Майя Кучерская. Глянцевый теннис
В раю мы будем в мяч играть. Литературная антология тенниса. Составление и предисловие Вячеслава Шестакова. М., Прогресс-Традиция, 2002. ISBN 5-89826-129-х
Майя Кучерская
Дата публикации: 4 Февраля 2003
Ф еномен глянцевого журнала давно перестал быть у нас феноменом, глянцевый журнал стал повседневностью. Его сглотнули как неизбежность, и те, кто поначалу припечатывал глянец за пустоту и бездуховность непечатным словом, давно уже не брезгует полистать, а то и полюбоваться собственным сочинением на его гладких поблескивающих страничках. Ну, а что собственно плохого в качественной полиграфии? Что зазорного в просвещении респектабельной, но часто не слишком образованной аудитории глянца? Ну, появится на другой странице после статьи о берлинской выставке Малевича , например, фотография какой-нибудь полуобнаженной дамы и рассказ о спецуслугах ночного VIP-клуба, и правильно - человек одарен не только душой, но и, простите, телом. А в общем, мы совсем и не о журналах. Мы о книгах.
Рядом с ядовитого цвета глянцеватой порослью журналов появилась новая грядка, новая, скажем смелей, культура - глянцевая книга. Их становится все больше - красивых, дорогих, пустых. Лучший подарок к Новому году! Да и к 8-му марта сойдет! На полке будет смотреться эффектно, как красочное пятно. И гостям можно показать, пусть полистают, потягивая из трубочки что-нибудь замысловатое, заодно и полюбуются на картинки. Когда-то для этой цели использовались художественные альбомы, теперь... "В раю мы будем в мяч играть", "литературная антология тенниса", тоже книжка для этой цели вполне пригодная.
Впрочем, при первом взгляде на книгу никаких крамольных мыслей про гостей и трубочки не возникает. Берешь эту прекрасно изданную антологию в руки, начинаешь просматривать, и вокруг словно бы становится светлей, солнечней, по карнизу стучит капель, кажется, глянешь в окно, а там - лето 1912 , положим, года, изумрудные корты, стройные девушки в белых платьях, прыгучие юноши в светлых брюках, смеются, вскрикивают, бьют по мячу - и в самом деле рай (название сборника - строчка из "Университетской поэмы" В.Набокова ). Словом, великолепное оформление книги, прекрасно подобранные репродукции картин, картинок и карикатур на теннисные темы, создают атмосферу - легкую, немного нереальную, теннис предстает здесь чудной, волшебной игрой. Неслучайно немецкая открытка начала ХХ века изображает двух ангелов, играющих в теннис, правда вместо мячиков - у них красные сердечки.
Но вот дальше, к сожалению, начинаются тексты. Сборник открывается отрывками из Шекспира , в "Генрихе V" и "Генрихе VШ" упоминается игра в теннис. Собственно о теннисе, его природе, его красоте (то есть о том, что как будто и призвана раскрыть нам теннисная антология) у Шекспира ни слова - зато классик. Освятил, благословил теннисную тему в литературе. Так когда-то выискивали у классиков иного толка намек на нужную тему, чтобы доказать этой самой темы сугубую актуальность...
Вслед за Шекспиром на теннисном корте отметились поэты эпохи барокко, которые и разработали две основные теннисные метафоры, на сегодняшний взгляд достаточно предсказуемые. Во-первых, игра на корте уподобляется жизни человеческой, человек - мяч в руках Божиих: "Когда же Бог, сидящих в небесах, бросает на землю, в прах, / То слабый человек как мяч в его руках..." (Генри Пичем). Во-вторых, теннисная игра - маска любовной игры, или же наоборот, как в шуточном стихотворении французского поэта Теофиля Вье.
Когда вы ее поцелуете, счет будет пятнадцать,
Когда груди коснетесь, станет тридцать,
Когда вы доберетесь до пятки -
вырастет до сорока пяти.
Игриво, конечно, но вот язык больно уж деревянный. И чем дальше читаешь опубликованных в антологии барочных, а потом и более поздник поэтов, тем заметней удивительная закономерность: все иностранцы как один писали о теннисе бездарно. Кроме нашего Мандельштама и Набокова. Только у них получилось воспеть теннис гибко, упруго, остроумно. Тут-то и приходит разгадка - переводы! Ученические, вялые, косноязычные переводы на русский, больше напоминающие неуклюжие подстрочники. Составитель антологии В.Шестаков, автор книг по истории тенниса , а к тому же профессор и доктор философских наук, отчего-то (то есть, увы, понятно, отчего) не сумел отказать себе в детском удовольствии напечатать собственные переводы поэтов и писателей, включенных им в сборник. При этом русские переводы здесь сопровождают неизменно английские подлинники, оставляя читателя в некотором недоумении - неужели голландский поэт Якоб Катс и француз Теофил Вье тоже писали по-английски?
С переводами и дальше продолжаются несуразности. У стихов параллельные английские тексты есть, а вот у прозы нет. Необъяснимая непоследовательность - уж если делать книгу двуязычной, а значит, доступной и для читателя, не читающего по-русски, зачем же лишать его, бедного, прозаической части? Уж не оттого ли, что эта прозаическая часть получилась еще слабее, чем поэтическая?
Отрывки из Томаса Манна и Набокова, блистательные, но слишком уж "обрывочные", вырванные из контекста, явно не лучший рассказ Ирвина Шоу , третьесортные рассказы американских авторов, юмореска Марины Филатовой с остротами типа "как хороши, как свежи будут ее ноги!" . Разве что новелла С.Моэма "Факты жизни" выглядит и ярко, и адекватно замыслу сборника.
Несколько размывает общую безрадостность и документальная часть антологии - рассказ знаменитого российского теннисиста Шамиля Тарпищева об одном бесконечном изматывающем матче, в момент разбивающий все воздушно-радужные представления о теннисе, и еще - увлекательный исторический очерк составителя антологии о жизни изобретателя современного тенниса, сэра Уолтера Уингфилда .
Три-четыре удачных текста для обширной антологии - улов небогатый. Но это если относиться к сборнику как к полноценной книге, рассчитанной на прочтение. Глянцевые же журналы, глянцевые книги, как мы помним, предназначены для другого. Пролистывание, иллюзия приобщения к высокой культуре, род релаксации - не более. Книжка приятная во всех отношениях - в смысле: на взгляд и на ощупь - и стоп.
Поэтому самое подходящее место для прекрасно оформленной "литературной антологии тенниса", конечно же, не в библиотеке, не в удушливой тесноте на полке среди скучных книг без картинок, а - на газетном столике в спортивном клубе, на коленях у поджидающего своей очереди на корт теннисиста, на пляже. Впрочем, будь формат книги покрупнее (антология издана в восьмерку), она сгодилась бы и в качестве политического дара, избавив губернаторов от необходимости преподносить друг другу подарочные издания "Княжеской охоты на Руси". Все же теннис нашей политической элите намного ближе . Жаль, что эту блестящую возможность издатели антологии упустили.