ПРИЙТИ ПО-АНГЛИЙСКИ

ТЕАТРАЛЬНЫЙ БИНОКЛЬ

Фестивали национального искусства — вещь в Москве обычная, но фестиваля современной британской драматургии еще не было, этот — первый. И хорошо, что теперь он есть: по крайней мере, можно познакомиться с текущими новостями и подсознанием...

Фестивали национального искусства — вещь в Москве обычная, но фестиваля современной британской драматургии еще не было, этот — первый. И хорошо, что теперь он есть: по крайней мере, можно познакомиться с текущими новостями и подсознанием страны, которые, по новой моде, в пьесах отражаются куда более объективно, чем в массмедиа. Тем более что Великобритания стала второй родиной для многих россиян, добровольных и вынужденных эмигрантов.

О феномене британской драматургии «Новой» рассказала Татьяна ОСКОЛКОВА — переводчик фестивального хита «Продукт» Марка Равенхилла и куратор программы Class Act, по которой 40 детей из Ингушетии, Северной Осетии, Кабардино-Балкарии и Москвы учились писать пьесы и придумывать через них мирные сюжеты своей жизни (эта затея, впрочем, заслуживает отдельного разговора, который непременно произойдет на страницах «Новой»).

— В чем особая привлекательность, «британскость» британской драматургии?

— Во-первых, британцы умеют очень внятно рассказывать историю. В российском театре главный человек — режиссер, а в британском — драматург. У нас режиссер может увидеть созданный драматургом мир очень по-своему. Британцы исходят из того, что мир уже создан драматургом, история им уже рассказана. Примеры из фестивального списка — пьесы «После конца», «Искусственное дыхание».

Большинство пьес попали на фестиваль благодаря двухгодичному семинару молодых театральных переводчиков, который мы с Сашей Дагдейл проводили под эгидой Британского совета. Саша, прекрасно говорящая по-русски, составила лонг-лист, из которого сообща были выбраны пьесы.

Очень любопытное явление — Мартин МакДонах, это тот случай, когда русская душа откликается мгновенно. МакДонах рассказывает об Ирландии, маленькой стране, а сознание жителей маленькой страны и большой очень разнится. Страстность ирландцев, их странность, гигантская теплота и юмор — все это нам близко и легко принимается.

В Британии есть целое направление поэтических пьес, почти стихотворений. Классикой в этом направлении является пьеса «Ножи в курицах», Knives in Hens. Речь идет о маленьком хуторе, из которого вырастает ощущение большого мира и крупных человеческих страстей.

Еще одна пьеса поэтического направления — «Порция Кохлан» ирландки Марины Карр — написана по заказу роддома. Чрезвычайно мрачная история семьи на фоне кусочка земли, маленькой речки и невероятной привязанности к месту, к звездам, которые могут быть только над этим полем. Это черта именно ирландских пьес — сильная привязанность к своей родине.

«Британскость» еще одного сорта — это, конечно, Кэрол Черчил, она представлена пьесами Top Girls и «Далеко». Ее пьесы важны для понимания британского социально-политического аспекта. Они трудны и не всегда увлекательны в понимании широкой публики. У Черчил трагическое ощущение неверного хода вещей. Это драматургия нравственного предостережения, об этом трудно писать интересно, но очень интересно думать.

— А Марк Равенхилл остается ключевой фигурой британской драмы?

— Да, Равенхилла Москва знает. Дважды премьеры по его пьесам прошли шумно, было немножко скандала; в театре иначе нельзя, это же не библиотека (Shopping & Fucking Ольги Субботиной, «Отчетливые полароидные снимки» Кирилла Серебренникова. — Е.В.). Равенхилл талантлив, он слышит пульс времени. Пьеса «Продукт», которую он сам сыграет 5 июня, о том, на какой грани сегодня стоит мир, расколовшийся на мир ислама и остальной мир. Равенхилл играет голливудского продюсера, уговаривающего актрису сняться в фильме о любви молодой успешной женщины к мусульманину, который оказывается террористом. Они встречаются в самолете: она — вся в «Версаче», он — в бурнусе, в сетке переднего кресла у него нож, а в отделении ручного багажа — молитвенный коврик. По прилете в Хитроу оказывается, что 18-летнему арабу негде жить, и он поселяется у нее в роскошном лофте. Бешеная любовь. К нему начинают приходить какие-то люди, у каждого из них с собой нож и молитвенный коврик, и скоро она понимает, что она — в центре заговора. Равенхилл подводит к вопросам: как европейцы понимают ислам, во что материализуется недоверие и как чувство страха принимает участие в событиях. И это тот случай, когда все равно, британский зритель сидит в зале или российский.

Британский современный театр вообще более разговорный и политизированный, чем наш. Я много лет подряд спрашиваю: «У вас есть пьесы о любви?». — «Нет!». Британцы любят порассуждать. Потому в пьесах Кэрол Черчил герои рассуждают о политике премьер-министра Великобритании, американского президента, тогда как по нашим меркам серьезный разговор о политике с разбором и анализом надо заводить где-то еще — не на театральных подмостках. Мы, как всегда, больше про чувства, они — больше про идею.