19 марта 2004, 14:15 Культура

Чернобыльские открытки

Ксения Рождественская Культура по пятницам: побитый негр Леонида Володарского, аспекты «Нашего радио», переписка Мела Гибсона с Богом. Сорить и взрывать реакторы запрещается.

У людей бывает плохое настроение, чудовищное настроение и переходный период между тем и другим. На вечер Леонида Володарского я попала, видимо, в тот момент, когда его плохое настроение сменялось чудовищным. Самый известный голос видеопиратской эпохи переквалифицировался в шоумены и по вторникам выступает в клубе «Джем», разговаривая с собравшимися о вечном. Вечным в прошлый вторник оказался Голливуд («Потому что от меня все ждут разговора о кино», — мрачно объяснил шоумен).

Володарский – хороший рассказчик, прекрасно знающий кино. И столь же сильно его ненавидящий. Он как та профессионалка, призывающая токаря представить себе, что он приехал на отдых, а там везде станки, станки.

Его шоу напоминало бы лекцию общества «Знание», если бы не состояло из таких примерно пассажей: «А что Джулия Робертс? Никакая не актриса. Нет, она пытается что-то сыграть, но у нее не получается. Вообще, рассуждать об образовании и интеллекте, говоря о Джонни Деппе и Брэде Питте, — значит их оскорблять... Ну Клинт Иствуд сейчас еще ладно... А кто такой сегодня Мел Гибсон? Он вообще есть?» (Тут мог бы быть мой праведный гнев и крики про «Страсти Христовы», но они были вырезаны самоцензурой, потому что «Страстей Христовых» я пока не видела. Вдруг Мела Гибсона и правда не существует? Какой милый мог бы быть диалог: «Бог есть. Подпись: Мел Гибсон». – «Мела Гибсона нет. Подпись: Бог».)

И казалось, что все эти звезды что-то отняли у Володарского: детскую погремушечку, или кусок жизни, или кучу нервных клеток, ушедших на перевод всех этих fuck и I love you. Такое не прощают, fuck их переfuck. Но этот переfuck был бы неполным без наивного заявления, доказывающего, что у Володарского свои счеты не только с Голливудом.

«Вот был я в Париже, — с неожиданной ненавистью переключился шоумен с плохого на отвратительное. – И вижу: двое полицейских бьют черного. Ну я, конечно, остановился посмотреть. Полицейский подходит, спрашивает: что, тоже получить хочешь? А я говорю: да нет, я помочь хочу...»

Все это звучало как беспомощный перевод плохого фильма. Узнавать, чем он закончится, было противно, так что я ушла.

Зато на следующий день рекламная студия «Про-образ» открывала в галерее «М’АРС» выставку «100 плакатов». Все это происходило в рамках международного экологического фестиваля искусств «4-й блок». Экологические плакаты в худшем случае заставляют вспомнить о школьных уроках изо, а в лучшем – вздрогнуть и дать себе обещание: больше никогда не буду. Мусорить не буду, тратить воду почем зря, рвать траву, взрывать атомные реакторы; а людей всех взять бы да и деть куда-нибудь с этой планеты, чтобы не гадили больше. На этой выставке «худших случаев» почти нет, а плакаты Казумаса Нагаи так хороши, что хоть развешивай их дома по стенам. Добрые организаторы дарили посетителям открытки. На лучшей из них – документальная фотография объявления, сделанная в Чернобыле Олегом Векленко, президентом фестиваля:

«Товарищи Излучение в здании в 10 раз меньше чем на открытой территории! Отдыхайте в здании!»

Будете выбирать здание для отдыха – зайдите в галерею «М’АРС», выставка поддержит вас в вашей мизантропии.

Еще из культурного: «Наше радио» объявило победителей своей премии «Побоroll». Лучшая группа года — «Сплин». А в номинации «Выбор слушателей» победил человек по фамилии Кипелов, занудное существо, стареющим пэтэушным голосом поющее одну длинную, минут на сорок, песню про то, что он свободен. (Тут опять мог бы быть мой праведный гнев, но вдруг у Кипелова две песни и вторая совершенно гениальна?) Какое радио — такие и слушатели. Вон начальник всего нашего Михаил Козырев поздравлял вчера Шевчука с премией за лучшее концертное выступление 2003 года. И спросил: «А ты по-прежнему влазишь во все аспекты концертной деятельности?» Так и спросил. Влазишь. В аспекты. Ну и что после этого, удивляться, что слушатели «Нашего радио» выбирают Кипелова? Скорее удивительно, что я продолжаю слушать именно это самое «Наше». И, наверное, поэтому моя мизантропия не убывает.