14 апреля 2004, 15:38 Мнения

Реформаторская «легенда» разведчика Миллера

Владимир Милов Наше преимущество — запасы газа в земле, а беда — «Газпром», который ими неэффективно распоряжается.

Глава «Газпрома» Алексей Миллер рассказал The Financial Times о планах превращения монополии в интегрированную энергетическую компанию мирового класса. А министр Греф сравнил Миллера с советским разведчиком, в тылу врага проводящим рыночную реструктуризацию «Газпрома» под видом бюрократической рутины. О том, насколько и то, и другое может соответствовать истине, «Газете.Ru-Комментарии» высказал свое мнение президент Института энергетической политики Владимир Милов

— Владимир Станиславович, Алексей Миллер в интервью The Finanсial Times обрисовал предельно амбициозные планы «Газпрома», к вчерашнему совету директоров, были подготовлены предложения по модернизации структуры компании. Как вы оцениваете выбранный порядок реформирования с точки зрения стоящих перед «Газпромом» проблем?

— В записке, которая подготовлена в нашем институте, мы попытались проанализировать те фундаментальные, на наш взгляд, проблемы, которые в комментариях и анализах сейчас не видны. Проблемы существуют, но просто не замечаются за высокой прибылью «Газпрома», которая образуется благодаря слишком хорошей ценовой конъюнктуре. Но и фактор высоких цен не используется в полном объеме. На самом деле, сегодняшняя необычно высокая прибыль «Газпрома» в гораздо меньшей степени отражает прирост выручки за счет высоких цен, чем должно было бы быть.

«Газпром» сегодня функционирует не без проблем. Долг становится по размерам все ближе к выручке. Такая ситуация может быть относительно нестрашной ровно до тех пор, пока сохраняются высокие цены на газ. При этом никаких гарантий, что это будет продолжаться, нет. А когда компании приходится по $6 млрд в год тратить на долговые выплаты, она не может себе позволить серьезных инвестиций для реализации амбициозных программ как внутри страны, так и в мире.

Как всегда, я отношусь к словам Миллера с некоторым скептицизмом, потому что он за годы своей работы показал, что, как высказывался Герман Оскарович Греф на конференции в Высшей школе экономики, действует как советский разведчик: никому ничего не рассказывает и не показывает. Есть некие общие заявления, но нет пока никаких конкретных программ, как «Газпром» будет превращаться в энергетическую компанию мирового класса, которые могли бы увидеть аналитики, эксперты, общество.

Пока мы видим, что рыночная капитализация «Газпрома» в два раза меньше балансовой стоимости его активов. На этом заканчивается вся стратегия! Для энергетического игрока мирового класса это, конечно, смешно.

— Вроде бы к совету директоров были подготовлены предложения, которые называются «вторым этапом реформирования компании». В частности, предполагается в течение нескольких лет «очистить транспортные компании от непрофильных видов бизнеса» и так далее...

— Вывод сервисных структур из основного бизнеса и превращение их в самостоятельные хозяйственные общества — это то, что российские нефтяные компании после приватизации сделали за считанные месяцы и без всякого шума.

Это не надо называть никаким этапом реформы. Вывод непрофильных бизнесов — это просто требование современной организации крупного промышленного бизнеса.

То, что они там до сих пор есть и за три года, которые Миллер руководит компанией, никуда не делись, составляет вообще большой вопрос к нему. Самый большой вопрос даже не в том, как поживают непрофильные бизнесы и сервисы, а в том — почему огромные бизнесы в «Газпроме», оперирующие миллиардными в долларовом выражении активами, существуют в виде обществ с ограниченной ответственностью?

Известно, что все основные добывающие и транспортные предприятия «Газпрома» существуют в виде ООО. Пока они не будут акционированы — а это минимальное требование к деловой организации и прозрачности бизнеса, — в принципе говорить о начале даже нулевого этапа реформирования или реализации какой-то стратегии «Газпрома» нельзя. Сегодня в этой компании нормальной рыночной организации не существует. Выделение непрофильных бизнесов — это позавчерашний день, это то, что давно пора сделать.

Конечно, это движение вперед. Конечно, обособление непрофильных бизнесов скажется положительно, особенно если компания перейдет при закупках услуг на тендерную основу. Но это весьма немного для того, чтобы решить фундаментальные проблемы «Газпрома». Это никакая не стратегия, конечно.

— Что вам известно о плане оптимизации издержек, который также должен обсуждаться?

— На мой взгляд, это клон тех подходов и документов, которые традиционно каждый год в «Газпроме» рассматриваются — и при Миллере, и до его прихода. Это документы, которые не выходят за рамки инвестиционного цикла ближайших лет.

На самом деле инвестиционный цикл в отрасли длиннее, потому что это капиталоемкая сфера с длительными сроками реализации проектов. Кроме того, существует фундаментальная проблема, связанная с тем, что базовые месторождения газа находятся в сильной стадии истощения и их геологические условия хуже, чем это представлялось раньше. Наш анализ показывает, что достаточно быстро идет падение производства по основным месторождениям газа, а все новые находятся в относительно неосвоенных районах, в первую очередь — на Ямале. В этом плане компании нужна более длинная инвестиционная стратегия, которая на базе анализа ее финансовых возможностей определяет приоритеты в концентрации и направлении инвестиционных ресурсов. Например, у нас есть на ближайшие несколько лет прогноз финансовых возможностей и привлечения инвестиций, существуют производственные проблемы, которые мы хотим решать, и инвестиционные приоритеты. На этой основе мы готовим план.

То, что есть сейчас в «Газпроме», это попытка на три года вперед расписать смету расходов по всем направлениям инвестирования, которые «Газпром» осуществлял раньше. Никакой приоритетности там, по большому счету, нет.

Я хотел бы, чтобы, те, кто принимает решения, понимали, что развилка выглядит так: у нас ограниченные финансовые возможности из-за большого долга, существует риск потери доходов в результате снижения цен и кроме того — есть требующие решения, производственные проблемы.

Исходя из этого нам нужно подумать, как наши ограниченные финансовые ресурсы в течение пяти--десяти лет распределить по приоритетным направлениям инвестировании. Это был бы системный разговор. Я надеюсь, что он рано или поздно состоится.

— Насколько оправдан, по-вашему, займ в $300 млн, который синдицировал для «Газпрома» Commerzbank?

Я не могу комментировать эту конкретную сделку, но то, что «Газпрому» необходимы кредиты, совершенно ясно, поскольку без заемного финансирования выполнять свой бюджет компания не в состоянии. Для того чтобы работать с бездефицитным бюджетом, компании нужно занимать миллиардов шесть долларов в год. Соответственно все кредитные сделки, которые «Газпром» осуществляет, являются следствием этой потребности. Вопрос, кстати, не в том, чтобы они не занимали.

Это нормально, что они занимают на рынке, пусть делают это и дальше. Вопрос в том, что у компании уже накоплен слишком большой долг.

На его обслуживание тратятся большие деньги. Компания практически ничего не делает для снижения своего долгового бремени, более того — долги растут. В прошлом году за 9 месяцев долговое бремя увеличилось более чем на 2 миллиарда долларов (пока есть только девятимесячная отчетность). Сегодня совокупный долг «Газпрома» с учетом забалансовых обязательств составляет почти $19 миллиардов. На мой взгляд, в таких условиях компании нужно системно подумать о том, как избавляться от долгового бремени, потому что, в конце концов, его дорого обслуживать. Программы снижения долгового бремени у «Газпрома» нет. Новые заимствования сами по себе ничего плохого не несут, но они способствуют наращиванию долгового бремени.

В первой половине прошлого года Минфин сильно озаботился существенным увеличением рынка корпоративных заимствований за рубежом. Некоторым госкомпаниям, в частности «Транснефти», было отказано в предоставлении возможности привлечь внешние займы. Притом что «Траснефть» по своему финансовому состоянию могла себе позволить занять 400 миллионов на БТС, но Минфин совершенно справедливо озаботился пороговой планкой российского портфеля корпоративных заимствований как системной проблемой. В «Газпроме» этой системной проблемы не видят.

— Сторонники сохранения «Газпрома» в нынешнем виде как раз подчеркивают, что только компания с гигантскими возможностями может инвестировать в добычу в труднодоступных местах. И огромные размеры «Газпрома» — это, мол, тоже элемент нашего естественного конкурентного преимущества.

— На самом деле наше естественное преимущество — это не «Газпром», а огромные, совершенно уникальные ресурсы газа. Не забывайте, что по закону и по существу собственником недр является Россия как государство. Это общенародное достояние. Соответственно любые юридические лица, которые разрабатывают газовые месторождения, в том числе «Газпром», это всего лишь пользователи недр, которые должны заключить договор с государством об условиях использования недр.

Повторю, что наше естественное преимущество и национальное достояние — это ресурсы газа. Насколько эффективно это национальное преимущество используется одной единственной компанией, которая сконцентрировала у себя все права на освоение месторождений, это большой вопрос.

~ Мы считаем, что это делается неэффективно, что половина газпромовских объектов не разрабатывается, что если бы на эти объекты пришли другие компании, другие инвесторы — и российские, и международные, — то они разрабатывали бы эти ресурсы эффективнее. Соответственно отдача была бы больше и для страны, и для государства. Надо четко разделять, что естественное преимущество и национальное достояние — это ресурсы газа в земле. «Газпром», на мой взгляд, это большая беда для России, потому что это совершено неэффективная система использования тех уникальных ресурсов газа, которые у России есть. И чем меньше «Газпром» участвовал бы в разработке, чем больше бы это делали другие компании, тем было бы лучше. Это мое глубокое убеждение.

Беседовал Евгений Натаров