Дина Годер. Рыжий и Белый против летающего Петровича
"Золотая маска" открылась представлением в цирке на Цветном бульваре
Дина Годер
Дата публикации: 29 Марта 2004
Н у вот, и открыли. Честно говоря, я никогда не понимала, в чем смысл самой процедуры открытия какого-либо мероприятия. Закрытие - понятно: можно подвести итоги и наградить, а что делать при открытии, кроме разрезания ленточки и говорения торжественных речей, - ума не приложу. Поначалу, кажется, " Золотая маска " так и поступала: перед первым спектаклем говорили речи - и все. Но в последние годы (и тем более нынче, когда "Маска" юбилейная, десятая) помпезные открытия стали так же традиционны, как и закрытия.
Постоянная двойственность положения организаторов главного отечественного театрального фестиваля состоит в том, что - с одной стороны - они хотят устроить настоящее пышное торжество, подобающее событию такого ранга. То есть с шиком, с массой блестящих гостей, приветствием президента в буклете, хорами, тенорами, балеринами и народными артистами на сцене. С тем, что не стыдно показать народу по телевизору, чтобы все опять вздохнули об Оскаре . С другой стороны - организаторы "Маски" знамениты склонностью к далекому от народа экспериментальному искусству, риску и разрушению традиций, что противоположно всякой помпезности. Разумеется, в "одну телегу впрясть не можно" важную торжественность и веселую провокативность, это даже не "конь и трепетная лань", а "лебедь, рак и щука". И поэтому история масочных церемоний за последние годы превратилась в чередование попыток пригласить в качестве постановщиков театральных экспериментаторов (провал которых перед лицом нарядной публики обсуждался потом годами) с традиционными праздничными шоу, которые мгновенно забывались.
В прошлом году и открытие, и закрытие петербургской "Маски" ставил питерский радикальный режиссер Андрей Могучий . На открытии, порядком напугав консервативную театральную публику, он соединил питерское "наше все" (Алису Фрейндлих, губернатора Яковлева, Глинку, кадетский корпус, Мариинский балет, сокуровский "Русский ковчег" и кинокадры с Бродским, Мравинским и Борисовым) с "нашим всем" поколения бури и натиска (музыкой Леонида Десятникова и Сергея Курехина, с "Волков-трио", группой АХЕ и Гаркушей). Но закрытие прошло без скандалов, и было решено для постановки юбилейного открытия пригласить снова Могучего.
То, что Могучий сейчас, вместе со своим постоянным художником Александром Шишкиным, в специально созданном театре-цирке "Кракатук" ставит необычный цирковой спектакль по "Щелкунчику", было сочтено знамением. Открытие решили делать в Старом цирке на Цветном бульваре .
По-моему, на этот раз все могло получиться. И даже поначалу шло хорошо. Во всяком случае, публика, состоящая сплошь из знаменитостей, была очень рада попасть в цирк, где она, судя по всему, давно не была. А вопли восторга, который испускал зал, полный театральных деятелей, при виде самых простых трюков, сравнятся только с восхищенными криками детей. Так вот, придуман был невообразимый компот из фильма "Цирк", настоящего циркового представления и истории про двух клоунов, которые хотят получить "Золотую маску". Под бравурную музыку и кадры парада из "Цирка", по которым иногда шли лозунги: "Миру - мир!", "Цирку - цирк!", "Театру - театр!", "Маске - маску!" и даже "Слава К.С.С.!" (стандартное наименование Константина Сергеевича Станиславского), шагали облаченные в белое знаменосцы и физкультурники, на спинах которых были написаны фамилии номинантов и лауреатов "Маски". Девочки с фамилиями балетных лауреатов на спинах строились в пирамиды, а рядом работали жонглеры - тоже в белом. Все это выглядело одновременно весело и торжественно. Да и вообще, по-моему, праздничнее цирка ничего не бывает.
Потом на автомобильчике выезжали клоуны: Рыжий - председатель СТД Александр Калягин в своем костюме короля Убю - и Белый - президент "Золотой маски" Георгий Тараторкин в костюме Пьеро. И начинали нести какую-то несусветную ахинею, иногда даже в стихах. Поначалу эта ахинея совершенно не мешала, даже казалась смешной, тем более что роли Белого и Рыжего буквально созданы для задумчивого резонера Тараторкина и, особенно, заводного хулигана Калягина, который норовил всюду лезть, всем мешать, болтался под ногами слона, чуть не лез в клетку ко льву и беспрестанно ко всем приставал: "У тя деньги есть?" Впрочем, довольно быстро стало понятно, что для клоунады подходящего темперамента недостаточно - нужны внятные номера и смешные репризы, а их не было. Лучше всего оказалось препирательство клоунов ближе к концу. "Где деньги, ты старушку убил?!" - скандалил Калягин, а Тараторкин, чьей самой знаменитой ролью был Раскольников, отвечал, надувшись: "Я? Здравствуйте, я ваша тетя!" После этого его перепиливали.
Еще было забавно увидеть сюжет, дублирующий "Цирк": про летчика Петровича и Мери. То есть сама Екатерина Гусева, отбивающая на пушке чечетку "Мери едет в небеса" рядом с Орловой, которая то же самое делала на экране, имела бледный вид (куда лучше она смотрелась в номере из своего родного "Норд-Оста"). Но директор фестиваля Эдуард Бояков, беспрестанно летавший на тросе в роли летчика Петровича, а в конце-концов улетавший под купол - поражал воображение.
Довольно быстро открытие стало похоже на цирковое представление с не очень внятными тематическими подводками: номер со слоном обозначал номинацию "лучший спектакль большой формы", а знаменитый номер, где собачка изображает заводного слоника, - "малую форму", выезд клетки со львом означал номинацию за лучшую режиссуру, наездницы - "женскую роль", а страшенные многоногие насекомые, которых изображали акробаты на ходулях (эти монстры приехали из будущего спектакля Могучего по "Щелкунчику"), - представляли "Новацию". "Вот что сделали с русским театром!", - вопил Рыжий. Иногда даже удавалось вставить шпильку: "Встречайте, - возвещал шпрехшталмейстер, - Валерий Абессалыч... не приехал. Но передал всем музыкальный привет". И тут начиналось знаменитое шоу Азиза Аскаряна, где обезьяны играют в джаз-бэнде, танцуют русского, грузинский танец, "семь сорок" и крутят нижний брейк. Зал, знающий, что в этом году Валерий Гергиев снял спектакли Мариинки с конкурса, - хохотал.
Как я слышала, дней на подготовку представления было совсем немного, и первая его часть, которую успели хоть как-то отрепетировать, на открытии прошла неплохо. А потом начались сплошные накладки, пожилой важный шпрех путался в написанных для него стебных текстах, сценарий скатывался куда-то в сторону Сорокина. На сцене ни к селу ни к городу читали какую-то безумную сказку про деда и бабу и золотой порошок, который как нюхнешь - всю жизнь будешь хотеть золотую маску, из-под купола падала кукла разбившегося Петровича, Тараторкин декламировал: "люди, львы, орлы и куропатки", и на сцену выходили гуси, свиньи и ослы. Калягин, как только представление пошло вразнос, не стал его спасать, а скис, словно ребенок, и ушел расстроенный - "я с вами больше не играю". За ним потянулись и зрители.
Из-под купола падали бумажные цветы, и на арену пытались вывезти огромный, украшенный Золотой маской торт, который никак не пролезал в проход, и к тому моменту, как он выехал, зрителей осталось едва ли половина. К финалу, когда вышли торжественные, в белых костюмах, Бояков и Тараторкин со стилизованно-советскими речами про то, что Маску нельзя купить, а шпрех сбивчиво вещал вслед исчезнувшему Калягину, что "такие артистам совсем не пример, а с ним разберется милиционер", все приобрело масштабы сорокинского безумия.
Забудут такую церемонию, я полагаю, нескоро. Так что теперь, вероятно, следует ждать очередного "отмаливания греха", похожего на правительственные концерты, которые по стандартным лекалам делаются людьми с "набитой" на таких представлениях рукой. Поскольку два таких шумных провала для одной юбилейной "Маски" - это чересчур. Но - ни одного - тоже было бы скучно.