ИСПАНСКАЯ МАТРЕШКА И ДЕТИ В ЧЕМОДАНАХ

КИНОБУДКА

Открытие Каннского фестиваля оказалось не столь безоблачным, как обычно. Помимо натиска забастовщиков-актеров, решительно омрачила форум погода. Лазурный Берег превратился в свинцовое марево. Что, впрочем, не помешало толпам поклонников...

Открытие Каннского фестиваля оказалось не столь безоблачным, как обычно. Помимо натиска забастовщиков-актеров, решительно омрачила форум погода. Лазурный Берег превратился в свинцовое марево. Что, впрочем, не помешало толпам поклонников мужественно демонстрировать свою любовь к кинематографу под зонтами до поздней ночи. Да и ночью наиболее стойкие перемещались на пляж, чтобы на огромном экране лицезреть легендарный музыкальный опус Формана «Волосы».

Кажется, ненастье проникло и сквозь щели Дворца Люмьеров, пропитав слезливым туманом экран. Первые фильмы конкурса хмурились, тосковали по прошлому, переживали драматическое настоящее.

Любовь, страх и кино

Даже эксцентричный, бурлескный Педро Альмодовар, приверженец кино как шоковой терапии, снял одну из самых печальных лент. Сценарий «Дурного воспитания» он вынашивал 10 лет, возможно, в силу множества автобиографических мотивов, просочившихся в сюжет. Сам сюжет представляет собой матрешку из трех историй со сквозными героями. Но матрешка эта особенная, альмодоварская, в которой вовсе не кукольные страсти и перипетии прорастают одна сквозь другую.

Мальчики из католической школы Игнасио и Энрико открывают для себя три источника существования: любовь, страх и кино. Герои фильма встречаются трижды: в 60-е, 70-е, 80-е. Каждая встреча становится символичной «переменой участи». Кто из них пишет сценарий жизни, в котором можешь быть знаменитым кинорежиссером или трансвеститом, поющим в баре, актером или сценаристом, сочиняющим истории, основанные на рельной жизни… в которой ты актер или трансвестит… Ну в общем — настоящая матрешка.

Фильм предлагает три версии происходящих на протяжении 20 лет событий. Одна из версий разворачивается прямо на съемочной площадке. И непонятно: то ли реальность все время корректирует киносценарий, то ли кино вторгается в жизнь, обрывая ее на трагической ноте?

Перемигивание экрана с жизнью для Альмодовара принципиально, ведь кино, по его мнению, — зеркало будущего, а экран всегда «отражает» того зрителя, который в него «смотрится». Герои фильма идут в кино «убить время» после того, как они убили человека. Смотрят «черный фильм» в духе «Терезы Ракен» Карне и удивляются: «Этот фильм рассказывает про нас!».

Церковь ополчилась на режиссера за показ (весьма реалистичный) священника — учителя мальчиков Маноло, совращающего одного из них. «Я никогда не осуждаю характеры моих персонажей. Мне много интереснее объяснять их во всей противоречивости», — сказал Альмодовар.

Кажется, 53-летний классик устал от морального экстремизма. Великолепный провокатор выходит из укрытия маргинальных метафор, завесы масскульта, слушает действительность. Недавно он обвинил Народную партию в подготовке государственного переворота. Да и на открытии самого глянцевого кинофестиваля предложил смокинговой публике вспомнить о трагических событиях 11 марта.

Впрочем, той же ночью Альмодовар на острове устроил ироничное музшоу в честь премьеры картины, где под хиты прошлых лет танцевали переодетые в броские женские наряды юноши.

Потаенные люди

На грани нервного срыва оказывается невозмутимый герой итальянских «Последствий любви» Паоло Соррентино (москвичи и питерцы видели его недавний дебют — «Лишний человек»). Пятидесятилетний Титта живет на протяжении многих лет в небольшом отеле небольшого городка. Одинокую невозмутимость патологического аутиста иногда разрушает лишь пожилая пара соседей, приглашающая Титта к карточному столу.

Впрочем, выясняется, что тихая (буквально, герой почти все время молчит) жизнь Титта — настоящий омут. В течение многих лет безупречный джентльмен легализует миллионы мафии. В финале герой, подцепленный за воротник строгого черного пиджака крюком гигантского крана, медленно опускается в цементный раствор… Фильм снова предлагает оглянуться и рассмотреть окружающий мир повнимательнее — так ли он тривиален и безобиден, как кажется?

А вот в японском фильме «Никто не знает» смерть подкрадывается на цыпочках… когда дети спят. Картина Хирокацу Корэ-эда основана на реальных событиях конца 80-х.

Одинокая мать четверых детей (от разных отцов) вместе с потомством вселяется в небольшую квартиру. Дабы не возникло проблем с владельцами дома, младшие переселяются в чемоданах. Отныне квартиранты должны не высовываться, чтобы об их существовании никто не знал. И когда развеселая инфантилка мать сбегает к очередному любовнику, 12-летний Акира взваливает на себя бремя по спасению в огромном мегаполисе своей семьи.

Фильм втягивает тебя в свое пространство, словно бесконечная воронка. Ощущение правды в нем запредельное, особенно удивительное, когда исполнители — дети. Но у Корэ-эды, документалиста в прошлом, — свой секрет. Съемки велись необычайно долго, с осени 2002-го до лета 2003-го. Предлагая детям, забывшим о камере, различные ситуации, он просил их импровизировать, вскоре о камере забывает и зритель.

Троянский конь Голливуда в Европе

Если набережная Круазетт содрогается от рева и полицейские машины блокируют все подъездные пути ко Дворцу Люмьеров, значит, в Канны запущен очередной троянский конь Голливуда и побежденная публика требует хлеба и зрелищ. Она так и кричит: «Брэд!». И вожделенный Брэд Питт — главная звезда нынешней ярмарки тщеславия — царит над толпой (в фильме он длинноволосый жестокий блондин, снимающий доспехи лишь для любовных утех, в жизни — коротко стриженный скромняга в голубом батнике). Точно так же вопит неисчисляемое войско греков, когда бесподобный Ахилл выходит на поле брани и вопрошает притихших недругов: «Ну кто еще против меня?».

Мировая премьера «Трои» — один из главных подарков Канн публике. Многолетний рулевой каннского лайнера Жиль Жакоб призывает и лидеров авторского кино «вспомнить о зрителе, ведь он ничего плохого им не сделал».

Через несколько дней троянский конь достигнет и московских пределов. Исторический колосс продолжает начатую «Гладиатором» моду на масшабные исторические полотна. Кинематографистам надоели путешествия в будущее, в компьютерное зазеркалье.

Сценарист Дэвид Бениофф, судя по всему, человек прагматический. Он и не ставил перед собой задачу перевести громоздкую «Илиаду» на язык кино. Высокий слог и поэтический дух остались за кадром. Из поэмы он вычленил лишь линию взаимоотношений геройских врагов Ахилла и Гектора, обрамив ее фантастически живописной массовкой. Ну а кто хотел «Брэда и зрелищ»? Батальные сцены перемежаются с любовными (лихо переписанными в соответствии с требованиями голливудских законов).

Неужели старательному режиссеру Вольфгангу Петерсону вручат почти 180 миллионов и позволят баюкать зрителя перечислением кораблей?

Петерсон по-голливудски ловко адаптировал Гомера. Уплотнил действие с десяти лет до нескольких недель. Не дал убить Ахилла (куда ж без героя?) до финала. И вовсе не злодейка Клитемнестра Агамемнону смерть «приготовила коварно», но тихий Парис. В отличие от Гомера он снабдил фильм немудреными, зато правильными мыслями, сообщившими ему актуальность и морализаторство: войны всегда выгодны лишь царям; поэзия и слава — лживая маска сражений, под которой — лишь костлявая ведьма смерть; войны, затеянные ради любви и справедливости, на деле разбивают вдребезги и первое, и второе.

...При всех технологических наворотах и звоне монет в каждом кадре нынешнему комиксовому Голливуду с киноклассикой тягаться не по силам. И, следя за противостоянием великих героев Гектора и Ахилла, вдруг вспоминаешь, что режиссер Петерсон вместо «Трои» планировал снимать кино о другой актуальной оппозиции — «Бэтмен против Супермена».