Игорь Манцов. Равные богам
Игорь Манцов
Дата публикации: 12 Апреля 2004
И зумленно внимал Эдварду Радзинскому. Так вот он какой , Эдвард Радзинский. Экзальтированный, феерический, человек-оркестр, человек-вихрь. Трехсерийный моноспектакль Первого канала называется " Загадка императора ". Выдержал два тайма по двадцать минут.
Радзинский извещает о том, что досконально изучил эпоху императора Александра в архиве. Обнаружил и скоро опубликует неизвестные письма баронессы к виконтессе. Человек-вихрь притворяется архивной крысой, настаивает на принадлежности к письменной кабинетной культуре ? Эта антропологическая двусмысленность как минимум любопытна. Интеллигентный бормотун Ираклий Андроников - иное, добровольная жертва эпохи технологической нищеты. Радзинский витийствует в так называемые постиндустриальные времена. Пересказывает эпоху, в то время как мы, якобы постиндустриальные люди, мечтаем эту эпоху увидеть . Но выполненный на сходном историческом материале сериал "Азазель" блистательно провалился на том же канале два года назад. Уроки усвоены: Радзинский действительно работает лучше, чем бравая команда съемщиков "Азазеля", заслуженно получает престижное телевизионное время, и это многое объясняет.
Итак, писатели дружно встали из-за столов и публично разинули рты. Кажется, это называется редукцией: устная речь вместо письменной. Заметьте, они же не актеры, их дыхание коротко, а обаяние сомнительно. " Раки по пять, но вчера " не бог весть что, сомнительный пустячок, но какой-нибудь Роман Карцев , артист , раков худо-бедно спасает, более-менее вкусно обсасывает. Но у артиста, и это понимают все, ничего, кроме обаяния, дыхания и абсолютного слуха, нет. Артист - балабол. Артист придумал не сам . Писатели - сами, значит уважаемые люди. Теперь, когда их способность грамотно сочинять удостоверена книжками просто и книжками членскими, пускай говорят что угодно, как угодно и какими угодно дурными голосами.
Вспоминаю, как в середине 70-х простецкие женщины средних лет восхищенно обсуждали эстрадного певца Евгения Мартынова : "Какой молодец: все песни написал сам ! Чужого не поет!" Звучало как "чужого не берет", в духе ортодоксальной коммунистической морали, впечатляло и вызывало народное доверие. Но мне все равно нравился Александр Градский с циничными куплетами Рыбы-пилы из смешного мультфильма , с духоподъемным шлягером " Яростный стройотряд ". Женщины поставили беззащитного ребенка на колени: "Это чужое. Это Пахмутова". - "Ну и что, - до конца боролся я за Градского, - он же поет лучше. Луч-ше!"
Нет, Мартынов был демиург, я бы сказал, производитель речи и хозяин дискурса. Простецкие женщины нутром чуяли предпочтительность производителя и хозяина. В России, где модернизация по традиции насаждается сверху и публичные риторы "разрешаются" сверху, как бы невзначай, как бы по заслугам, легитимное сочинительство правильно интерпретируется как близость к власти. Как родственность власти. Хорошо изученное Зощенкой преклонение плебея перед автономным автором : "Берет мелодию из воздуха, из ниоткуда? Кроме того, разрешен, имеет тиражи? Автоматически приравнивается к богам!" Но объективная оценка богов невозможна, богам отдаются безропотно, нечленораздельно, коллективно.
Нескладные, но болтливые писатели постсоветского телевизора - уникальный феномен! Страна не успела превратиться в более-менее городскую, не успела вполне усвоить письменную культуру: социальные эксперименты 90-х заново деклассировали вчерашних номадов, горожан в первом поколении. Растерянные, испуганные, утратившие даже те минимальные навыки адаптации, которые приобрели в эпоху советского застоя, эти люди вновь стали нуждаться в отеческом голосе .
Конечно, именно человеческий голос, идущий "от сердца к сердцу", из сахарных уст в растопыренные уши, - самая архаичная и наиболее авторитетная форма коммуникации. Письмо или кинематограф не скрывают своей технологической изнанки и тем самым разоблачают себя в качестве "рукотворных" форм. Но "голос", устная речь - магия в чистом виде.
Полуграмотный номад не ориентируется в системе визуальных кодов. У нас принято обвинять Голливуд в дебилизации зрителя. Конечно, наглая, некомпетентная ложь! Голливудское кино - это сложноорганизованная система, это шифры и конвенции, которые неподготовленный человек не может адекватно воспринять! Другое дело - авторитетная речь из уст "хорошо информированного гражданина", на роль которого в России лучше всех годится так называемый "писатель".
Вот он, расейский парадокс, вот она, симуляция западных означающих. Прильнув к телеэкрану, наш человек терпеливо имитирует стиль информационной эпохи, будто ребенок играет сам с собою в "человека смотрящего". Но на деле этот, всеми обманутый человек ничего не видит , только слушает! Так осуществляются связь персонального типа между властью и населением и попутное воспроизводство "непродуктивной индивидности". "Человеку смотрящему" кажется, что он свободная личность, меж тем как он - зомби, голем. Правда, управляют им даже не посредством записочек , как аутентичным европейским Големом , а посредством нашептывания во внимательное ухо.
Итак, вместо ярких визуальных образов и самодвижущихся анонимных сюжетов, к которым склонен эмансипированный зритель, - авторитетная речь "хорошо информированного гражданина". Погодите, откуда этот сомнительный субъект, без малого графоман, знает про мое ? Почему его "авторитетной" речью подменяют анонимный масскульт? "Тс-с, он себя проявил. Назначен. Допущен в архивы. Наконец, выступал перед Политбюро и КГБ. Ему, страшно сказать, аплодировали и подмигивали ..."
Мне что за дело! Разве подмигивал я? Разве у нас не новая страна ? Или все-таки старая, та самая ? Разве сфальсифицированный архив "хорошо информированного гражданина" чего-нибудь стоит? Хочу, чтобы жизнь воспроизводила себя сама, изъясняла яркими образами и занятными сюжетами, а не местечковыми приколами. Предлагаю в мягкой форме дезавуировать производителей речи, шаманов, встречаю возражения: "Только их трудами, то бишь устами и словами, существуем до сих пор. Никто не смеет прекратить поток свободной русской речи: жизнь остановится вместе с нею. Россия жива литературой".
Патология, бред. Более дремучую архаику вообразить трудно. Для сравнения свежая голливудская фильма , "Тайное окно" с Джонни Деппом, по Стивену Кингу. Красавчик Депп играет писателя . Писатель, как положено, борется за качество, то бишь за первенство. Было дело, присвоил чужую прозу. Когда обиженный автор предъявил претензии , вороватый писатель, Депп, откупился. Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать! Желательно - максимально выгодным образом. Вот именно, авторство важно с коммерческой точки зрения, а больше ни с какой. Идеологическая роль американского писателя сомнительна, и это неплохо. Вместо писателя, который тихохонько пописывает, публику развлекают профессиональные политики, шоумены и кинематографисты. Гражданин узнает себя в потоках новостей и анонимном киноповествовании, утверждается в собственных ценностях и праве на жизнь. Никакого тебе назойливого учительского голоса.
Герой Джонни Деппа - писатель, каков он есть, каким, по определению, должен быть : всклокоченный шизопараноик , одержимый идеей авторства . Иначе, соперник Бога. Психически раздваивается. Разрывается между этим миром и тем, между реальностью и вымыслом. Подозревает горничную в нечистоплотности, любовника жены в убийстве, черного частного детектива в халатности. Вот предел амбиций всякого последовательного автора: пересочинить мир целиком, подчинить чужое бытие собственной грамотной речи. Едва герой делает это, как оказывается под собственным же подозрением. Отныне Депп угрожает себе, воюет с собою самим. "Я сочинил эту историю первым, в 97-м!" - настаивает одна его половина. "Да, но я опубликовал ту же историю еще в 95-м!" - возражает другая. Писатель искренне не понимает, что мир существует кроме него и помимо него. "Писатель, писатель, улети на небо, принеси мне хлеба!"
Еще вчера удивлялся шоумену Радзинскому, а уже сегодня узнавал в персонаже Деппа универсальный образ человековихря ! Умеют эти американы типизировать. У нас, между прочим, тоже была картина про писателя: "Тема" Глеба Панфилова с Ульяновым в роли номенклатурного художника слова. Герой Ульянова торговал вдохновеньем, ничего особенного.
Картина гораздо ниже уровня Панфилова, фальшивая. Хуже всего, что наши кинематографисты много со своего писателя спрашивают. Он у них виноват едва ли не во всех смертных грехах: в бездуховности, разврате и даже гибели страны.
Неправда, конечно; чепуха. Писатель попроще. Вот короткий список его славных дел. Лопатой замочил жену и ее любовника. Отверткой - собаку жены и случайного свидетеля. Наконец, топориком - черного частного детектива. Ни в чем другом писатель не виноват, не замечен, не преувеличивайте.