10 февраля 2004, 11:54 Мнения

Игровой ресурс

Дмитрий Бутрин Желание выиграть деньги не зависит от уровня доходов и социального положения.

Население страны снова в опасности, и снова вследствие успеха экономических реформ, которые, сколько бы ни говорили об их сворачивании и даже повороте вспять, неизменно приносят кошелькам наших сограждан убыток. На этот раз напасть действует на уровне частной инициативы и интересуется вашими наличными деньгами. Признаться в любви к этим механико-электронным приспособлениям для образованного человека из России так же немыслимо, как рассказывать в автобусе о вчерашнем сне с гомосексуальным содержанием. Меж тем поголовье игровых автоматов — от простейших «трех семерок», созвучных некогда популярному портвейну, до хитроумных покерных — растет в стране победившего высшего образования со скоростью плесени на кефире. Владельцы сетей игровых залов, где игровые автоматы стоят десятками, говорят уже об использовании спутниковой связи для вычисления джекпотов. Посетители этих залов, вероятно, и не подозревают, что их рубли изымают из карманов уже и с использованием космических технологий. Им не до того, они во власти порока и соблазна легких денег. Число им — миллионы.

Будничные истории о «наркотической привязанности» к игровым автоматам, в том числе от первого лица, конечно, не столь красочны, как «Игрок» Достоевского. Однако сюжеты их, рассказываемые весьма часто московскими таксистами, в последний год уже стали такой же банальностью, как во времена Пушкина — история о бедном Германе, сошедшем с ума за зеленым сукном. Но бог бы с ним, с Германом, он, в конце концов, был немец; более всего моралистов беспокоит то, что коммерческие игры в России вышли из резерваций-казино и пошли в народ. Растяжку над Тверской, извещающей о «лимоне зеленью под Григория Лепса», простить можно. Но когда рядом с пивным ларьком на метро «Рязанский проспект» бедно одетый человек обреченно бросает пятирублевки в недра столь же бедно декорированного «аппарата фортуны», это считается совершенно невозможным, и соблазн, ключевое слово в отношении к этому явлению, требуют либо жестко ограничить, либо, желательно, передать в руки государства для последующего уничтожения.

В беспокойстве по поводу рынка коммерческих игр уже нет резонов: сами предприниматели утверждают, что бурный рост рынка и обилие рекламы «джекпотов», «колес фортуны», «вулканов удачи» и прочих игровых сетей — следствие высокой конкуренции и насыщения этого рынка. Расходы на привлечение каждого нового игрока растут в арифметической прогрессии и далее обещают расти в геометрической — иными словами, реагировать уже поздно, все уже в порядке. Но не будем обсуждать ситуацию с экономической, а тем более с этической точки зрения — вряд ли можно добавить что-то новое к уже сказанному о рынке развлечений на деньги. Посмотрим на «угрозу обществу» в недалекой исторической перспективе.

Историю коммерческого соблазна в современной России, несомненно, следует отсчитывать с финансовых пирамид, которые также весьма быстро преодолели «элитарный» порог (первые пирамиды появились в стране, как известно, еще в конце 70-х, но широкой известности не получили, поскольку клиентурой их были партийные и советские чиновники средней руки). Смешно считать, что пирамиды погубила активная деятельность правоохранительных органов или действия финансового регулятора ФКЦБ. На деле черты пирамидного бизнеса сохранялись в бизнесе средней руки коммерческих банков еще накануне кризиса 1998 года, да и сейчас желающий обмануться без труда может найти себе высокорисковое и потенциально высокодоходное развлечение в виде дилинговых центров, предлагающих игру на курсах валют FOREX. В них нет ни одного билета МММ, тем не менее, поговорив с завсегдатаями-игроками этого рынка, редко можно найти среди них человека, не имеющего большого финансового зуба на Сергея Мавроди. Игру на FOREX никто не стремится запретить или ограничить, хотя большая часть любителей этого финансового казино — ни в коей мере не богатые и не обеспеченные люди, всего лишь московский средний класс с доходами $1–1,5 тыс. в месяц. Соблазн сам себя ограничил: о массовом разорении московского среднего класса в дилерских залах известий не поступало.

Другая часть индустрии развлечений, давно перешагнувшая порог массовости, — лотерейный бизнес. Бывшая госмонополия, лотереи имеют своей клиентурой в основном наиболее необеспеченную часть населения — пенсионеров. Не верящим в то, что именно с доходов максимум в 2,5 тыс. руб. в месяц человек способен покупать лотерейные билеты, рекомендуется изучить их ассортимент в наиболее «пенсионерском» месте — в отделении Почты России. Значительная часть лотерейного бизнеса в стране контролируется — о ужас! — чеченскими предпринимателями. Однако же, думается, попытка — ради пенсионерской пользы, разумеется — ограничения продаж популярных лотерей столкнется с бодрыми протестами пожилых людей. И первое, что скажет вам пенсионер, «даже советская власть не пыталась запретить лотерею», а подумав, заметит, что лотерейные тиражи в СССР всегда выпускались с избытком, то есть не было даже попытки ограничить неразумную трату малоимущими денег на коммерческую игру. И заметим, то, что, например, «Комсомольская правда» ни разу за последние десять лет не напечатала истории пенсионера, голодающего из-за увлечения «Русским лото», говорит о том, что такие случаи единичны. Этот сектор рынка также себя отрегулировал сам.

Наконец, старший брат «однорукого бандита», казино также прошло за пятнадцать лет существования долгий путь, позволяющий говорить о том, что на рынке игры на деньги механизмы саморегуляции работают едва ли не быстрее, чем на большинстве других массовых рынков. Распространено предубеждение, что в казино, в отличие от игровых автоматов, тратятся лишь «финансовые излишки». Разумеется, в этом есть доля правды, но не очень большая. Стоит заметить, что бурный рост числа «игровых залов» коррелирует с ростом денежных доходов населения после 1999 года — так же как бурный рост рынка для казино начался в 1992 году с появлением случайных и неслучайных доходов у средней руки предпринимателей и криминалитета (их тогда сложно было отделить друг от друга).

Само по себе обсуждение опасности не ограниченного ничем распространения коммерческих игр — симптом неплохой; на деле такие дискуссии означают, что в стране достаточно людей, готовых бороться с соблазном незаработанных денег хотя бы внутри себя. Тем не менее что же будет дальше, если все-таки не ограничить соблазн денежных выигрышей?

На деле достаточно скоро проблемы с «однорукими бандитами» потеряют значение перед более масштабными соблазнами, предоставляющимися потребительским обществом.

Например, очевидно, что через несколько месяцев появятся первые серьезные сообщения о «кредитных» психозах. Развитие потребительского кредита, по крайней мере в крупных городах, идет гораздо более высокими темпами, нежели растет число игровых автоматов. На сегодняшний день небогатые российские заемщики, впервые открывшие для себя возможность приобрести автоматическую стиральную машину Indesit, в среднем платят по потребительским кредитам аккуратнее и четче, чем в Восточной Европе.

Однако число людей, совершенно внезапно для себя обнаруживших обманчивую легкость кредитных схем, будет расти, и, как это ни печально, будут и самоубийства на почве невыплаченного кредита за Ford Focus, и разводы на почве купленного без ведома мужа в кредит второго телевизора Samsung.

~ Будут и более странные и страшные вещи. Если летом 2003 года московский upper middle class впервые почувствовал, как интересна и прибыльна игра на акциях «Сибнефти», будьте уверены: в 2008-2010 годах полосу «Биржевые котировки» в деловых газетах будут штудировать и пассажиры московского метро. И будут рвать на себе волосы, узнав, что платить за обучение сына из-за падения акций «Норильского никеля» совершенно нечем. И продолжат игру. И то, что придумают через 50 лет в этой сфере, для нынешних нас наверняка выглядело бы страшным и немыслимым.

Наркотическое пристрастие к материальному благополучию любым путем неистребимо, в этом оно может быть сравнимо лишь с не менее наркотическим пристрастием людей к информации, высоким штилем — к познанию. Общество же, как и 10, и 70, и 100, и 500 лет назад, превращает все новые искушения мира в обыденную жизнь. Тем же, кто считает, что выигрышей в коммерческой игре, в которую играл с рождения до смерти каждый советский человек в золотой век развитого социализма, было несколько больше, чем сейчас, возразить почти нечего. Да, возможно, тогда автомат выдавал призы чаще и щедрее. Но до ручки этого «однорукого бандита», как правило, играющему было не дотянуться. Сейчас, по крайней мере, известны шансы, и они выше, чем шансы на успешное построение коммунизма, где по теории нет места искушениям.