СОЛДАТ СЛЕСАРЕНКО, ПОГИБШИЙ ЗА ГЕНЕРАЛА

В Басманном суде Москвы начинается процесс: солдатская мать Надежда Бушманова, потерявшая здоровье после гибели сына на второй чеченской войне, против генерала Казанцева, лично спланировавшего операцию, в результате которой «свои» разбомбили «своих» и Саша погиб

Когда государство ведет войну, кто отвечает за ее последствия и совершенные ошибки? Пятый год идет вторая чеченская война, а ясности в ответе на этот вопрос все нет. Президент — он вообще святее папы римского, не тронь. Его генералитет бегает от ответственности в губернаторы и полпреды, а офицерская честь не поспевает за этим спринтом.

Похоже, ничего. Хотя Казанцев и отнял у Николая Николаевича и Надежды Ивановны все. Подчистую.

Мать Надежда

Надежда Ивановна стягивает с головы голубую вязаную шапочку, и, вдобавок к нарисованным по надбровным дугам черным полоскам и припрятанным за очки глазам без ресниц, обнажается ее голова. Она гладкая, как шар. Ни волоска.

Ворошу ее фотографии — на них редкая красавица с густыми, вьющимися волосами и темными глазами, глубокими и прекрасными. Поверить, что это и есть Надежда Ивановна, сидящая рядом, нет никаких объективных «за».

10 сентября 99-го года, четыре с лишним года назад, старший сын Надежды Ивановны Александр Слесаренко, не дожив до своего двадцатилетия пяти месяцев и будучи разведчиком-снайпером так называемого армавирского спецназа (в/ч 6761, 15-й отряд специального назначения Северо-Кавказского округа внутренних войск МВД России), погиб в результате операции, разработанной и лично проведенной тогдашним командующим Северо-Кавказским округом генерал-полковником Виктором Казанцевым: штурмовая авиация отбомбилась прямо по «своим». Среди «своих» был и Саша.

…Фотокарточки сползают на пол — Надежда Ивановна не церемонится со своим красивым прошлым. Она говорит, что ей не просто «тяжело жить» — это не так называется… Ей невозможно выжить и примириться, что Сашу убили «свои»…

— Нет, никогда.

— Им нужны только наши дети.

— Видишь? Журналисты приехали… Но я не хочу разговаривать… — громко шепчет он соседскому мальчишке.

Война на высоте 715,3

Было самое начало второй чеченской войны — первый ее официальный день, 5 сентября, день указа о начале «контртеррористической операции». Шли бои в дагестанских селах Ахар, Шушея, Тухчар, Гомиях… Около пяти вечера боевики заняли дагестанское селение Новолакское на границе с Чечней, и липецкий ОМОН оказался заблокирован ими в здании райотдела милиции — его надо было спасать. К ночи 5 сентября в Армавире был поднят по тревоге 15-й отряд спецназа внутренних войск в 120 человек. 6 сентября он оказался в Моздоке, 7 сентября — в дагестанском Баташ-Юрте, 8 сентября — в Новолаке, где армавирцы попали в распоряжение Виктора Казанцева, командующего СКВО — армейского генерала, назначенного руководить операцией по освобождению Новолакского и Хасавюртовского районов Дагестана с подчинением ему всех остальных родов и видов войск.

И они пошли — как приказали. Почти «голенькие» и «глухие» — без положенных закрытых средств связи, только с открытыми рациями да еще с разряженными аккумуляторами, потому что времени зарядить не предусмотрели. С непросчитанным запасом боеприпасов — армавирцам просто не сказали, сколько потребуется продержаться до подхода своих. «Вперед» — и больше ничего. Потому что — «мясо», да к тому же чужое. Гадость нынешней тупой войны в том, что все «свои» там — «чужие». Армейцы в контрах с ФСБ, внутренние войска — с МВД и армейцами и т.д. Погибли «не наши» на армейском языке часто означает, что полегли милиционеры или внутренние войска. Отсюда и многолетняя свара за то, кто должен возглавлять объединенную группировку на Северном Кавказе.

Но в 6.20 у Яшина начался бой. В 7.30 боевики стали окружать спецназовцев, Яшин запросил по рации о помощи. А Черкашенко, оставшийся на КП, уже знал, что ее не будет: другой отряд внутренних войск, которым командовал генерал-майор Григорий Терентьев, попытавшись прорваться на встречу с отрядом Яшина, встретил отчаянное сопротивление и за 500–600 метров до армавирцев был остановлен — 14 бойцов погибли, многих ранило, в том числе и Терентьева, на склонах высоты горели пять БТРов… Кроме же отряда Терентьева, другие на подмогу и не собирались…

Дальше трагедия высоты 715,3 раздваивается и ветви ее течения становятся параллельными. Майор Яшин разделяет свой отряд на группы, одну возглавляет сам, другую — подполковник Гадушкин; и около 11 утра, собравшись с силами, они начинают медленный спуск по разным склонам горы, и другого выхода выжить у него нет. А Казанцев, все понимая и все наблюдая (он находится на полевом наблюдательном пункте, в непосредственной близости к театру военных действий!), дает приказ бомбить эти самые склоны…

За что наказывали армавирский спецназ днем 10 сентября? За то, что его же и подставили. Наказывали за себя и свой глупый план. Предложили лучше умереть героями (а они не поняли намека), чем выйти из окружения и стать свидетелями. (Метод наших силовиков, позже многократно примененный и в Чечне, и за ее пределами; один «Норд-Ост» только чего стоит. И везде выживших потом порочили, как хотели…)

Казанцев — армейский герой, внутренние войска — трусы… Понимаете, о чем речь? А солдаты действительно бежали. От организованной смерти. Тащили раненых, кричали об убитых, оставшихся «там». Казанцев все это видел. И лишь много позже отдал приказ двум армейским парашютно-десантным взводам идти на помощь раненым…

Итого

Тот однократный, в 15.00, налет «сушек» на гору закончился так: 23 армавирских спецназовца были ранены, 8 убиты прямым попаданием (один — только один! — погиб в бою с боевиками) — рядовые Сергей Горбачев из Дегтярска, Евгений Юрьев из Красноярского края, Станислав Власов из Йошкар-Олы, Антон Тихон из Ханты-Мансийска, Сергей Рудольф из Омской области, старший лейтенант Виталий Пустовой (родители — в Могилевской области, молодая жена — в офицерском общежитии в Армавире), младшие сержанты Сергей Труханов из Башкирии и Виктор Мироненко из того же Армавира.

К «своим» выжившие бойцы разбитого отряда майора Яшина выходили еще несколько суток подряд. Тело Саши Слесаренко привезли домой, в Рязанскую область, лишь недели через две. В запаянном гробу. 3 октября 2000 года уголовные дела в отношении всех — генерал-полковника Казанцева, генерал-лейтенанта Горбенко, подполковника Яшина (в 2000-м он перестал быть майором), генерал-майоров Терентьева и Тимченко (начштаба при Казанцеве) — были прекращены. Всю вину сначала возложили на Николая Черкашенко, решившего нарушить приказ и попытаться спасти жизни своих солдат. И на следствии Черкашенко признает себя виновным в том, что не проверил рации, и в том, что не нашел Казанцева сразу, как Яшин попросил приказа отходить…

Впрочем, тут же после спасения Казанцева Черкашенко подвели под амнистию — 6 октября 2000 года, через трое суток после прекращения уголовного дела против Казанцева…

Что бывает дальше?

Гробы развезли по российским погостам. Матери и отцы похоронили себя заживо вместе со своими детьми. А родное государство понатыкало на солдатских могилах самые дешевые памятники, под которыми лежать никому не пожелаешь.

На этом сельском кладбище очень неуютно. Потому что голо. Колючий ветер кидается белой крошкой со всех сторон — слишком много открытого пространства между заброшенными сопками, где когда-то были советские угольные шахты, а теперь тут мертвый мир. Сашина могила даже скромнее остальных, более чем простых. «Памятник» оплатили внутренние войска, и получилась просто доска, где уже стерлась часть букв. Что будет еще через пять лет?

Есть два пути для человека, когда на него обрушивается горе: жить этим горем и постараться скорее перешагнуть через него. Второе называется — «ради себя». Семья Бушмановых, состоящая из двух человек, выбрала первое. И кто сказал, что «ради него» — дорогой верности, пусть даже вопреки здоровому самосохранению, ради памяти любимого человека — это плохо? Надежда Ивановна истово верна памяти старшего сына и считает, что ее жизнь сломана и обратной дороги к людям нет, да и люди где-то далеко. Живет она теперь, замкнувшись в себе, и редко выходит из дома. Путь по земле измеряется отрезком от кладбища до дома, и обитателей могил, похоже, она воспринимает лучше. На это есть основания — никаким властям нет дела до полуголодного существования солдатской матери. А ролики про успехи и госнаграды полпреда Казанцева она, как и все, смотрит по телевизору. Ни извинений, ни просьбы о прощении с «той» стороны так и не поступало. Будто не Саша лег в фундамент этих генеральских побед.

И вот читаю:

— А где медаль? Вы мне не показали.

— А дневник?

«КИШКИН ВИТАЛИЙ… Вспоминать о службе более подробно не хочет, т.к. кошмарные сны мучали его и после возвращения из Чечни...».

— Для нас все это очень важно, — говорит добровольный экскурсовод Ирина Юрьевна Виноградова, педагог-организатор, — она ведет в школе кружок «Зареченский краезнатец». — Вы не представляете, насколько это для нас серьезно, чтобы мы не врали нашим детям, как все там было…

— Я долго думала: как мне быть? — подводит она черту нашим разговорам. — И поняла: смириться с тем, что моего Сашу принесли в жертву генеральским амбициям, не сумею. И подала иск в суд. Требую из казны миллион за гибель сына.

Анна ПОЛИТКОВСКАЯ, Рязанская область

Редакция благодарит фонд «Право матери» за помощь,

оказанную при подготовке материала.

11.12.2003