Маркус Толльманн в Русском музее

выставка современное искусство

В Мраморном дворце открылась выставка немецкого художника Маркуса Толльманна. Его экспрессионистическую живопись, рисунки и скульптуру показывают в рамках программы Музея Людвига в Русском музее по приобщению отечественной публики к вершинам актуального искусства Германии. За что к ним приобщили господина Толльманна, так и не смогла понять АННА Ъ-ТОЛСТОВА.

Согласитесь, мало найдется современных художников, которым предисловие к каталогу пишут министры обороны. А вот министр обороны ФРГ доктор Петер Штрук предисловие для Маркуса Толльманна написал — его на вернисаже вслух зачитывали. В нем доктор Штрук, в частности, сказал, что толльманновское творчество является "посредником между магическими слоями сознания". Прозвучало как намек на какое-то психотропное оружие. И фотография художника на приглашении — здоровенный пузатый детина тычет пальцем в зрителя, как красноармеец с мооровского плаката "Ты записался добровольцем?" — выглядела вполне воинственно. Да и сам господин Толльманн по-генеральски вальяжно объявил, что произведения его все сами скажут за себя, и приказал считать выставку открытой.

Произведения — будь то огромные картины кислотных цветов, раскрашенные деревянные рельефы, проволочная скульптура или такие же "проволочные", одной линией сделанные рисунки на больших листах бумаги — тоже кажутся агрессивными: руки, ноги, попы, груди и другие органы выпирают из них во все стороны, как сабли и пушки из арматурных композиций в ампирном декоре. Говорят они вообще-то только об одном слое сознания, который со времен доктора Фрейда магическим никому уже не кажется. Однако эта сексуальная агрессия в малых дозах может быть даже полезна: панковская картина с парой голых девиц, нацелившихся на тебя зелеными попами и алыми грудями, вполне способна оживить стерильный офисный интерьер. Господин Толльманн, будучи весьма успешным дизайнером (он, например, делал эскизы тканей для модной марки Joop), такой стратегический потенциал своего творчества явно учитывает.

За спиной сорокалетнего Маркуса Толльманна и правда стоит тяжелая артиллерия: весь арсенал современного европейского искусства. Он сын Гюнтера Толльманна, замечательного экспрессиониста "информельного" толка, который участвовал в первых акциях Йозефа Бойса. Вот у папиного друга Йозефа Бойса Толльманн-младший как раз и брал пятнадцати лет от роду первые уроки рисования. Потом ездил в Лондон — стажироваться в мастерской самого Фрэнсиса Бэкона. Потом занимался с отцом. Словом, неплохую прошел школу. Эту школу любят обнаруживать в его работах. Дескать, обнаженная плоть, истерзанная эротическими экспериментами, это у него от Бэкона. А старый добрый немецкий экспрессионизм — от батюшки. Только у Толльманна-старшего, еще мальчишкой имевшего неосторожность спародировать эсэсовца в кабаретном выступлении и за это отправленного в концлагерь, в живописи был настоящий трагизм. У Толльманна-младшего — никаких трагедий, напротив, ощущение сплошного жизненного благополучия.

В сущности, его искусство — это такой актуальный вариант академизма, в котором отовсюду понемногу всего надергано: "новые дикие", граффитисты, "Кобра", информель, даже поздний Пикассо и обожаемый в Германии Макс Бекманн. Но у всех у них, у "диких", ньювейверов, у Пикассо и Бекманна, были боль и надлом. Здесь же никаких надломов. Опусы Толльманна-сына этим рваным, надрывным языком бодро рапортуют о том, что жизнь удалась. То же чувство бывает, когда какой-нибудь XIX века академист слижет у Караваджо позу замученного апостола, чтобы изобразить Нарцисса, любующегося своим отражением в ручье. Так что в сухом остатке самое сильное впечатление на выставке произвело, конечно, обращение министра обороны ФРГ доктора Петера Штрука.

Залп вхолостую