ФЕСТИВАЛЬНОЕ ИНТЕРВЬЮ ВИКТОРА СУХОРУКОВА

КИНОБУДКА

— Вы впервые в жюри. Трудно судить коллег?— Не скрою, были у меня такие ницшеанские настроения — как я скажу, так и будет. Но каждый раз забывал о них, примеривая роли на себя: вот тут бы я поддал жару, а здесь не стал бы суетиться....

— Вы впервые в жюри. Трудно судить коллег?

— Не скрою, были у меня такие ницшеанские настроения — как я скажу, так и будет. Но каждый раз забывал о них, примеривая роли на себя: вот тут бы я поддал жару, а здесь не стал бы суетиться. Единственно возможный подход. А то тут говорили по поводу фильма «Русское»: я, мол, ненавижу национал-большевиков и потому не воспринимаю кино по прозе Лимонова. А если написать в титрах, что это по мотивам Агнии Барто? Мне эта картина понравилась.

— А «Богиня» Ренаты Литвиновой? Правда, что у вас с ней конфликт?

— Конфликта нет, но фильма я избегаю. И мой ангел-хранитель с этим согласен. Я думал остаться в зале и посмотреть все-таки кино, но меня вытащили из зала, попросив приветствовать выборгскую публику на Красной площади.

— Вы не видели картину?

— И нет желания. Потому что на озвучании понял — моя роль не завершена. И объяснений веских этому не получил. Где-то выход должен был быть трагическому монологу отца, потерявшего ребенка? Мне так нравилась роль, когда я прочитал сценарий. Литература великолепная, и тема — «суперженская». Если бы я знал, что моего героя почти не останется на экране, то меньше бы тратился в начальных эпизодах. Чтобы герой исчезал из сюжета незаметно, не грубо, не резко, как это получилось.

— Впредь будете требовать соблюдения сценария?

— Не в сценарии дело, а в отношении. Я вот сейчас первый раз согласился, вообще не прочитав сценарий. Вернусь с фестиваля и поеду на Баренцево море сниматься в истории под названием «Капитан». Это роль акустика на подводной лодке, которой командовал Маринеско. Поношу тельняшку в отместку «Срочному фрахту», где меня Рогожкин забраковал на роль капитана-американца. Еще есть фильм с рабочим названием «Атаман», где я буду играть комсомольского работника, который в 90-х стал бизнесменом и владельцем банка. А еще «Сатисфакция» — это XIX век, мне поручена роль Бенкендорфа, начальника тайной полиции, интригана. И костюмы очень интересные — я буду весь зашнурован в корсет. Как какой-то экстравагантный пистолет. Буду выстреливать в человеческие души. И совсем недавно позвонил вдруг — вот оно, счастливое «вдруг»! — Алексей Балабанов: «Пойдешь со мной?». Конечно, пойду. Роль небольшая, но я очень вдохновенно отношусь к этому предложению.

— Вы переехали из Питера в Москву. Что изменилось?

— Все! 25 лет назад я бросил все и уехал по зову Петра Фоменко в Ленинград. Думал, стану там любимым и знаменитым…

— Но ведь так и произошло.

— Было бы так — не уехал бы обратно. Я же сам из Подмосковья, учился здесь. Как только вернулся — почувствовал себя, как летчик в облаках.

— Питерские обиделись?

— Наверное, но обиделись они тихо. В этом и есть разница. Москва если пошлет тебя на три буквы, то сделает это громко и быстро забудет. Питер не пошлет, но помнить будет долго.

— Но ведь ваши удачные образы были созданы именно на «Ленфильме», с Балабановым…

— Так он же не питерский, как и я! И снимался я только у него. Я его люблю очень, но остальное где? В театре мне стало скучно и душно. Человек выстрадает роль, оденет ее в бессонницу, в тонны кофе, в таблетки, а случись простуда не вовремя — и его заменяют. Конечно, есть ревность. Кино выбирает из десятков тысяч — одного театрального человечка, а остальным как жить?

Вообще-то я человек слабый. Но бросил пить, бросил курить и вот бросил гостеатр, где служил. Ушел в никуда в дни своего 50-летнего юбилея. Громко, скандально, под гимн из собственных матерных слов. Вернувшись в Москву, начал менять кожу. Себя не узнаю: словно из зеркала вышел совсем другой Сухоруков. Хоть имя меняй! В Москве телефон бомбят предложениями. Открылись такие горизонты! Роль Павла I я даже событием назвать не могу, этапом тоже — это чудо. Витя Сухоруков, который бандита играл, бритоголовый, ушастый, с этой щербинкой в зубах, с этой нездоровой суетливостью, мелким шажком — вот он какой, оказывается. «Опарадел» я в собственных в глазах.

— Любите смотреть себя на пленке?

— Люблю. Я же не вижу себя — только героя, персонажа. Не могу придраться к тому, как Сухоруков сыграл Павла.