НЛО" сборнике "Венгры и Европа" (2002).
Кертес - судя по отзывам экспертов - хороший писатель. Но, даже по мнению его адептов и почитателей, отнюдь не великий. Однако решение Нобелевского комитета никак нельзя счесть случайным и произвольным: премия в данном случае давалась не столько писателю, сколько Символической Фигуре . Кертес - венгерский еврей. Подростком он пережил Освенцим и Бухенвальд. Тема судьбы еврея - изгоя в современном страшном мире - сделалась основной темой его как писателя. Об этом и его самые известные романы - "Без судьбы" (1975) и "Каддиш по нерожденному ребенку"(1990). В то же время сам Кертес давно живет преимущественно в Германии (с германской культурой Кертес связан органически - он переводил на венгерский Ницше, Гофмансталя, Шницлера, Фрейда, Витгенштейна). И эта особенность биографии писателя пришлась как нельзя кстати в нынешних европейских обстоятельствах: живущий в Германии венгерский еврей Кертес смог предстательствовать перед миром от лица загадочной Центральной Европы как таковой.
А здесь куда как неспокойно! Мир еще не оправился от шока, вызванного политическим успехом крайне правых в Австрии. В объединенной Германии все выше поднимают голову коричневые. Появляются новые умонастроения и среди немецкоязычных "интеллектуалов". В 1999 году модный романист Мартин Вальзер выступил против культивирования комплекса немецкой вины перед евреями , назвав Освенцим "моральной дубинкой". В текущем году тот же Вальзер написал памфлетный роман "Смерть критика" , в прототипе которого легко угадывается влиятельнейший критик Германии - еврей Марсель Райх-Раницкий , в годы Холокоста чудом избежавший Треблинки. Нынешний европейский контекст - причем не в последнюю очередь именно литературный контекст - сделал "проблему Аушвица" по-новому актуальной...
Давно существует убеждение (во многом справедливое), что Нобелевские премии русским писателям всегда выдавались не по литературным, а по политическим соображениям. Похоже, этот принцип становится универсальным. Нынешняя премия Имре Кертесу (с формулировкой: "за творчество, в котором хрупкость личности противопоставлена варварскому деспотизму истории") - не столько дань литературному таланту, сколько ответ набирающему обороты европейскому правому радикализму.
Левый либерализм как источник исламского терроризма
Но у выбора Шведской академии обнаруживается и еще один тайный смысл. Дело в том, что всплеск правого радикализма и антисемитизма в Центральной Европе левая и леволиберальная идеологии упорно пытаются увязать с положением дел в России, в частности - с так называемой "чеченской проблемой". И фигура Имре Кертеса используется в этой игре достаточно давно.
Само имя Кертеса едва ли не впервые стало известно русской аудитории из выступления Гюнтера Грасса на конгрессе ПЕН-клуба в Москве 23 мая 2000 года. В своей речи знаменитый левый немец, лаурет Нобелевской премии в области литературы за 1999 год , с волнением вспоминал об истреблении народов в двадцатом веке. Вспоминал он и о писателях, которые противостояли геноциду словом √ то есть тем, что рассказывали о бесчеловечных злодеяниях миру. Вспоминались Франц Верфель, Пабло Неруда, Солженицын... В этот ряд оказался вписан и Имре Кертес, давший "куда более яркую и впечатляющую, чем любые статистические сводки, картину повседневной жизни в лагере смерти Освенцим".
Все это хорошо и правильно. Но в пафосе пламенной речи Грасса содержался один важный и характерный нюанс: вспомнить об ужасах геноцида понадобилось главным образом для того, чтобы подвергнуть гневному обличению положение в России √ "в стране, чья военная мощь брошена против маленького чеченского народа" . "Я уверен, - заканчивал Грасс, - что настанет день, когда если не чеченский, то русский писатель расскажет миру о страданиях чеченского народа..." .
Итак, по мнению авторитетного и уважаемого социал-демократа, творчество Имре Кертеса, беспристрастно рассказавшего об ужасах Освенцима, должно послужить образцом для будущего живописателя злодеяний нынешнего российского режима! В этом головокружительном логическом ходе во всей полноте проявилась свойственное нынешним левым интеллектуалам Европы стремление представить геноцид эпохи Второй мировой и борьбу против исламского терроризма как явления одного порядка. Глупо? Да! Оскорбительно по отношению к памяти миллионов погибших евреев? Да! Но таковы реалии современного европейского интеллектуального климата, и от них никуда не деться.
Этот климат и нужно иметь в виду при анализе выбора Шведской Академии. Выступление Нобелевского лауреата Гюнтера Грасса помогает понять, что антироссийский пафос и скрытая поддержка "маленького народа" (читай √ исламских террористов) в решении либеральных академиков (и в манипуляциях левых членов Нобелевского комитета) явно присутствовали. Ну, пусть не очень явно, а лишь подспудно - в любом случае решение Шведской академии могло быть прочитано, между прочим, и как "благословение на терроризм". Судя по последующим событиям, именно так оно и было прочитано. Не прошло и двух недель после объявления нобелевского лауреата, как мы получили то, что получили.