Геннадий Серышев. Право на несчастье
Брукнер А. Отель "У озера". - М.: РОСМЭН-ПРЕСС, 2003. - 220 с. Тираж 5000 экз. ISBN 5-353-01135-х
Геннадий Серышев
Дата публикации: 23 Сентября 2003
О тносительно известная и вполне одинокая английская писательница, балансирующая где-то между позднебальзаковским возрастом и порой элегантности, после личных передряг (несостоявшейся свадьбы с нелюбимым Джерри, которую она сама же и сорвала) по совету подруг и знакомых приезжает как бы на отдых в пансион на берегу озера в Швейцарии; дело происходит в начале осени, и погодка неблагоприятная (тут оторвитесь от монитора и гляньте в окно). Проведя в отеле некоторое время, тягостно побездельничав, пообщавшись с несколькими более или менее интересными для обозрения дамами, понаписав несколько писем любимому, но бесперспективному любовнику по имени Дэвид и почти согласившись выйти замуж за преуспевающего курортного джентльмена по фамилии Невилл, она вдруг опоминается и срывается в грустный Лондон. Все.
Рекламную "фишку", согласитесь, поймать трудно. Впрочем, роман Аниты Брукнер в рекламе не нуждается: схлопотав премию Букера почти 20 лет назад (1984), он, по утверждению критиков, остается одним из самых популярных в Англии " букероносов ".
Опыт отечественной книгопродукции за последние годы как-то приучил к сексиз ь му: коли случается роман "дамский", то подают либо парфюмированный омлет, либо сопли в сахаре, а то и постель во всю ширь и пружинистую. Но под обложкой с внешним налетом гламурности (завлекалочка вполне достойная: девушка с завязанными глазами и в ночной рубашке, на горно-озерном фоне - то ли свежевыкупанная Фемида, то ли русалка в очереди к окулисту; и все в голубом) читатель не найдет ни грана пошлости. Роман А.Брукнер - книга не дамская , равно как не бабская и не гендерная. Она просто написана талантливой женщиной, о женщине, с явно женским взглядом на вещи и с какой-то пастельной грациозностью. Книга, что называется, со смыслом.
Героиня А.Брукнер - автор пяти толстых романов. Трудно сказать, хороша ли она как литератор, но, во всяком случае, не совсем безызвестна: постояльцы отеля знают ее имя - точнее, псевдоним, под которым она публикуется (хотя про то, что это именно она, не догадываются). Как подлинное, так и вымышленное имена, похоже, не случайны. Героиню зовут Эдит Хоуп: имя, между прочим, староанглийское и означает "борьба за собственность" (применительно к характеру героини может читаться как защита индивидуального пути и собственной "самости"); Hope - естественно, "надежда". Что касается псевдонима, Ванесса Уайльд, то он (кроме маловероятной отсылки к Оскару Уайльду ) значит "дикая бабочка": опять-таки - своевольная и необузданная; дикая, но симпатичная. Впрочем, Эдит сравнивает себя с иным существом: "Она признавала, что, несмотря на творческую продуктивность, ведет жизнь черепахи. Поэтому и писала для таких же черепах, как сама" . Почти всегда молчащая, крайне редко улыбающаяся - и сами заглавия ее книг (те, что нам известны) говорят о многом: "Солнце полуночи" и (пишущийся сейчас) "Под гостящей луной".
Дело, собственно, не в том, талантлива Эдит как писательница или нет, а в том, что ее творчество пребывает в отношениях дополнительности с действительной жизнью. Между жизнью и литературой для нее чересчур много общего: каждый роман "писался главным образом для того, чтобы перенести в текст те слишком, увы, реальные обстоятельства, которые она не могла подчинить своей воле" . Основной вопрос всех книг Эдит: "Как нужно вести себя женщине?" . Когда он звучит в начале романа, то кажется, что речь идет о "поведении" чисто практическом, поверхностно-бытовом; но затем масштаб проблемы укрупняется, и она выходит в разряд нравственно-философских.
Большинство событий передано А.Брукнер через разговоры и воспоминания: таким образом, все (или почти все) действительно происходившее совершилось как бы "за кадром", причем в прошлом - а "здесь и сейчас" персонажи больше обсуждают "ту" жизнь, нежели действуют (впрочем, кое-что все же происходит).
Круг общения Эдит - постояльцы отеля, в основном женщины. Например, мать и дочь Пьюси - Айрис и Дженнифер, женщины без возрастов (как выяснится впоследствии, старшей - под восемьдесят). Глядя на них, Эдит вспоминает свою семью: "Любовь матери и дочери, и соприкосновение тел, и тайное соглашение об обоюдной красоте - ничего этого ей отроду дано не было. Ее чудн а я мать, Роза, женщина жестокая и во всем разуверившаяся, красавица в юности, безуспешно воевавшая с уготованной ей судьбой и сознательно, целенаправленно пустившая себя под откос, презиравшая всех неряха, издевалась над своей бледной бессловесной дочерью, застенчиво и неслышно появлявшейся в надушенной спальне с бесконечными чашками кофе, которые мать тут же опрокидывала с криком: "Слабый! Слабый! Все вы тут слабаки!" Этот крик явно относился и к отцу Эдит, скромному профессору-филологу, - которого дочь нередко вспоминает и с которым заочно советуется: ее несколько старомодное "книжное" восприятие мира явно унаследовано от отца. (Можно было бы тут распространиться про "комплекс Электры", но, слава Богу, А.Брукнер не спекулирует психоложеством - как это нередко практикуют бездарности обоего пола, узнавшие из Интернета про Фрейда и Юнга .)
Другой немаловажный персонаж - "дама с собачкой" (так ее называет сама Эдит) по имени Моника: она похожа на героиню внешне и словно "дополняет" ее, высказывая весьма проницательные и разумные суждения, до которых самой Эдит не додуматься (даром что писательница); и та думает о Монике: "она знает намного больше, чем я; неудивительно, что в ней есть что-то от сфинкса" .
Стиль отношений Эдит с Дэвидом не без мрачного юмора спародирован в судьбе одной из обитательниц отеля - мадам де Бонней, о которой та же Моника повествует: "Несчастная старуха <...> Живет ради сына. Все ему готова отдать. А он приезжает проведать ее раз в месяц. Покатает в машине, доставит назад и выбросит из головы. <...> Считает, что такой деревенщине, как она, не положено жить под одной крышей с его женушкой" . Любовник и впрямь доставлял Эдит не так уж много радости (при первой встрече он удивил лишь "своим восхитительным неизменным аппетитом" - в буквальном, а не переносном смысле); и она никогда не уверена, увидит ли его в следующий раз. Поэтому ближайшая подруга, Пенелопа Милн (которая явно презирает "сильный пол" и как бы мстит мужчинам, "пропагандируя скоротечные влюбленности со скоротечной постелью и веселое отсутствие обязательств с обеих сторон" ) "любит со вкусом повздыхать над скучным существованием Эдит" и полагает, что она "описывает лишь те радости, в которых ей отказала жизнь" .
По ходу дела становится понятно, что практически все женские персонажи, независимо от возраста и прочих факторов, представляют собой "двойников" Эдит - или, если угодно, все они, во главе с нею, воплощают единый, "интегральный" женский образ, совмещающий разные, реальные и потенциальные, варианты судьбы героини (или женщины вообще). Талант и такт А.Брукнер сказываются в том, что "двойничество" это прорисовывается очень постепенно и как-то само собой: оно не обозначено никакими многозначительными деталями и "странными" совпадениями, а вырастает из множества мелочей лишь к концу книги.
"Перелом" в романе (и в судьбе Эдит) намечен с появлением в отеле некоего мистера Невилла, который не только обращает на серенькую героиню особое внимание, но и предлагает ей замужество, выстраивая перед Эдит картину мира, в котором, по его убеждению, всегда есть место счастью:
"Если не вкладывать все чувства во что-то одно, можно позволить себе все, что захочется. <...> Если ты готов совершать то, от чего тебя с раннего детства отучали и отлучали - всего лишь ублажать самого себя, - отпадают причины впредь чувствовать себя несчастным. <...> Неужели до вас не дошло, что между двумя людьми не может быть полного согласия, как бы горячо они ни заверяли друг друга в любви? Неужели не понимаете, сколько времени уходит на пустые думы, как множатся бесконечные мифические страдания - и лишь по той простой причине, что двое не находят друг с другом общего языка? <...> Так научитесь, моя дорогая, это использовать. Вы не представляете, какой многообещающей становится жизнь, как только решишь жить исключительно для себя. И насколько здравыми становятся решения, когда их подсказывает эгоизм. На свете нет ничего проще - решать, что вы хотите или, скорее, чего вам не хочется, и действовать соответственно".
Невилл убеждает Эдит, что той требуется вовсе не любовь, а общественное положение - иначе говоря, муж и все атрибуты замужества (к числу которых любовь, в общем, не относится). Он предлагает ей прийти "к соглашению" - и выйти за него замуж:
"Вы настоящая дама, Эдит, а они в наше время, как вам нетрудно было заметить, не в моде. Став моей женой, вы во всем преуспеете. <...> Вы не из тех женщин, которых боятся мужчины, не из истеричек, что ведут себя так, словно все только о них и говорят или их домогаются. Эти любят расписывать свои победы и похождения и считают, будто могут позволить себе все, что угодно, поскольку принимают в доме знакомых и с грехом пополам ладят с мужьями. <...> Я не прошу вас от всего отказаться ради любви. Я прошу вас осознать ваши собственные личные интересы. <...> Я предлагаю вам союз самого просвещенного свойства. Если угодно, союз, основанный на уважении. Что, кстати, тоже не в моде. Если пожелаете завести любовника, это ваше дело, только все должно быть в рамках приличия" .
На упрек Невилла в "романтизме" Эдит отвечает: "Я не романтическая женщина. Я домашнее животное. Я не вздыхаю и не стенаю по роковым непомерным страстям, по грандиозной любви, заставляющей забыть все на свете. Все это я знаю, и знаю, что это обрекает на одиночество. Нет, я стремлюсь к простой повседневности. Вечером погулять рука об руку, если располагает погода. Перекинуться в карты. Найти время для пустой болтовни. Вместе приготовить еду" . Ничего этого с Невиллом, пожалуй, не предвидится. Но страх одиночества на время берет верх, и Эдит склонна согласиться. В последнем письме к Дэвиду она объясняет свое решение:
"Я постараюсь быть ему хорошей женой. <...> Мне с моей робкой натурой было явно не устоять перед великим соблазном мирной семейной жизни. Но теперь я угомонюсь. У меня просто нет выбора, потому что едва ли стоит надеяться на что-то другое.
Возможно, ты считаешь, как считают мои агент и издатель, которые постоянно уговаривают меня писать посовременнее и подбавить в книги секса и увлекательности, будто я пишу романы с тем смешанным чувством иронии и циничной отстраненности, которое, по распространенному мнению, только и пристало современному автору, выступающему в этом жанре. Ты ошибаешься. Я верила каждому написанному мной слову. И по-прежнему верю, хотя теперь понимаю - в моей жизни не сбудется ни один из моих сюжетов" .
Однако "разумному эгоизму" Невилла Эдит в итоге противопоставляет собственный "эгоизм" (конечно, вполне "неразумный"): она сбегает из отеля. Своеобразно повторяется недавняя история "замужества", когда Эдит велела шоферу лимузина проехать мимо Службы регистрации (британского ЗАГСа), где уже ждали жених и гости, и вернуть ее домой. Она настаивает на своем, предпочтя остаться с любовью и несчастьем. Ей тоже дорого собственное "я"; но грядущим одиночеством она защищает право на любовь и творчество, как она их понимает. Ее "эгоизм" - совсем иного свойства, нежели то, что называет этим словом Невилл (идет ли тут речь о мужском и женском типах эгоизма - каждый читатель может поразмыслить сам).
Фабула оборачивается неким вневременным философским "диалогом". Вообще, весь строй романа А.Брукнер вроде бы укладывается в рамки чисто "бытового" психологизма; однако, закончив чтение и мысленно оглянувшись, начинаешь думать, что и на берега озера действие было перенесено вовсе не случайно. Озеро - образ зеркала, символ "дна", ворота на тот свет: и для героини, понуждаемой "переродиться", превратиться из "бабочки"-души (вспомним псевдоним) в нечто иное, озеро - самое подходящее место. Потому и эпизод, когда они вместе с мистером Невиллом плывут на пароходике на некую экскурсию (в процессе которой он и сделает ей предложение), обставлен соответствующими деталями: "...он завлек ее на этот жуткий пароходик, на это судно без людей и без кормчего - и невозможно было бежать; бесцельная эта экскурсия приобретала мифический оттенок, по мере того как сгущался туман, а живые люди на берегу продолжали заниматься своими живыми делами, ведать не ведая про этот призрачный корабль, который для Эдит как бы уже уплыл за пределы реального мира" .
Другое дело, что "метаморфоза" героини не состоится; и вся "озерная" энергия пропадет зря. Роман оканчивается текстом телеграммы, которую Эдит перед бегством "от озера" отправит в Лондон. Вначале она намерена написать (вполне в духе "бабочки"): "Вылетаю домой", - а затем, сократив текст, придает ему совсем уж символический смысл: "Возвращаюсь". Вряд ли по возвращении ее ожидает что-нибудь светлое; вот разве что писать она, пожалуй, станет все лучше и лучше - да только не от хорошей жизни.
Хотя стиль А.Брукнер почти нигде не перетекает в юмор (вспомним, как протестовала героиня против писательской "иронии и циничной отстраненности"), но книга занимательна в самом хорошем смысле слова: здесь прекрасно рассчитан (вернее, угадан) темпоритм действия, который постепенно нарастает, отчего роман не только перестает казаться замедленным, но затягивает и превращается в интригующий.