УЛИКИ ДЛЯ СУДА ИСТОРИИ
ТЕАТРАЛЬНЫЙ БИНОКЛЬ
В «Театре.doc» вышел на сцену новый документальный спектакль. Вот только к данному проекту театральные дефиниции подходят плохо. «Сентябрь.doc» составлен из материала форумов и чатов Рунета сентября 2004 года. В дни Беслана. И сразу после...
В «Театре.doc» вышел на сцену новый документальный спектакль. Вот только к данному проекту театральные дефиниции подходят плохо. «Сентябрь.doc» составлен из материала форумов и чатов Рунета сентября 2004 года. В дни Беслана. И сразу после развязки.
Это не о Беслане. А о реакции на Беслан. Подлинные лабораторные срезы самой неподконтрольной, непричесанной реакции — в Сети.
Режиссеры спектакля Михаил Угаров и Руслан Маликов. В проекте приняла участие драматург Елена Гремина. Работа Угарова и Греминой над этими подлинными текстами — не литературная. Она сродни работе историка, социолога, психоаналитика. Или врача судебной экспертизы.
И свидетельство и освидетельствование «широких слоев» социума.
Эксперт — не прокурор и не адвокат. Он предоставляет материал (и какой!) суду. Здесь, вероятно, — суду истории. Только он еще когда будет.
Михаил УГАРОВ рассказывает о спектакле. Выводы из этой хроники делать почти невозможно. Сам ее текст резок, как запах нашатыря.
Расслабленному сознанию это необходимо. Потому что война, как и разруха, начинается в головах.
— Начала смотреть сайты Лена Гремина. Сразу, в те же дни. Форум «Кавказ. Центр», «Кавказ.орг», русские форумы и чаты националистического толка. Потом зашли дальше… Очень горячим оказался Сахалинский форум. Видимо, от расстояния реакция стала еще сильнее. И какие-то совсем непредсказуемые сайты, вроде форума «Строгино». Форумы осетин, ингушей, дагестанцев. Татарские… Весь материал собрался с 1 по 10 сентября.
С 11 сентября по Сети четко пошла другая волна: люди пытались сформулировать итоги. А это… это оказалось невозможно.
Мы тоже не делали выводов. Мы сохранили выбросы. Первую реакцию народонаселения. Именно людей, не причастных к событиям впрямую.
Так набралось 200 страниц сырого материала. Я стал его давать разным людям: почти никто не смог дочитать до конца. Не потому, что скучно, — наоборот! Всех начинало колотить: «Двадцать страниц осилил — больше не могу».
Причем сами-то рассуждения на форумах довольно однообразны. Но, видимо, такая энергетика раздора вложена, что от нее и колотит…
Вторым режиссером «Сентябрь.Док» стал Руслан Маликов. Он чрезвычайно спокойный человек. Он выдержал этот материал. А изначально круг режиссеров был шире. Но многие сказали: «Колоссальный документ! Только я не буду с этим работать. Потому что меня трясет».
У меня самого это есть. И у актеров. Первые наши репетиции иногда срывались в истерики. Кончались криком: «Я не буду это произносить!».
— А ваше ощущение от 200 страниц «исходника»? И от тех сорока страниц, что вошли в спектакль?
— Я все время повторяю себе фразу Фассбиндера: «Не можешь изменить ситуацию — тогда опиши ее». Свидетельствуй. Пройдет время, и по твоему свидетельству кто-то что-то поймет. Историки. Через полвека — несомненно.
Есть очень хороший жанр: устная история. Рассказы частных людей о том, как именно они переживали что-то общее, ключевое. И в проекте «Сентябрь.doc» театр verbatim как раз впрямую смыкается с этим жанром.
— В США много работали в этом жанре. Например, сделан двухтомник «Тяжелые времена»: рассказы людей об их личной борьбе с Великой депрессией. Там книги oral history вошли в программы университетов.
Но вы-то взялись точно угли из ада руками выгребать.
Мнения сторон друг о друге чудовищны. Самые льстивые рассказы о райских гуриях для шахидов? похоже пришли на форумы из безопасных мест.
Но есть и список погибших в таком-то квартале Грозного. Есть стихи на русском о социальной безвыходности в сравнении с русским сверстником. Этот голос — человеческий. Редкость для обеих сторон…
— Когда лезешь в эту речевую кашу, виден очень разный характер пафоса. Чеченский — прямой, открытый: вот родина, вот Аллах, я немедленно попаду на небеса, там будут гурии, зеленые птицы в раю…
Пафос русский… Он вообще совершенно иной.
Скорее страх пафоса. Уход в сарказм. Иногда в чудовищную шутку. В отстраненность. В мат. В какую-то общую заторможенность. В самом достойном случае человек (явно образованный, лет тридцати) пишет, как следует вести себя в заложниках: «Даже в сытой Америке один из лайнеров упал не там, где надо, потому что какие-то программисты устроили драку». Есть честное признание: я вообще об этом не думаю, я днем учусь, ночью работаю, мама обследуется в больнице, а мне еще Людку провожать на тот конец города.
А есть тексты предельно циничные. Или полные такой ненависти…
— Есть даже анекдот. За гранью любого фола. Явно «наш». Потомок садистских стихов 1980-х, только далеко шагнувший. И про реальность. Теперь уже я не хочу это произносить… Он подлинный, этот анекдот?
— Да. Да! В Сети же есть целые разделы «Анекдоты о Чечне». И я их снимал с компьютера, выбирал. Этот самый страшный. Тех самых дней.
— «Заторможенность» русской половины текста адекватна апатии общества? Что можно сказать о российском социуме по «Сентябрь.doc»?
— Я о части российского общества могу сказать. О той, к которой принадлежу. Мы сформулировали, когда репетировали: «Третий лишний».
Средства, которые использует та и другая сторона, — чудовищны. А разговоры об экономической природе этой войны… Я им верю на слово. Но и не верю. Потому что я не понимаю, как все это может происходить из-за нефти!
Есть растерянность. Понимание того, что происходящее немыслимо. И того, что это немыслимое происходит на самом деле.
Тогда возникает ощущение «третьего лишнего». Нельзя сказать «третьей силы», потому что здесь нет силы. Что остается? Свидетельствовать.
— У вас нет ощущения, что вышло еще и свидетельство отсутствия четкого национального фокуса внутри нас самих? За кого мы, кто нам свой? Что такое для нас русскость, что такое наша собственная русскость?
Это и в 1980-х было не больно ясно. Теперь — совсем потемки.
— Да! Я не говорю про государство и государственность: даже трогать не будем эту тему. Но именно национальное чувство — оно ведь есть. Ну есть оно у меня.
— И у меня есть. С тем же «ну» в начале фразы.
— Только оно какое-то прибитое всегда. И очень личное. Получается, что сейчас у каждого есть совсем маленькая и совсем своя родина. Что-то, что данный человек по личному разумению «выбрал в свою Россию». Но и только.
— Да. И этого кое-как хватает для частной жизни. Но и только.
— С этим «отсутствием пафоса» у нас вышла такая история в мае, в Нанси. На этот фестиваль были приглашены «Театр.doc» и Центр Рощина и Казанцева. С актрисой Олей Лапшиной была ее дочка Маша, семи лет. А Маша замечательно поет! Мы ехали из аэропорта. Маша пела «Прощание славянки».
Сидишь в автобусе — и слезы начинают течь. Ни от чего. А льются…
Поэтому на прогоне «Сентябрь.doc» я ее попросил: «Маш, выйди на сцену и спой». Мы сидели в темном зале. Я видел, что актеры мои плачут.
Но чувствовал в то же время, что невозможно Машу ввести в этот спектакль. Почему-то нельзя. Почему-то это будет ложь. В любой спектакль об Отечественной войне — да! Но не в этот. Слишком уж не та война…
«Сентябрь.doc» — не про Беслан. А про то, что кипит в коллективном бессознательном. Про паранойю, которой одержимо общество. И китайцы вот-вот захватят Сибирь, и черных всех выслать, и русские свиньи, алкоголики — мы включили все. Каждая реплика есть в полном варианте текста: с интернет-адресом, датой, с ником автора. Все они документальны.
Кстати, я слышу сходные тексты и от людей вокруг себя. И все чаще.
Он намеренно неполиткорректный, этот спектакль. Потому и вызвал манифестации на фестивале в Нанси. И в Москве его многие не принимают. Причины тут и там диаметрально противоположные.
— А что происходило в Нанси?
— На некоторых репликах зрители просто каменели в креслах. Особенно интеллектуалы… А еще там есть «Общество защиты Чечни от России», в котором самих чеченцев, собственно, нет. Город Нанси принял двадцать чеченских семей на жительство — но они в это не вмешиваются, даже слышать не хотят. Их не было на манифестациях. И на спектакле тоже.
Были молодые французы, активисты общества. Человек пятнадцать. Они распространяли листовки протеста. При этом сами спектакль не смотрели.
— «Русский спектакль о Чечне» — и этого достаточно для протеста?
— Ну да. Потом было обсуждение, явились те же молодые люди. Они кричали: «Как вы можете себя считать свободным театром, если вы на финансировании у ФСБ?». Я растерялся: непонятно было, что им доказывать?
Это было б смешно… Но это не было смешно.
А в Москве реакция другая. Много людей выражали возмущение нашей «прочеченской позицией». Подходили после спектакля со словами: «Еще немного, и я бы дал в морду». И мы ссорились на репетициях, хотя актеры мои — чудесные люди. Энергетика раздора так и ломится из текста. Наверное, это и есть театр… когда сценическая провокация так развязывает чувства…
— Вышла общая энцефалограмма. Виден воспалительный процесс. Спектакль пойдет на фестивале «Новая драма»?
— Да, два раза. На сцене Центра Мейерхольда. В Нанси он шел в зале на 400 мест.
И странно… В мае были прогоны в Москве. Театральные люди уже рассказали друг другу, что это тяжело, что колотит, что выходишь в депрессии, что ни о каком «духоподъемном вечере» или «приятно проведенном вечере» речи быть не может. Но сейчас, перед открытием сезона, постоянно звонят в театр, спрашивают, когда будет «Сентябрь.doc». Зачем-то он людям нужен.