В Кисловодске историю продают вместе с нарзаном и грязевыми ваннами

Наш человек обожает лечиться. Потому что главная надежда и опора в жизни — собственный организм. На его оздоровление брошены все резервы. Покатавшись по зарубежным курортам, часть россиян этим летом вернулась на здравницы Кавказа — в Кисловодск, Пятигорск, Ессентуки

Дмитрий Быков
фото: Максим Бурлак

Сегодняшний Кисловодск отражает Россию, и, судя по нему, это вполне приличная страна. Это страна небогатых, но хитрых и упрямых людей, привыкших жить в соседстве войны и научившихся делать деньги из всего. От советской власти в этих людях остались упорство и солидарность, новые времена привнесли некоторую дозу цинизма и предприимчивости, но, в общем, средний класс народился и действует. Это, конечно, не клерки, а бюджетники и те, кто чуть побогаче. Так что с обслуживающим персоналом санаториев у них примерно равные зарплаты и, соответственно, равные отношения.
Раньше все было иначе: в Кисловодске лечились в основном цекисты, смотревшие на врачей и сестер как на обслугу. Теперь здесь курорт для большинства.
Своеобразие Кисловодска всегда было в том, что местность здесь как бы пограничная: и Россия, и Кавказ. Соответственно и назначение у города было двоякое — курорт-крепость. Отсюда бурность здешних романов, постоянно подогреваемых чувством опасности, как термальный источник подогревается жаром дремлющей покуда магмы. Самое точное описание Кисловодска, каким он был в позапрошлом веке, оставил Лермонтов в лучшей русской повести «Княжна Мери». Здесь есть ключевые слова — «ледяной кипяток нарзана» (помните, когда Печорин принимает ванну перед дуэлью?).
Так вот, ледяной кипяток — исчерпывающее определение Кисловодска. С одной стороны, воды, моды, высший свет, с другой — поминутный риск черкесского или чеченского нападения, перестрелки, казаки, охраняющие город… И хотя Кисловодск остался во время нынешних кавказских войн зоной относительного перемирия (терактов в его окрестностях почти не было), Кавказ остается Кавказом. Обустраивать здешние дикие места начали при Александре Благословенном в очередном приступе русской национальной гордости: мы Европа и лучше Европы! В Париж вошли! А какая литература! И реформы! Так будут же и у нас свои минеральные и термальные источники не хуже какой-нибудь Искии. Посещение Кисловодска сделалось модой.
В 90-х сюда ездили только те, кто не может обходиться без вод, в самом деле целебных. И лишь теперь, когда война поутихла, а других здравниц почти не осталось, люди поехали сюда опять. Правда, моря тут нет. Зато есть подземное море. Источников множество, иссякать они не собираются, и нарзанная ванна вполне заменяет купание в море Черном или Средиземном.

Новый пантеон

Что до превращения Кисловодска в модный и почти шикарный курорт, где отдыхающие вынуждены каждую секунду тратить пусть небольшие, но деньги, — это местным врачам и начальникам в совершенстве удалось. И пошли здесь по пути самому традиционному: обрастили каждый камень мифологией. К каждому историческому месту возят экскурсии, что позволяет гражданам культурно проводить время, а местным жителям дает заработок.

Значит, первым делом издается книга «Легенды Кисловодска». Книга увлекательная, с эротическими иллюстрациями и отлично написанная. Излагается история происхождения нарзана: оказывается, в переводе с древнего горного языка это «вода жизни». Были три брата и сестра, все четверо смелые и воинственные. Сестру похитили, братья помчались ее выручать, случилась ужасная битва, отчего ломались вокруг горы и образовалась знаменитая гора Кольцо с дыркой посередине. Отбили сестру, но преследователи нагоняют — как быть? Тогда один из братцев в отчаянии ударил мечом по камню — и тут же из-под скалы забил животворный источник. Братья напились, в них влилась сила жизни — и они отразили супостата. В следующей легенде люди напились из аналогичного источника и превратились в камни, не пустив очередного супостата в свое мирное поселение. Кстати, в этой легенде есть зерно истины: у большинства местных жителей отложение солей и всякий остеохондроз, поскольку все кисловодские воды, включая водопроводную, достаточно минеральны. Ну а эти, видать, пили без врачебных указаний, глотали нарзан стаканами — и закаменели, зато уж и враг не прошел.

Есть отдельный цикл легенд про амазонок. Были, значит, амазонки, ушедшие от мужчин по каким-то своим причинам (грубость, вероятно, им надоела), устроили они матриархат, но одна амазонка влюбилась в чудовищно прекрасного юношу и стала с ним тайно встречаться. Место, где у них устраивались свидания, называется «горячие камни», потому что камни, стало быть, нагрелись от их неугасимой страсти. Там бьет термальный источник, желающие могут окунуться. Потом амазонки, само собой, накрыли влюбленных и хотели было уничтожить прекрасного юношу, но он оказался так прекрасен, что они передумали и всего лишь изгнали пару из горного рая (вот и тропа, по которой они спустились, а тут стоял шалаш, который они построили).

Назначение у Кисловодска было двоякое — курорт-крепость. отсюда бурность здешних романов

Все эти легенды, конечно, в основе своей языческие, и вообще, чуть в России пошатнется господствующая власть или церковь, родное язычество вылезает из-под так и не укоренившегося христианства и властно предъявляет свои права. Пантеон русских языческих богов пополнился Пушкиным, Лермонтовым и Толстым. Вот тут прогуливался Пушкин. Эта тропинка называется пушкинской, источник — пушкинским, вот и памятник поэту среди роз — очень похож на московский. Поэт бредет в задумчивости, явно только что выпив минеральной воды, и много. Естественно, его, как и всех кисловодских активных отдыхающих, больше всего заботит вопрос: где отлить? Все воды в Кисловодске бесплатные, входи в любой павильон и пей сколько угодно. Зато все туалеты платные. Около нарзанной галереи — по пять рублей, а в полукилометре, когда главное требование организма становится настоятельным, уже по десять. Я не дошел до конца терренкура — там, наверное, по 20. И вот идет Пушкин и думает: куда, куда?

С именем Лермонтова связано еще больше легенд: мало того, что в Пятигорске цел лермонтовский домик, но в последнее время тут обнаружился еще и домик княжны Мери. Он упомянут в новейшем путеводителе. Почему именно он? Да он один уцелел от старого Пятигорска. Стало быть, тут и жила княжна. Вообще к Мери относятся как к совершенно реальному лицу (и большинство кисловодских отдыхающих в конце 1830-х годов — когда Лермонтов тут побывал и все придумал — тоже были уверены, что речь идет о них: это я, я та бледная девушка, которая знает алгебру!). А вот сюда Лермонтов любил ездить на закате (демонстрируется беседка, построенная еще братьями Бернардацци). А здесь — место дуэли, самый популярный экскурсионный маршрут, и продаются здесь вещи, которые нельзя не купить, — быстро и хорошо изданный альбом лермонтовских кавказских акварелей, биографические материалы и миниатюрное издание стихотворения «Спор».

Из Толстого тоже выжали все, что могли: во-первых, неподалеку он писал «Казаков». Ну, то есть переживал описанное. И лечился тут, предпочитал сульфатную воду, потому что страдал хроническим колитом. Всякий, кто пьет сульфатную воду, начинает чувствовать себя немного Толстым. Показывают несколько мест, где он встречался с казачками, и обещают даже познакомить с потомками тех казачек.

Измученные нарзаном

Кисловодск стремительно переориентировался на те товары и цены, которые наиболее востребованы именно сегодняшним отдыхающим контингентом: нефтяниками (не владельцами скважин, а сотрудниками нефтедобывающих компаний из Сургута или Тюмени), льготниками, врачами. Людям предлагается местная экзотика — кинжалы, папахи и бурки. Рога (роги?) в разнообразной серебряной отделке — это уж как водится.

Еда — особенное кисловодское достижение, ибо она здесь на каждом шагу. Город до такой степени заставлен кафе, киосками, открытыми верандами, павильонами и просто мангалами, что всякий отдыхающий не может не купить шашлык трижды в день (цены более чем божеские). Открытые и закрытые хачапури удаются местным производителям на ура. Бутылка вина стоит от 30 до 40 рублей — дешевле хорошего пива.

Создание собственных достопримечательностей — главный путь развития русских городов на ближайшее время

Главное же — что постсоветский человек обожает лечиться. Ему изменило все — от Родины до заграницы, и потому главная его надежда в жизни — собственный организм. На оздоровление этого организма он бросает все резервы. Вот почему в Кисловодске, Пятигорске и Ессентуках нынешним летом столько народу. У пенсионеров одно развлечение — разнообразное лечение, и здесь уж местные жители делают все возможное, чтобы клиент насладился по полной программе. Иному скажешь — здоров, доверительно рассказывал мне врач одной ессентукской здравницы. Так он обижается! Около нарзанных ванн — толпа, в нарзанных галереях — столпотворение, и есть фанатики, ежедневно отмахивающие все 12 километров терренкура. Это внимание к собственному здоровью, к малейшим отправлениям организма — вообще удивительная черта нового человека: у него не осталось больше ничего безусловного, любая другая реальность иллюзорна. И поэтому в Кисловодске так много палаток с сульфатной и доломитной водой, так много саун и массажных кабинетов, такое количество лечебных чаев и волшебных травяных сборов плюс непременные виноградные соки и прочие напитки — это тоже для здоровья хорошо, уверяют продавцы.

Когда-то Лермонтов задумывал здесь «Героя нашего времени». У него получился грустный роман о неприкаянном человеке, который умнее всех, но не находит своим способностям никакого применения. Кисловодск — курорт нашего времени, и герой этого времени выглядит совершенно иначе. Он нашел применение всем своим способностям до единой. Поэт пишет местные легенды, художник рисует портреты отдыхающих, историк придумывает или раскапывает великое прошлое, врач прописывает воду от всего, портной шьет сувенирные бурки, отдыхающий заполняет свой досуг прогулками и поездками по местам былой славы. Все счастливы и сыты — в тех пределах, в каких это сегодня возможно. И жизнь бьет таким же неутомимым ключом, как нарзан из окаменевшего горца. Ибо русская жизнь — как вода: везде протечет и никуда не денется.

Курорт нового времени