Мария Нестерова. Живой Журнал словами писателей
В далеком 93-ем одна киевская девушка уезжает жить и работать в Западную Австралию, город Перт. Спустя четыре года, томясь на чужбине, она случайно набредает на страницы родноязычного интернета, где только что открылись легендарный Журнал.Ру , (1996), "Русский журнал", " The End of the World News " (1997) и другие деликатесные издания. Девушка оставляет свои первые отзывы в тамошних гостевых. Незамеченной не остается. Слово за слово, статья за статьей, духовная связь с внешним миром начинает регулироваться командами "обновить" и "послать". Так из пены эмиграции и духа Рунета на свет появился читатель-резонер, известный большинству присутствующих как "Маша".
Неизменная усталость и сарказм. Талант и сестра таланта. Драгоценная литературная лимба, которая, вероятно, никогда не станет традиционным писателем. Потому что пишет "рекреационно" - не по надобности, но из удовольствия. Афористика, опровергающая систематическую и протяженную словесность. Твердое "нет" всем манным кашам на белых скатертях. Постоянное членство в лучших рунет-клубах. Из всех искусств важнейшее - неотчужденность. Склонность к синтипопу и электро. Наука химия и толерантность к "веществам". Бескорыстный и пристрастный наблюдатель. Современный человек, blade runner, сдержанный vox de profundis. Всё это вместе называется "Маша".
С тех пор изменилось многое. Почти все сайты того времени (за исключением, из вышеупомянутых, "Русского журнала") вымерли или до неузнаваемости изменили свой облик. Былые лагеря превратились в ошибку 404, места кровавых бань в беззаботные лужайки. Техно-революционеры заняли новые пространства, а на оставленных ими серверах идет унылая торговля мужскими половыми членами. Маша тоже переехала. Зеленый континент aka внутренняя Монголия сменился одноэтажной Монтаной aka внутренней Зимбабве. А одичалые форумы - пухнущим LiveJournal.com.
РЖ: С какого года-месяца ты постоянно "прописана" в рунете?
Мария Нестерова: Я попала в интернет из-за Пелевина , в 97 году. Западная Австралия - это как в фильме "Париж-Техас", недаром Вендерс так перся по всему "тру-блю-остралиан". В этот англоязычный трэш кто-то привез " Чапаева и Пустоту ", которая только вышла. Я так прониклась, что нашла в сети интервью Сережи Кузнецова , а тот согласился передать Пелевину книжки, написанные одним австралийцем, Дэвидом Фостером . А попутно я встряла во флейм с Вербицким. Так я попала сначала в ЕОВН- ЛЕНИН и около МЦН-овскую компанию. Тогда их держали за маргинальные, и они на меня сильно повлияли. Вообще, тогда была очень аскетическая и политизированная среда, можно судить хоть по гостевым Арктогеи того времени.
РЖ: Расскажи, как ты завела себе Живой Журнал.
М.Н.: Я завела журнал потому, что в Австралии привыкла общаться с людьми в гостевых книжках. А начиная года с 98, культовые гостевые Зхурнала.ру и ЛЕНИНа и Русс.ру сдохли. Конец был один - тепловая смерть в пространстве фиксированных персонажей. Потом в это пространство являлись орды реально невменяемых анонимов извне и гостевые эти опускали. Можно посмотреть, их трупы еще висят.
К 2000 году волна знакомых юзеров русской сети закончилась и стало скучно. Ливжурнал поначалу никаких откровений не обещал, кроме живых людей, которые там появились первыми - Ромы Лейбова , Вербита и Акваланга . Рома поначалу активно поносил попытки людей в ливжурнале общаться - наелся беспредела гостевых оллрайт. А мне было смешно смотреть, как этот одинокий бобок постепенно стал пересекаться в комментах, и как атмосфера гостевых восстановилась. С той большой разницей, что интерфейс ливжурнала придумали люди, которые понимали, что такое сеть, - американские wizkids. Поэтому беспредела и тепловой смерти не наступило. Я думаю, поэтому он прижился.
РЖ: Какие особенности ливжурнала регулируют безопасность и поддержание жизни? Ты имеешь в виду многочисленные уровни защиты и степени различий лент, дневников, комментариев?
М.Н.: Это ты, Женя, протокольно спросил, согласись. Я имею в виду, что в журнале неугодных можно сначала оскорбить, а затем элиминировать из пространства. И никто не будет трясти своими жизненными реалиями перед твоим носом, если ты не захочешь это видеть. Ну, взаимно, да.
РЖ: Тебе не кажется, что некоторые писатели в ЖЖ выглядят слонами в посудной лавке или комарьём среди достойных ванов? Я имею в виду не конкретных неуклюжих персонажей, а саму инородность этой "функции" в ЖЖ. Как только в лжеюзере включается "писатель", тот сразу превращается во что-то неповоротливое или паразитарное. Потому и интересны в ЖЖ всё же не профессиональные писатели, а любители, дилетанты и прочая эксклюзивная шелупонь.
М.Н.: Тут одна девушка предостерегала , чтобы "писатели" ни в коем случае не заводили журнал, потому, что он вампирически отнимает у человека ненаписанные романы. Пусть отнимает. Я б еще поняла сомнения глянцевых, что ли, журналистов - им непонятно, зачем писать бесплатно вообще.
"Профессиональные" писатели в ЖЖ занудствуют. ЖЖ - требовательное место. У тебя есть ограниченный объем "текста", и его регулируют законы интернета, созданные людьми с narrow attention span. И получается, что люди неэлоквентные сосут, а люди элоквентные рулят. Нет ничего случайного в том, что Дугин , Павловский , Галковский и прочие "драйверы умов" в интернете очень активны. Ну, и личная склонность к актерству, да.
РЖ: Маша, ты согласна, что Сеть породила тип авторов, которые смотрятся гораздо "продвинутей" современных им писателей, однако литераторами все же никогда не станут по многочисленным и разнообразным причинам, как субъективным (невхожесть в литературные круги и/или незаинтересованность в карьерных вопросах), так и объективным (специфика таланта, яркого лишь в реактивной среде www, но, wwwозможно, тусклого за его пределами)?
М.Н.: Я думаю - не тип авторов, а просто людей. Нету сейчас нормальных людей в мире, которые в сети неактивны. Интернет твикает все законы восприятия мира. Иерархия информации и неявный интерфейс, интерактивный пост-консьюмеризм. Кого нет в сети? Ну, задай себе этот вопрос. Писателя Астафьева ? И тот, полагаю, есть в виде конструкта.
РЖ: Как изменилась ситуация за последние годы с появлением ЖЖ?
М.Н.: Я думаю, он сыграл роль в жизни тех, кто отнесся к нему беспричинно серьезно. Таких, наверно, много. Я думаю, это потому, что эскейпизм. В Среде, которую сумма отдельных журналов создала, завелось нечто, что больше, чем просто сумма отдельных текстов. Реинкарнация закона Вернадского? Ты-то сам, Женя, хорошо знаешь, какие реальные события в жизни юзера иногда происходят из-за написанных инстинктивно фраз?..
РЖ: А серьезное отношение - оно возникает не за счет протяженности однотипных усилий и результатов во времени? Уместен ли на этом этапе психизм, конкретные индивидуально-психические объяснения?
М.Н.: Серьезное отношение возникает, и точка. Зачем рефлектировать? Динамические среды в интернете есть потому, что должны быть. Они самозародились и развиваются по тем же законам, что и прочая всякая "жизнь". Они тоже всерьез. Психизм поэтому тоже как настоящий. Один из ЖЖ-шных юзеров вывесил однажды кривую роста юзеров livejournal - похоже на кривую насыщения либо кривую уравнения второго порядка - так растет колония бактерий под стрессом....
РЖ: Кто тебя интересует в современной русской литературе?
М.Н.: Меня интересует Воденников . Я думаю, литература слегка ошибается, и не чувствую в ней некой "правды жизни" больше.
РЖ: Почему Воденников?
М.Н.: Он, легко и совершенно естественно удерживаясь на краю, делает вещи, для которых Мамлееву , например, понадобилось постареть, а Сорокину - передернуть карты. Это есть признак адекватности, естественного поглощения опыта предыдущих - сюда переместилась сакральность, текущее помещение Смысла.
"Да и без нас уже напичкана по горло
земля, как курица, но вот приснилось мне,
что мой отец (точнее, папа) умер
и на прощанье - озверел во мне".
РЖ: А кроме Воденникова?
М.Н.: Да я не читаю по-русски почти лет пять, кроме книжек, которые склоняются в сети. Какая литература? Я вот встретила однажды в Чикаго Пашу Псоя - он мне сказал, что половина приезжающих русских славистов делает доклады по Дугину. Вот почему Дугин интересует - я могу сказать. Их интересует, не меня.
РЖ: И почему же он их интересует?
М.Н.: Потому, что Дугин - попзвезда. Все хорошие тексты написаны попзвездами. Сорокин - попзвезда. Воденников - попзвезда. А мы - это попкультура и верим собственным инстинктам.
У Муркока был роман, про Эльрика - где тот с подружкой попал в некий клуб будущего, где вяло копошилась и нехотя взаимодействовала толпа вялых тел, сцепившихся в виде пирамидальной кучи и вибрировавшей под музыку в синем и оранжевом дыму. Когда эта толпа "почуяла" присутствие живой "крови" - она тут же распалась на отдельных персонажей, и те, на неверных ногах, двинулись навстречу новоприбывшим, которые пахли "жизнью". Дугин вообще энергетически подпихивает и диджеит. Радио-попзвезда.
РЖ: "Все хорошие тексты написаны поп-звездами" - ты про все современные худтексты?
М.Н.: Это я про популярные тексты
РЖ: Популярные = хорошие?
М.Н.: А ты можешь продать плохой текст?
РЖ: А хороший текст всегда продается?
М.Н.: Слишком много книг и слишком мало читателей. В идеале, книжки теперь надо продавать так, как продаются пластинки с white labels - издавать в числе 500 штук и продавать с заднего конца вэна, на улице. В Ад Маргинеме оно так и выглядит .
РЖ: Что ты думаешь о сегодняшней литературе, что в ней было хорошего еще не так давно, чего сейчас нет. Ну, или как-то иначе.
М.Н.: В мире нету почти ничего, что существовало, скажем, в 93 году, когда я переехала в Австралию. Мир лопнул реально, грохнулся. На меня году в 95 произвел впечатление документальный фильм, который сняли в тогдашней Европе - интервью с людьми лет 25. Он заканчивался предсказанием того, что человеку их возраста придется пять раз за жизнь сменить не работу - профессию. Пять! Реально же, я думаю, это оптимистическое было предсказание, ха-ха. Они не учли глобального рынка "людей". They mean it, man. Литература просто перестала иметь какое-то "отношение" вообще хоть к чему-нибудь. Она передает "вещи" неадекватно, а значит, потеряла сакральность. Она стала гетто, для выбранных - но не избранных. Просто еще одна профессия. Литература, это я понимаю - когда история Манон Леско и рыцаря де Грие . Или там история про город и сиесты , и про одиночество в глазах. Короче, "всего есть четыре истории...". И эти истории мало кого интересуют, все уже историки. Кого интересуют чужие истории? Собственно, было же время, когда литературы не было.
Будет что-нибудь другое, адекватное. Музыка, например.
РЖ: Трезвые из нас твердят: сетература не отменяет литературу, как кино не отменило фотографию, живопись, книгу, вообще ничего не отменило, даже глянцевое порно. Так и тут: литера- и сетература, повторяем мы, просто разные вещи. По сравнению с гипертекстами, бумажная словесность - это как бы серьезное производство, индустрия, рынок, профессионализм, отчуждение и так далее. Типа: есть любители и есть профессионалы. Но стоит обрушить на этот тандем ненависть к высокой моде, социальную критику, утопический пафос "непосредственного" существования, иногда просто хороший вкус и так далее - как институт литературы, столь необходимый еще вчера, на глазах становится избыточным. Нет ли ощущения, что литература-таки действительно существенно потеснится?
М.Н.: О, да. Вплоть до экстерминации потеснится. Американские студенты читают книжки под редакцией Пенроуза, Фейнмана и Брокмана, околонаучный blubber стал смолл-током. Science is sexy. Талантливые люди с даром убеждения уходят в рекламу и дизайн. Можно еще попытаться что-то продать, пока не кончился мир. Можно еще читать мемуары и персонифицированные околонаучные соображения о науке и мультидисциплинарности "всего". Там появляется еще что-то, кроме "четырех историй", но часто тошнит от экспозиции автора. Но в любом случае, адекватный текст - это прежде всего Голос из места, которое называют human conditions. Я думаю, поэтому и блоги, и ЖЖ тоже поэтому.
РЖ: Напомни, пожалуйста, как скоро ты ушла под преимущественный замок? С чем это было связано?
М.Н.: Я думаю, с растущим ощущением нарушения моего личного пространства. Интернет вообще сталкивает тебя нос к носу с людьми в их худших проявлениях, рафинированных до дайджеста. Они оказываются прямо у тебя на пороге. Они перестают стесняться. Поэтому это был такой инстинктивный жест защиты, убраться в компанию френдс.
РЖ: Ты делишь друзей на группы?
М.Н.: Нет, не делю. Зачем?
РЖ: Интересно, что многие знаменитости ЖЖ никогда не делают подзамочных записей, или, по крайней мере, так утверждают. Например, Михаил Вербицкий, Анатолий Воробей и многие другие. Причем эта открытость их записей - принципиальна. Как бы ты прокомментировала такую позицию?
М.Н.: Это их личное дело. Им так удобней и естественней. Открытый mode связан с движением в сторону безличного и абстрактного. Они, кстати, оба математики.
РЖ: Ты пишешь в приват?
М.Н.: Я пишу в приват одинокие, грустные и жалобные вещи, да.
РЖ: Ты киевлянка? Почему ты уехала?
М.Н.: Я однажды спросила Лейбова, который тоже киевлянин: "Рома, почему мы никак не отделаемся от этого города, что ж такое? Сколько можно там не жить и продолжать изнывать по нему?" А Рома ответил: "Маша, так Вечный же город". Женя, а что это за необъяснимая любовь к рекреационным наездам в Киев, которую сейчас как бы демонстрирует московский полусвет?
Я уехала потому, что хотелось пожить где-то еще, и это получилось легко. В 93 году начались уже какие-то беспросветно декадентские времена, и я больше ничем другим не занималась вообще. Весь этот "дезинджун" - им можно заниматься всю жизнь, что и демонстрирует постиндустриальная музыкальная компания - Дэвид Тибет, кстати, живет теперь в Австралии, Killing Joke - в Новой Зеландии. Герметичная субкультура, в ней как бы всё есть.
Мы сидели с другом-виолончелистом и говорили о моей приближающейся австралийской визе, и оба сошлись на том, что хотелось бы "поработать". Реально поработать. Виолончелист затем через какое-то время встретил голливудского режиссера и уехал с ним любовной парой жить в Калифорнию. И больше на поверхности не показывался. Я надеюсь, он поработал. Я тоже поработала - и продолжаю это безнадежное занятие, когда у меня есть работа. Но мне теперь кажется, что это правильно, что я покинула Родину, кроме, конечно, "вечной" бессвязной тоски по понятному мне импринту. Во-первых, всякие скитания прибавляют картине мира добавочные измерения. Во-вторых - я бы, наверно, стала жертвой auto-Darvination, как говорят американские гики. Многие из знакомых остались за пределом 1993-1995 года.
РЖ: Кем ты работаешь, кто ты по специальности?
М.Н.: Я попала работать в fancy science - стык биологии, химии и физики, который занимается биомиметиками. От того, что все время вертишь в голове всякие модели "живых процессов", наступает момент, когда мозг начинает распространять профессиональные модели на каждодневную жизнь. Это долго объяснять, почему это происходит. Я однажды провела алхимическую вечер-ночь летнего солнцестояния в компании чикагского, условно скажем, "сатаниста" - глядя на rapids и stills, сделанные камерами со спутников НАСА - короткие фильмы роста больших городов - Лос-Анджелеса, Гонконга.... Растущие, как колонии плесени, белесые наслоения спальных районов, скукоженная и отступающая зелень болот и около-мегаполисных лесов - как будто лягушку укололи на лабораторном столе булавкой в спинной мозг, и она рефлекторно отдергивает конечности. Даунтаун Чикаго, где я в тот момент находилась - выглядел сверху черной дырой, фиксированным глазом, который таращился в космос, потому что он глубоко внизу, плотно уставлен небоскребами, и там не бывает солнца никогда. В продолжение алхимии мы попали в клуб, где играли Juno Reactor - безапелляционный, mind-blowing трансовый сет, в темно-багровом осциллирующем мареве, ногами на дрожащем метровыми низкими волнами полу, в резонирующей толпе... Короче, такие дни случайно проясняют тебе самой, почему ты держишься инстинктивно одних энергий и избегаешь других. Потом, я долго жила в Австралазии, где вообще американские и традиционно европейские представления потвиканы даже просто и пространством. В общем, надо иметь какую-то модель мира в голове. Потому что жить по нынешним временам, как мне кажется после шока в несколько лет, - это все равно, что бежать по поверхности воды с достаточной скоростью, чтобы не провалиться....
РЖ: За исключением гостевых, форумов, жж и иных форм онлайн-общения я помню у тебя только две, может быть, три статьи - о русском панке, о Серже Гинсбуре, на какие-то специфически сетевые темы. Что еще тобой написано?
М.Н.: Я мало пишу, рекреационно больше. Есть статья про Австралию, она вышла в НАШ . Есть про американский шоппинг - там же, в НАШ. Есть большая старая статья про данс-культуру , как она виделась в 98 году. С той поры из жирного пивного драм-и-баса, который так хорошо слушается в Австралии, я перебралась в IDM, естественное ощущение в блейдраннеровском Чикаго. А теперь, в Монтане, не могу никак двинуться никуда, кроме как в быстрорастворимые синтпоп и электро - так сильно давит чужой столб американской Глубины. Эти места индейцы сиу называли - Big Sky. Я здесь опять переживаю момент неприятного сознавания современного постулата того, что "Свобода - это отсутствие выбора".
Я всерьез думаю, что музыка - это адекватный язык нового времени. И времена для музыки сейчас невероятные, с технологиями, конечно, тоже связано.
РЖ: 10 эпитетов, характеризующих ЖЖ.
Естественный. Надоедливый. Surprising. Здоровый. Нездоровый. Масскультурный. Автократический. Приватный. Эксгибиционистский. Бесполезный.
РЖ: У кого совершенно необходимо взять интервью в рамка этого проекта (из тех, кто еще не)? Есть ли у тебя какие-нибудь предложения по улучшению, структурированию и так далее проекта "Живой Журнал словами писателей"?
М.Н.: Не знаю, Женя. Бери у тех, кто "отличается".
РЖ: Есть мнение, что в череде опрошенных героев очень мало собственно писателей. Я отвечаю, что эксклюзивные, эндемически живожурнальные писатели представляют зачастую интерес больший, нежели их всем известные бумажные аналоги, бумагомаратели, от которых все равно никуда не денешься. Как ты думаешь, кто здесь прав?
М.Н.: Прав, лев.... Женя, чирап! Это не имеет никакого значения, мне кажется, вот это и есть гетто-изация литературы. Ну, вытащи какого-нибудь "писателя" - вдруг он издаст осмысленный звук на живом языке. Do it experimentally.
е.m.: (3:27 AM) Маша, я знаю, что напрягаю. Но давай, правда, подумаем, как можно структурно надругаться над текстом. Ообычно я придумывал все эти штучки, но пока не придумал. Если дашь идею - честно упомяну твой сопирайт. Надо бы, несмотря на всю привлекательность твоей речи. Чтобы отражало)
Masha: (3:28 AM) Нет, не нужно, Женя. Это не напряг - просто не нужно. Вставишь это в форму с кем нибудь другим - не со мной. У меня клеймо профессии - оставь как есть.
Masha: (3:29 AM) Программы структурны, над ними нельзя надругаться. Они просто перестают работать.
e.m.: (3:30 AM) они начинают работать сразу в двух направлениях. Но OK, подумаю, чтобы без надругани
e.m.: (3:31 AM) о, я придумал. ты скажешь то, что сказала выше. Эту речь можно вставить в текст?
Masha: (3:32 AM) Да, конечно, можно. Только не меняй порядок, пожалуйста. Мне тогда придется переписывать.
РЖ: Спасибо за интервью.
Беседу вёл Евгений Майзель
В следующем выпуске читайте беседу с Денисом Иоффе и Вадимом
Темировым.