Мнения

Палата особого назначения

Василий Шишков Счетная палата занялась пересмотром итогов приватизации. Ее аудиторы намерены определить стоимость приватизированной собственности задним числом.

Счетная палата уже занималась пересмотром итогов приватизации. Было это несколько лет назад. Я лично читал все материалы СП, потому что один из аудиторов палаты, обеспокоенный безумием коллег, дал мне их на просмотр прямо в своем кабинете. Документы и в самом деле оказались отчетом, по прочтении которого Франц Кафка немедленно умер бы от зависти, забыв написать очередное письмо к Милене. Помню что-то про нецелевой перерасход шнурков для папок аппаратом то ли Госкомимущества, то ли РФФИ. Сейчас задача посерьезнее: она поставлена на самом верху и, судя по настрою аудитора СП Владислава Игнатова, материалам, которые можно регулярно читать в весьма политизированном журнале «Финансовый контроль», да и самим направлениям «путинских ударов», стрелять будут отнюдь не по воробьям.

В частности, на повестке дня — «экспертиза порядка определения стартовой цены приватизируемых объектов», а также «эффективность реструктуризации и инвестиционных программ РАО ЕЭС@.

Вопросы есть? Вопросов нет...

Счетная палата — весьма важный, полезный и серьезный орган. Здесь работают весьма серьезные люди. В частности, профессионал высочайшей пробы, экс-министр финансов РФ Владимир Георгиевич Пансков, который, правда, до сих пор не утвержден на очередной срок аудитором — его регулярно прокатывают, вероятно, как раз за глубокие познания по профильной специальности. С остальными аудиторами сложнее: здесь много инженеров, военных, военных инженеров, работников совхозов и колхозов, партийцев с весьма экзотическим послужным списком, свидетельствующим, как правило, о вполне внятных политических взглядах. Заместитель директора государственного НИИ системного анализа Счетной палаты — известный патриот и «духовный наследник» Алексей Подберезкин. Журнал «Финансовый контроль», издаваемый под патронажем СП, публикует из номера в номер пассажи типа: «В этом контексте уверения в том, что власть не допустит пересмотра результатов приватизации общенародной собственности…, нередко воспринимаются в обществе как гарантия безнаказанности тех, кто нажил свои миллиарды нечестным путем».

Почему вдруг орган, чья основная конституционная задача — контроль за исполнением федерального бюджета, с маниакальным упорством, вне зависимости от своего кадрового состава, пытается доказать, что приватизация была нечестной, грабительской, разрушительной?

Почему орган государственного финансового контроля пытается, в сущности, заниматься политической философией и пересматривать результаты истории? Пересмотр результатов приватизации — это суд над историей, над буржуазной революцией, которая оказалась фактически бескровной, но наступила на миллионы мозолей тех, кто в конце 1980-х — начале 1990-х не успели в ходе стихийной «приватизации» разворовать все до основанья. Не слишком ли масштабна историософская задача для органа с узко и четко очерченным кругом полномочий и занятий?

У проблемы, которой начал заниматься аудитор Игнатов, есть не только философско-историческое, но и экономическое измерение. А если говорить еще более узко — консалтинговое. Опасаюсь, что большая часть изучаемого десятилетнего периода прошла без участия профессиональных оценщиков имущества, бизнесов и прочих материальных и нематериальных активов. Что естественно: профессия эта новая, появилась сравнительно недавно в ходе развития подлинно рыночных отношений, каковые в первоначальный период приватизации только зарождались.

Вопрос: как технически аудиторы собираются определять правильность или неправильность стартовой цены приватизируемого имущества?

Теперь вопрос не технический, а экономический: могла ли в принципе быть высокой стартовая цена приватизируемых объектов, чья стоимость ввиду отсутствия рыночной капитализации и абсолютной неприспособленности к платежеспособному спросу, новой экономике и т.д. была не просто низкой, а отрицательной? Какова цена некапитализированной экономики? Стоимость завода, где не платились зарплаты, не работали станки, а если работали, то производили продукт, решительно не нужный экономике и потребителю? Одно дело, когда Счетная палата оценивает современную цену пакета «Славнефти» — это еще понятно, ведь речь идет о стоимости измеряемой. И совсем другое дело, когда СП, используя инструменты новой эпохи, попытается измерить стоимость экономических объектов, которые в начале 1990-х годов из гигантов и «жемчужин» социндустрии превратились в непроизводительный хлам, груду металлолома.

Хотел бы напомнить, что и чековая приватизация началась именно потому, что в стране не было реальных покупателей госсобственности, а были только те персонажи, которые, будучи директорами заводов, считали их априори своими. И если бы не массовое разгосударствление, так бы и присвоили не принадлежащее им имущество по нулевой цене. Какой могла быть продажа государственной собственности эффективным собственникам за деньги, если в стране не было ни эффективных собственников, ни денег, а когда они — в потенциале — появились, начались залоговые аукционы — следствие жесточайшего бюджетного кризиса и необходимости выплачивать зарплаты бюджетникам.

Анатолий Чубайс оценивал «стартовую цену» ваучера в две «Волги». С одной стороны, погорячился, переоценил. А с другой, когда частная экономика заработала, ей и ее субъектам в лице граждан России никакие «Волги» уже оказались не нужны — насильственно на них с подержанных иномарок уже никого не пересадишь. Другая экономика, другая система измерения, иная ментальность, иная жизнь, иное ее качество. А мы собираемся измерять «стартовую цену»…

~ Впрочем, ответ есть. Стартовая цена приватизировавшейся государственной советской экономики равнялась нулю. Или, как в Восточной Германии, одной марке: по этой символической цене там приватизировались предприятия социалистической немецкой индустрии.

Почему никто не пересматривает результаты приватизации в экс-ГДР?!

И вот еще. Я твердо знаю, в чем проблема приватизации. У нее, как выясняется, нет результатов. Потому что сколько ни приватизируй, а государства все равно много. Как недавно признал вице-премьер Алексей Кудрин, более 50% экономики России — в руках государства. Оно недоприватизировано и потому сопротивляется приватизации, твердит о «пересмотре итогов». Ему удобнее существовать, когда приватизированы только отдельные чиновники, а не государство в целом. Окончательная же приватизация будет означать конец коррупции, неэффективности, государственного маразма, ставящего «государственные интересы» выше интересов людей.

Что же до Счетной палаты, то ей лучше вернуться к своим конституционным функциям, исполнение которых, право же, ей в целом неплохо удавалось…