22 марта 2004, 13:29 Мнения

Ограничения авторитарной модернизации хорошо известны

Владимир Рыжков Будущее путинской модели зависит от того, насколько сумеют организоваться правые и левые.

«Газета.Ru-Комментарии» продолжает обсуждение тенденций и перспектив политического и экономического развития России на протяжении второго срока президентства Путина.

Что это такое

Политический режим, который за последние 4 года создали Владимир Путин и его команда, созданная ими модель развития кардинально отличается и от коммунистической советской модели, и от модели ельцинской. В этом смысле она действительно новая и авторская. Путин — антикоммунист и антиельцинист. Его антикоммунизм проявляется в том, что он отрицает тотальную партию, основанную на тотальной идеологии. Он, как и Ельцин, остается вне партии и вне идеологии и пытается аккумулировать все идеологии одновременно: и либерализм, и национализм, и государственничество, и социализм. Его характеризует надидеологическая позиция. Кроме отрицания тотальной партии и идеологии от коммунизма ее отличает то, что Владимир Путин признает частную собственность, иностранные инвестиции, интеграцию России в мировой рынок. В этом смысле это новая модель по сравнению с советской.

Зря его обвиняют в том, что он восстанавливает Советский Союз и советскую власть. Это неправда.

Но точно так же он противостоит и ельцинской модели, потому что он крайне негативно относится к олигархам, к тому, что крупный капитал оказывал воздействие на государственную политику. Он не любит систему сдержек и противовесов, поэтому ликвидировал политическую автономию Совета федерации, Государственной думы, политических партий, регионов. Если ельцинская система была максимально децентрализованной, то путинская максимально централизована. Если ельцинская система допускала очень большую роль крупного частного капитала в массмедиа, в политике, то путинская система этого не допускает. Если ельцинская система допускала перманентные политические кризисы и во многом на них строилась, то путинская модель — это модель стабильности. В этом смысле мы видим новый этап развития страны. Это не коммунизм и не ельцинизм.

Эту новую модель я называю авторитарной модернизацией. Для нее характерна авторитарная, централизованная политическая власть. При этом авторитаризм у нас достаточно мягкий, умеренный, его можно назвать деликатным. Он стремится хотя бы формально поддерживать демократический фасад. При этом по-прежнему проводится курс на либеральные экономический реформы, но со значительной долей бюрократического воздействия на экономику.

Это модель бюрократического капитализма. Ее проявления мы видим в случае с «Газпромом», с железными дорогами, в политике по отношению к олигархам.

Режим авторитарной модернизации уже сложился, и он вряд ли изменится во второй срок президента Путина. В ближайшие 4 года политика будет точно такой же: политический авторитаризм и рыночные реформы. Это больше всего похоже на Казахстан, на Южною Корею сорок лет назад, на Китай, но без коммунистической партии и без коммунистической риторики. На самом деле таких режимов в мире довольно много. На мой взгляд, никаких загадок в вопросе «who is Mr. Putin» уже не осталось.

Другой вопрос, куда этот режим будет эволюционировать — будет ли он еще ужесточаться и закрываться от внешнего мира или он будет постепенно демократизироваться.

Это трудно сейчас предсказать. Это во многом зависит от общественных настроений, от того, продлится ли общественная апатия, которая сейчас доминирует в стране, равнодушие к политике или общество будет все-таки склоняться к каким-то переменам, в сторону большей политической открытости, политической конкуренции.

По моему мнению, авторитарная модернизация, конечно, намного лучше коммунистической, потому что она, по крайней мере, не убивает людей миллионами, не принимает безумных экономических решений, не навязывает всем тотальную идеологию. Это огромный шаг вперед по сравнению с коммунизмом. Также эта модель является шагом вперед по отношению ко многим негативным сторонам ельцинской эпохи. Ситуация действительно стала намного стабильнее, предприниматели более добросовестно платят налоги. Действительно, проводится очень жесткая и разумная бюджетная политика, принимаются профицитные бюджеты и так далее.

Почему Путин так популярен? Потому что он действительно лучше, чем коммунистические лидеры, и лучше для народа, чем Ельцин. Его модель пока нравится, и поэтому он популярен. Он успешный президент. Здесь я согласен с Виталием Третьяковым, который говорил, что в глазах общества Владимир Путин самый успешный за последние 30 лет российский лидер. Он лучше Брежнева, Андропова, Черненко, Горбачева и Ельцина.

Чего мы не получим

Модели авторитарной модернизации в мире известны и хорошо описаны. Известны их пределы и ограничения. Известны те вещи, которые авторитарная модернизация не может решить по определению. Например, авторитарная модернизация в принципе не может решить проблему бедности. Потому что для решения этой проблемы нужно сильное гражданское общество и сильные профсоюзы. Очевидно, что нынешняя политическая система сильному гражданскому обществу и профсоюзам развиваться не позволяет. Значит, проблема бедности решена не будет. Точно также авторитарные страны не могут решить проблему социального расслоения. Чудовищное социальное расслоение в Китае с каждым годом только нарастает, несмотря на бурный экономический рост. Посмотрите на Бразилию, в том же Казахстане наблюдаем быстрый экономический рост, но в тоже время там растет расслоение. Ровно это мы последние 4 года наблюдаем в России. Индекс Джини, то есть разрыв между богатыми и бедными, за 4 года не сократился, а вырос. Общемировая закономерность подтверждается и у нас.

Вторая проблема, которой не может решить авторитарная модернизация, это проблема административной реформы. Сейчас ее проведение — главная задача Путина, но в авторитарных условиях она не решается. Нет эффективной бюрократии ни в Казахстане, ни в Китае, ее не было и в Чили. Это невозможно, потому что в авторитарной системе правит бюрократия, а сама себя она никогда не будет реформировать, чего бы ни хотел глава государства.

Третья задача, которая в принципе не решается средствами авторитарной модернизации, — это коррупция. Когда власть находится у правящей группы, у которой нет противовеса в виде оппозиции, критики, свободы слова, то она неизбежно коррумпируется.

То, что в правительстве Фрадкова остались все одиозные коррупционеры, которых все мы знаем, свидетельствует о том, что система не способна к самоочищению.

В авторитарных системах не решается проблема независимой юстиции. И в авторитарной стране невозможно получить независимый суд, прокуратуру. Что, в свою очередь, является крупнейшим ограничителем на пути экономического роста. Там, где нет независимой юстиции, не может быть полноценной защиты собственности, не может быть полноценной защиты контрактов и не может быть общих правил игры для всех участников рынка.

Авторитарная модернизация не позволяет провести настоящую реформу образования и культуры. Конкурентная страна в современном мире должна быть страной с современной, открытой моделью образования. Культура, доминирующая в обществе, должна быть открытой, новотивной, должна стимулировать инициативу. Авторитарные модели такие образовательные системы не создают. Разгоревшийся спор вокруг учебников истории, о том, что надо выбросить все черные страницы истории о массовых репрессиях и оставить только все хорошее, как раз показывает, что авторитарный режим не пробуждает дискуссию, которая необходима для открытых культур, а, наоборот, подавляет ее. Я мог бы продолжать этот перечень.

Авторитарные модели малодинамичны, поскольку отсутствует политическая конкуренция. Раз ее нет, то снижаются стимулы к развитию.

Конечно, сегодня эта модель кажется для большинства граждан более привлекательной, чем советская и ельцинская, поэтому Путин так популярен. Но рано или поздно она упрется в свои пределы, часть из которых я назвал. Общество будет искать более динамичную, отрытую, более либеральную модель. Тогда опять может появиться запрос на перемены. Сегодня главный запрос — на стабильность, а рано или поздно появится запрос на перемены. Я надеюсь, что это время недалеко и что этот запрос сформируется к электоральному циклу 2007–2008 годов. Тогда путинская модель может стать более открытой. Если этого не произойдет, то она может продлиться еще какое-то время.

Трехпартийная система

Я предполагаю, что «Единая Россия» попытается стать доминантной партией, как Христианские демократы в послевоенной Италии, или вроде либерал-демократов в послевоенной Японии, или, например, институционно-революционной партии в Мексике, или вроде голлистской коалиции после 1958 года. Она попытается монополизировать власть и оставить за собой политический центр. А слева и особенно справа сейчас полные руины, но, в принципе, уже сейчас есть довольно много избирателей, которые уже хотели бы подержать более либеральную модель развития России. Таких, по оценкам Левада-центра, 16%. А Ирина Хакамада смогла набрать меньше 4%. Это означает, что просто на сегодняшний день нет фигуры, которая могла бы аккумулировать вокруг себя этот электорат.

Будущее путинской модели зависит от того, насколько могут сконцентрироваться левые и правые силы.

У каждой из них есть своя правда. Например, левые нашей стране нужны для того, чтобы поставить в центр общественного обсуждения проблему бедности и социального расслоения и помочь возникновению сейчас полностью разрушенных профсоюзов. России для динамичного развития нужна сильная левая и сильная правая сторона. Сегодня их нет.

Создаваться они могут и в том и в другом случае как коалиции, которые смогут выдвинуть общий список в 2007 году. «Объединенные левые» с общим списком и «объединенные правые» с общим списком. «Объединенные левые» могут набрать в 2007 до 30% голосов, «объединенные правые» — до 20%. От 30 до 40% может набрать партия власти, то есть «Единая Россия». Тогда бы система была более конкурентной и более открытой. Будут ли развиваться события по этому пути — зависит не только от общества, но и от конкретных политических фигур, которые сегодня пока не демонстрируют такого масштаба понимания проблем, который необходим для того, чтобы начать процесс объединения. Они проявляют себя как слишком мелочные фигуры, неспособные увидеть историческую перспективу.

<3>Опросы показывают, что наше общество достаточно либерально и демократично. Например, по опросам, люди осудили Путина за отказ от участия в дебатах. Им бы хотелось, чтобы он участвовал. По опросам, люди хотели бы, чтобы Совет федерации выбирался, им не понравилось, что «Единая Россия» монополизировала власть в Думе, им не нравится политическое однообразие, люди хотели бы, чтобы СМИ были более свободными.

По всем базовым вопросам наше общество хотело бы более открытой политической системы.

Но пока общество не знает, как свои пожелания воплотить в практику, потому что пользующихся доверием фигур, которые могли бы олицетворять для общества другую, более открытую модель, пока не видно. По этой причине пока побеждает путинская, авторитарная модернизация. Собственно говоря, она может быть очень надолго, если на левом и на правом фланге ничего серьезного не произойдет. Это зависит от политиков — найдутся они или нет.

Пока в правящей группе, будь то правительство, администрация президента или «Единая Россия», я не вижу фигур, которые могли бы бросить вызов Владимиру Путину. Проблема как раз в другом: не просматривается фигура, которая могла бы быть с ним сопоставима через 4 года и привлечь голоса избирателей.

Беседовал Евгений Натаров