Кому оппозиционеры, а кому и наиболее социально пассивная группа граждан: российская молодежь глазами французского социолога

Юрий Васильев

Странная вещь: оппозиционная молодежь на улицах России уже есть, а полноценных научных исследований, ей посвященных, еще нет. Зато есть социолог Карин КЛЕМАН - француженка, троцкистка и антиглобалистка, 12 лет назад приехавшая в Россию изучать рабочее движение, да так и оставшаяся в стране: «здесь интересно». Карин - научный сотрудник Института социологии РАН и директор неправительственного института «Коллективное действие». Два института сравнительно недавно начали специальное исследование оппозиционной молодежи. А эскиз социологического портрета молодого бунтаря Карин Клеман согласилась набросать уже сейчас.

- Общая ситуация сильно отличается от той, что сложилась, например, во Франции перед массовыми студенческими и рабочими выступлениями мая 1968 года, - полагает Клеман. - Российская молодежь в целом очень пассивна, я бы сказала, что это наиболее пассивный социальный слой в России.

Даже «наиболее»?

Да, несмотря на весь шум, который вокруг нее поднимается. Молодежь проявляет конформизм, с охотой принимает те ценности, которые ей предлагают СМИ. Главное ее стремление - карьерная самореализация. Активная молодежь есть, она шумна и полна решимости, но это меньшинство. Оппозиционная модель мышления российской молодежи не свойственна, в отличие от той же французской молодежи. У нас оппозиция, если угодно, стабильная социальная мода.

Значит, российская молодежь, выступающая против строя, - это не вписавшиеся, неудачники?

Неудачников, для которых двери в карьеру закрыты, сегодня в оппозиционной молодежной среде России гораздо меньше, чем в начале 90-х. Сейчас в протестное движение идут многие молодые, которые могли бы сделать блестящую карьеру. Они идут на это осознанно, по идеологическим соображениям.

Каков же процент активного меньшинства?

В целом по стране, по нашим прикидкам, социально активной молодежи - не более пяти процентов.

Насколько эти пять процентов готовы устроить майдан-2004 или Сорбонну-1968 - то, чем пугают народ «Наши»?

Психологически, конечно, готовы. Другой вопрос, получится ли. За ними мало людей: акции «Обороны» или АКМ вовсе не массовые - они просто хорошо освещаются в СМИ. Вопрос в том, удастся ли им и другим молодым оппозиционерам найти точку соприкосновения с другими слоями общества, с «обычными» людьми. Пенсионеры пока проявляют себя гораздо более активно, чем молодежь. Закон № 122 обидел не только пенсионеров, но и студентов: у них отняли льготный проезд, дешевые столовые, еще какие-то привилегии. Тем не менее где вы видели массовые студенческие выступления против монетизации льгот? Чуть-чуть - несколько процентов от этих пяти. И все... События же 1968 года были жестко увязаны с экономическими требованиями. Студенты начали с протеста против общества потребления. И нашли широкую социальную поддержку.

Кроме того, молодежь была очень политизирована. Все читали Сартра, Мао, Троцкого. И при этом - консервативная, закрытая система образования, жесткие правила: девушки не могли встречаться с парнями в стенах общежитий. Сартр был исключен из учебных программ.

То есть все это плюс экономические требования равно массовым выступлениям? Тогда нам не хватает только усиления борьбы за нравственность.

Про Сартра и прочих не забудьте. И про компартию Франции и профсоюзы: они имели огромное влияние на рабочую среду. В России же влияния ни КПРФ либо иной оппозиционной партии, ни развитых, неподконтрольных власти профсоюзов не наблюдается.

На Украине с партиями и профсоюзами еще хуже, чем в России. Не говоря о Сартрах. Однако - майдан.

Там были явно сфальсифицированные выборы, в которых участвовали два равноценных политика. И был протест - отчасти спонтанный, во многом организованный, но вполне реальный. В России же фигуры, близкой по политическому весу к Путину, пока нет и вряд ли в ближайшее время появится.

Значит, и политический фактор молодежного протеста пока виртуален?

Политика российских властей - пожалуй, единственный существенный фактор такого рода, играющий на руку молодой оппозиции. С другой стороны, я вижу, что стараниями молодежных активистов сейчас создаются обновленные политические институты. Да, они говорят о майдане, об оранжевой, красной и какой угодно революции - и при этом начинают участвовать во всех возможных оставшихся выборах: муниципальной власти, законодательных собраний в регионах. То есть ищут все пути изменить власть изнутри.

Или сделать свою карьеру в нынешних институтах власти?

Будем смотреть по результатам. Мне кажется, что без контроля снизу, без сильного влияния партии, коллег по общественному движению, сочувствующих и избирателей - без всего этого любой политический лидер подвергается слишком большому риску испортиться, что ли. Это касается и оппозиции вообще, и молодой оппозиции в частности. Пока же ясно, что молодые оппозиционеры готовы испробовать все методы вхождения во власть - и «площадные», и «общепринятые».

Отсюда - три пути. Либо свободомыслящая молодежь идет парламентским путем в институты власти, что проблематично; либо протест - не только молодежный - прорывается в совершенно непредвиденную сторону; либо немногочисленные студенты продолжают беспокоящую, но отнюдь не болезненную для власти уличную деятельность.

Вижу четвертый путь - участие молодежи в борьбе других слоев общества за гражданские права. В Москве есть, например, движение жителей общежитий против выселений, ему помогает левая молодежь - АКМ, СКМ, троцкистские группы. Или движение против незаконных застроек во дворах - тут тоже активны левые плюс молодые «яблочники». Разворачивается кампания против повышения тарифов на услуги ЖКХ - здесь объединяют свои усилия почти все молодежные движения...

Туговато с Сартрами