Власть больше не валяется под ногами
Никто так и не смог объяснить москвичам, зачем нужна Городская Дума. Это – вполне банальный и самый очевидный результат прошедших выборов. Та треть москвичей, которая все же пришла голосовать, разделилась пополам: чуть меньше половины решила спокойно согласиться с выбором Юрия Лужкова, имея в виду поддержать его самого в ипостаси «Единой России», остальные в разной пропорции заявили разные партийные пристрастия. Причем тоже из весьма общих соображений, а не по поводу Московской Городской Думы конкретно - за демократов или за коммунистов. Ни те, ни другие ничего особенного, впрочем, не сделали и не сказали.
Похоже, несмотря на опасения Сергея Митрохина, так сказать, «процедура подсчета» все-таки не опустит «Яблоко» ниже 10% и таким образом оно получил три мандата, КПРФ (благодаря снятию «Родины») - 4, остальные 28 - за «Единой Россией».
Какую-то интригу вызвали лишь партийные выборы (благодаря «Родине» и кампании против «Яблока», которую вели с помощью гнусной партийки с ироническим названием «Свободная Россия»). Так и только так в публичном поле проявился главный конфликт выборов: «Родину» снимала городская команда, а против «Яблока», похоже, играла федеральная. Но это даже и не важно: и то, и другое могло бы и не иметь никакой логики. Нервность властей связана не с составом Думы, а с вопросом о власти в Москве, который решается без избирателей. А инстанция власти здесь одна.
Некий намек на то, как могла бы состояться конкуренция на этих выборах, сделала «Родина»: надо общаться с населением по поводу какого-либо опасного, табуированного содержания повестки дня. Это - единственный способ прорваться к какой-то части правды, заставить правящую партию отвечать. Другое дело, что содержание, предложенное «Родиной», было подлое. Использовать агрессию большинства против бесправного меньшинства, которое ни легально, ни каким-то иным способом ответить не может, – опасное свинство. И это свинство вне зависимости от того, нарушил ты при этом закон или нет.
Суд, сняв «Родину», конечно, тоже не прав. Но, как было сказано выше, инстанция власти у нас одна, и суд у нас тоже – Юрий Лужков. А он, по счастью, не любит заигрывания с ксенофобами. Хуже то, что мы не знаем характера того, кто придет ему на смену, и не можем на это повлиять.
Несмотря на нервы, почти половина мест в Гордуме Юрию Лужкову была гарантирована заранее. Это 15 одномандатных мест, на которые, судя по всему, в результате «картельного» сговора никто, кроме кандидатов от «Единой России», и не претендовал. Вернее, были редкие округа, где «Яблоко» или КПРФ выставили сильных кандидатов, но почему-то, как заметил Дмитрий Орешкин, исключительно против сильных кандидатов от «ЕР».
Так, например, фигура федерального уровня в КПРФ, Николай Губенко, был «поставлен» против спикера Гордумы Владимира Платонова, что облегчило жизнь Избиркому. Проигрыш сильного кандидата от оппозиции сильному кандидату от власти вполне объясним. А если бы Николай Губенко был бы «поставлен» против слабых кандидатов от Лужкова, то считать голоса было бы гораздо сложнее, пришлось бы больше «подправлять результаты». Но и так Губенко и Платонов долго лидировали по очереди, пока у Платонова откуда-то не появились лишние необходимые проценты.
Таким образом, Юрий Лужков получил свою Думу, удобно дополненную небольшим количеством «оппозиционных» депутатов. Надо признать, что насколько нынешний московский мэр понимает, что нужно делиться с народом материальными благами, в той же мере он понимает, что какое-то политическое разнообразие ему не помешает.
Можно, конечно, быть и щедрее в смысле представительства в Думе разных партий, но Юрию Лужкову нужны были почти все места. Дело в том, что в сложные моменты политически верными людьми не разбрасываются, и почти всем прошлым депутатам надо было обновить мандаты. Ведь власть в Москве, как и режим в России, стоит на принципе личной преданности. Может быть, Юрий Лужков и Владимир Путин в душе даже и демократы, но сейчас такие дни пришли, что власть и даже отдельные позиции во власти так просто не отдают. Будет борьба по всему фронту, за каждое место и за каждую позицию, потому что ставки высоки, а собственность и влияние поделены. И каждый кусок личной лояльности чего-то стоит.
В любом западном руководстве по избирательным кампаниям написано, что перед регистрацией и принятием решения об участии в выборах необходимо провести переговоры с группами элит, влиятельных представителей общества, которые могут повлиять на результаты. Эта стадия есть во всех демократических странах. Но у нас на этом все и заканчивается. На федеральных выборах - с 2003 года, на московских – с 1998-го.
Только представители бюрократии, наиболее близкой к территории выборов, могут повлиять и влияют на результаты. Другие этого права лишены, за счет понятной механики принуждения, основанной на том, что власти могут вмешаться тем или иным образом в бизнес и в частные интересы «элиты». Это, конечно, выгодно бюрократии, потому что деньги политического и бизнес-лоббизма целиком идут через исполнительные структуры – выборные структуры уже почти ничего не решают. Это же гарантирует относительную несменяемость бюрократии на некотором отрезке времени. Но избиратель оказывается не нужен.
Московский опыт показывает, что условный сговор есть и между центральной и региональной бюрократией. Федеральные власти могли бы жестче играть на региональных выборах, что могло бы обозначить реальное пространство для политики и позволить и без всякой назначаемости губернаторов менять лидеров, поддерживать и ослаблять различные политические силы, начать разговор напрямую с населением регионов, минуя губернаторов. Это в некоторых регионах было жизненно важно, например, на Кавказе.
Однако система чиновничьей малосменяемости, завязанная на механику «Единой России» и безальтернативных выборов, похоже, для правящих групп на этом этапе важнее, чем вопросы целостности страны.
Но известно, как кончаются режимы, стоящие на личной преданности. Предательством.