ОБОРОННОЕ СУДОПРОИЗВОДСТВО

ВЛАСТЬ И ЛЮДИ

Недостаточно знать, что правосудие существует, необходимо понимать — как. Позитивные изменения, связанные с судебной реформой, очевидны: появились суды присяжных, изменен Уголовно-процессуальный кодекс. Но, несмотря на это, ход громких...

Недостаточно знать, что правосудие существует, необходимо понимать — как. Позитивные изменения, связанные с судебной реформой, очевидны: появились суды присяжных, изменен Уголовно-процессуальный кодекс. Но, несмотря на это, ход громких процессов последних лет позволяет сделать вывод: далеко не все российские суды беспристрастны, независимы и нацелены на установление истины.

«Новая» под рубрикой «Линия защиты» продолжает исследование болезненных проблем отечественного судопроизводства. Мы уже рассказали о том, как реализуется принцип состязательности сторон и сколь долго можно продержать невиновного человека в следственном изоляторе. Сегодня — разговор о закрытых процессах.

В Конституции сказано, что каждый гражданин может свободно войти в зал судебного заседания и находиться там во время слушания дела. Усвоили? Теперь попробуйте посетить какой-нибудь более-менее громкий уголовный или арбитражный процесс (особенно если вы — журналист). И напомнить судье о своих правах. Расскажете потом, что получилось?

Ограничение ваших прав — наблюдателя и любопытствующего — не идет ни в какое сравнение с тем, как страдают от закрытых процессов подсудимые. Только в условиях гласности судейская непредвзятость становится очевидной, а приговор — не подлежащим сомнению.

Ведь на закрытом процессе судье не нужно притворяться, что он внимательно слушает аргументы сторон, а после в муках вырабатывает единственно верное решение. Иногда это выглядит так: прокурор впервые видит обвинительное заключение, а судьи скучают под сенью российского триколора, поскольку текст обвинения в итоге плавно перекочует в приговор.

Причина № 1. Государственная и сексуальная тайна

До 1917 года в российских судах заседания, как правило, проходили публично. Ограничения — в основном те же, что и сегодня, за исключением «дел о богохулении, оскорблении святыни и порицании веры».

Ныне вместо этой нормы появилась другая — о защите государственной или иной охраняемой законом тайны (банковская, налоговая, нотариальная, служебная и коммерческая, врачебная тайна и тайна исповеди). Кроме таинственности причиной закрытого процесса может быть рассмотрение дел о половых преступлениях и с участием несовершеннолетних. И все это, без сомнения, правильно, если бы не хитрость самой формулировки «государственная тайна».

Григорий ПАСЬКО, журналист, в недавнем прошлом — подсудимый на закрытом процессе:

«Недавно в России произошел — причем почти незамеченным — случай уникальный и вопиющий: Приморский краевой суд засекретил… приговор по делу ученого Владимира Щурова. И это несмотря на то, что в УПК РФ говорится: даже если дело слушалось в закрытом судебном заседании, вводная и резолютивная части приговора должны оглашаться публично. Более того, даже осужденному не была вручена копия приговора.

Закон не исполняется теми, кому дано право ставить гриф «секретно». Например, сказано, что органы госвласти обязаны не реже чем через каждые 5 лет пересматривать содержание перечней ранее засекреченных сведений. Смею предположить, что это либо не делается вовсе, либо осуществляется, как в Министерстве обороны, только на основании вступивших в законную силу судебных решений, признавших незаконность засекречивания.

С десяток так называемых шпионских дел показали убогость обвинительной базы. И если бы не грифы секретности на этих заведомо «мертвых» делах да не лояльность судов к ФСБ, то до приговора дела эти самостоятельно не дошли бы».

Уловка № 1

Засекретить какой-либо малозначительный документ — хоть переписку следователей ФСБ или придуманное сообщение несуществующего информатора — и на этом основании объявить процесс закрытым. Чаще всего подобное происходит в том случае, если следствие ведется под патронажем контрразведчиков, которые традиционно и сознательно не сильны в соблюдении норм УПК и потому их проколы в ходе судебного следствия становятся наиболее очевидными.

Так произошло в процессе над участниками так называемого карачаевского заговора — Бастановым, Качкаровым и другими. Так попробовали сделать и в истории с попыткой взрыва администрации Краснодарского края (обвиняемой проходила беременная женщина — Лариса Романова).

Судьи иногда объясняют закрытость процессов и необходимостью защиты от террористов. Дела военных преступников (Буданова, например) пытались рассматривать прямо в здании следственного изолятора. А единственный крупный процесс над террористами — по делу о взрывах в Москве и Волгодонске — был закрыт по той причине, что уже постфактум из 96 томов уголовного дела пять объявили секретными.

Причина № 2. Тайны следствия

Процессы, связанные с продлением срока ареста, рассматриваются также в закрытом режиме, хотя Конституционный суд и признал подобную практику неправомерной. Судьи обычные не только не исполнили это постановление, но даже перестали мотивировать свое решение о негласном правосудии. Произвол — очевиден.

Из 14 заседаний по делу Алексея Пичугина, одного из арестованных по делу «ЮКОСа», закрытыми были тринадцать. Четырнадцатое открытым назвать можно весьма условно, поскольку зрителей и журналистов выставили в коридор сразу после заявления ходатайств.

Адвокаты пытались выяснить в суде, что происходит с их подзащитным, который смертельно болен и просто тает на глазах, страшно теряя в весе. Говорили судье о том, что приватные, не оговоренные в УПК, беседы оперативников с обвиняемым, применение психотропных средств не должны прикрываться следственной тайной. Упоминали о том, что исследование незаконных методов следствия если и грозит безопасности участников разбирательства, то только уголовной ответственностью тем, кто их применил. Не убедили.

В результате пресловутые «данные предварительного следствия» так и не были разглашены. Прокурор сообщил, что «пособники Пичугина бродят вокруг Басманного суда, пытаясь оказать давление на свидетелей». И судье этого оказалось достаточно.

Уловка № 2

Представить на суде оперативное сообщение со ссылкой на несуществующего информатора, чье имя оглашать не стоит по причине обеспечения его безопасности, в котором было бы сказано: о готовящемся побеге, о переписке заключенного с друзьями на воле, которых он просит «убедить» свидетелей отказаться от показаний, либо какая другая подобная ахинея. И все — процесс закрыт. Потому что суд у нас верит прокурорам на слово.

Собственно, к чему все это? А к тому, что на открытом процессе становятся очевидными все огрехи и нарушения закона, допущенные на предварительном следствии, как, впрочем, и заказной характер большинства приговоров по громким делам.

Адвокат Игорь Трунов однажды заметил, что «залы судебного заседания — публичное государственное учреждение, а не приватизированная частная лавочка. <…> В сознание граждан закрадываются сомнения (часто обоснованные) в отношении законности, беспристрастности судей. Это вызывает к жизни мнение, что их деятельность не безупречна и они стараются скрыть это от общества, а не исправлять ошибки. <…>

Нам остается лишь согласиться.

КОММЕНТАРИИ

Олег СОЛОВЬЕВ, адвокат:

— Закон предусматривает охрану определенных видов тайн. О следственной тайне конкретно там ничего не сказано. Но именно на следственную тайну любит ссылаться Басманный суд. Дела об убийстве, схожие с делом Алексея Пичугина, в других судах рассматриваются в открытом режиме. Только по делам руководителей «ЮКОСа» процессы закрывают.

Семен АРИЯ, адвокат:

— Я думаю, что проблемы закрытых судов нет. Нет тенденции. Случаи, когда можно «закрыть» процесс, оговорены в законе.

Елена ЛИПЦЕР, адвокат:

— Процессы по изменению меры пресечения стараются закрывать. 25 марта было Постановление Пленума Верховного суда, где еще раз было сказано о том, что судебные процессы должны быть открытыми, но в некоторых случаях допускается закрытость по статье 241 УПК. В этой статье, в частности, сказано, что сделать это можно, если есть опасность разглашения тайны предварительного следствия. Поэтому фактически любой процесс можно сделать закрытым: тайна следствия подпадает под охраняемую законом тайну.

Каринна МОСКАЛЕНКО, адвокат:

— Все, что касается публичности судебного разбирательства, подлежит ограничению только при наличии нескольких обстоятельств. Во-первых, такое ограничение должно быть прямо предусмотрено законом. Во-вторых, оно должно преследовать легитимную цель, имеющую действительно общественное содержание, — защиту нравственности, прав несовершеннолетних, общественного интереса; защиту гостайны, когда это оправданно. В-третьих, оно должно быть необходимым в демократическом обществе. Но у нас процессы часто закрывают необоснованно.