ВЫЙТИ НА ПЛОЩАДЬ?..
БОЛЕВАЯ ТОЧКА
Антитеррористический митинг начался с опозданием и с минуты молчания — первого и единственного действа, которое соответствовало серьезности и тяжести момента. Остальное уместилось в полчаса (митинг свернули раньше заявленного срока)....
Антитеррористический митинг начался с опозданием и с минуты молчания — первого и единственного действа, которое соответствовало серьезности и тяжести момента. Остальное уместилось в полчаса (митинг свернули раньше заявленного срока). Уместились клонированные речи vip-персон с обязательными заклинаниями: «Будьте бдительны…», «Мы едины…», «Президент правильно сказал, что…», уместились вытащенные из запасников «Идущих вместе» плакаты типа: «Детям — мир и солнце», «Наше дело правое, победа будет за нами», «Россию не поставить на колени»…
Да и сам митинг был пресный, как буханка хлеба, в которую забыли добавить соль. Такое даже хавать невозможно, а есть — и подавно. Пипл и не хавал. Потому что у этого митинга не было бешеной энергетики манифестаций конца 80-х, отчаянной радости августовских дней 91-го, угрюмой решимости октября 93-го, осознанной обреченности выступлений в поддержку НТВ весны 2001 года.
И все-таки этот митинг на Васильевском был узнаваем. Он пришел из каких-то советских приснопамятных времен с их «Свободу Лумумбе!» или «Мы с тобой, товарищ Лучо!». Дежа вю.
А реальность материализовалась в лице мятежного офицера Терехова, который всучил мне листовку с призывом «Русский!», из которой я узнал, что «национализм — это любовь к своей нации!», и вычитал несколько требований, например: «Русским работникам умственного и физичес. (так в листовке. — В. Я.) труда — достойные условия труда и оплаты» или «Перекрыть путь в Россию нерусским мигрантам! Ни одного «черного» или цветного иммигранта на нашей земле!». И это на митинге солидарности с осетинами. Ну-ну…
Такими митингами не то что террор — погромы на рынках не остановить. В довершение ко всему дозвонились бывшие одноклассники из Екатеринбурга: мол, тоже были на митинге, выпили. «Помянули?» — неожиданно для себя спросил я. В ответ — долгое, тягостное молчание. Нельзя задавать таких вопросов, люди просто выпили, имеют право.
«Митинг закончен, расходитесь, соблюдайте порядок!» — вернул меня на Васильевский спуск милиционер с «матюгальником». Толпа разворачивалась спиной к Василию Блаженному и стекала вниз по Варварке. На Славянской площади она, рассеченная милицейскими заграждениями, поднималась к Политехническому и уходила в сторону Солянки. В следующее мгновение это и произошло…
Прорвав милицейский кордон, на пустынную Славянскую площадь выскочил человек — «лицо неславянской национальности», лет 35. Лицо вытащило из полиэтиленового пакета пластиковую бутылку, облило себя какой-то жидкостью и попыталось поджечь. Милиция, к счастью, была начеку. На мужика с бутылкой навалились сразу человек десять. Пока они его трамбовали, выяснилось, что ни у кого нет наручников. Тем временем через площадь с максимальной для его комплекции скоростью бежал пузатый полковник: в левой руке — рация, в правой — наручники. При этом он почему-то орал благим матом: «Снимать не давайте!!! Не давайте снимать!!!». Полковник увидел фотокора, удобно разместившегося рядом.
Фотокора тоже на всякий случай нейтрализовали и только после этого, подхватив несостоявшегося самоубийцу за руки-ноги, бегом понесли к стоявшим на другом конце площади милицейским фургонам. «Куда вы его тащите в толпу?!» — снова взревел бдительный полковник, имея в виду скопление бывших митингующих у милицейского заграждения. Стражи порядка остановились как вкопанные и положили мужика на асфальт. Оставшийся до фургонов путь он уже проделал самостоятельно. После чего его посадили на бордюр, подогнали поливальную машину и долго окатывали водой из брандспойта — отмывали бензин.
«Еще один придурок», — сказал кто-то из милицейского оцепления. Что он имел в виду?
И вообще, что мы наблюдали вечером 7 сентября в самом центре столицы: явление гражданского общества, о необходимости которого вдруг заговорил президент, или просто огромное стечение народа? Ответ каждый может поискать в себе.