В любой трагедии есть жертвы и герои. Героиней трагического рейса 788, разбившегося три недели назад в Иркутске («Огонек» писал об этом в № 29), стюардесса Виктория Зильберштейн себя не ощущает, хотя благодаря ей спаслось 20 человек. 20 жизней вместо 20 смертей. Накануне выписки из Склифа «Огонек» побеседовал с Викторией. О жизни. О любви. О страшном рейсе

Андрей АРХАНГЕЛЬСКИЙ
Фото Льва ШЕРСТЕННИКОВА

Страшнее авиакатастрофы только интернет: там сегодня нет спасения никому - ни мертвым, ни живым, ни еле выжившим в иркутской катастрофе. Не щадят там и Вику Зильберштейн, девушку 22 лет, стюардессу, сумевшую в этом аду открыть аварийный люк под крылом самолета - это спасло 20 человек рейса 788 и ее саму. На интернет-форумах в этом ее и упрекают. Что не сгорела заживо. Что осталась жива.

«Она стюардесса, это ее работа, ей за это деньги платят. Вот если бы она вынесла из огня на руках ребенка, вот тогда можно говорить о подвиге» (форум газеты RBC Daily). «Журналюги ухватились за фамилию и теперь раскручивают, мол, еврейка спасла русских». «20 человек спасли, а остальные сгорели. А потом начали из ничего делать героя. Так за что ей премию дают - за сотню погибших неевреев?» (sejko.livejournal.com).

Это не звери какие пишут на форумах, не животные. Наши соотечественники, россияне. «Обычные люди».

Вику тем временем готовят к выписке из Института Склифосовского. Она пробыла здесь две недели, а до этого - еще в иркутской больнице. Мы гуляем по Ботаническому саду, в двух шагах от Склифа. Мы оба старательно избегаем говорить о трагедии. Просто болтаем.

- У меня папа в общем, как бы это сказать, простой, без ужимок - директор совхоза в Сибири, под Куйбышевом. Это не тот Куйбышев, который теперь Самара, а другой, небольшой городок, в Новосибирской области… Он сибиряк такой настоящий, папа мой. И я сибирячка. Я там прожила до 2004 года, пока не переехала к маме с сестрой, в Москву. Мама работает, сестра учится в академии Госслужбы. Родители развелись, но у них нормальные, цивилизованные отношения. Дедушка - папин папа, Михаил Беркович, - он был такой настоящий интеллигент: все деньги на книги тратил, огромная библиотека, за всю жизнь от него ни одного матерного слова мы не услышали. Он портной был по профессии, обшивал весь город.

Типичная такая еврейская профессия: портной.

Да. У него и судьба вполне еврейская: он в 39-м году бежал из Польши, которую немцы оккупировали, жил в Белоруссии полгода, а потом переехал в Сибирь.

Ну да. Переехал. С личными вещами, в товарном вагоне.

Да нет, он действительно сам переехал, в поисках работы. А в 43-м году, когда в Бердске, под Новосибирском, формировалось Войско польское в составе Советской армии, дед ушел на фронт, воевал до Победы. Награды имел, был ранен. Пришел в свой родной Лодзь, а там на месте дома - огромная воронка. Больше в Польшу не возвращался. Умер он семь лет назад. Он мог сам сшить пальто, шапку, сам выкройки делал. Любил, чтобы вся семья дома собиралась вместе, всех при встрече целовал, без угощения никого из дома не отпускал.

В школе как учились?

Ну как… Средне. Не отличница, в общем. У меня постоянно были проблемы из-за поведения, потому что я вертелась на уроках, усидчивости у меня не было. Родителей в школу вызывали, папа меня ругал, помню, сильно - за то, что краситься начала в 14 лет. С другой стороны, характером я в него. В папу. Мужской характер.

В стюардессы-то вас как занесло? Каким ветром?

Не знаю. Честно. Я разок летала в 9 лет, потом в 18. А когда окончила школу, решила искать работу. Смотрю, объявление: курсы стюардесс. Модная профессия, интересная, думаю. Пришла в Шереметьево, мне говорят: штат уже набран, хотите диспетчером? Не хочу. А тут мама мне еще одно объявление дает авиакомпании нашей, «Сибири». Пришла в московский офис. Там нас человек двадцать собралось. Запускали парами. Психолог за столом, инструктора. Опишите, говорят, погоду за окном. На английском языке. Я и по русски-то…

Да ладно вам. Прибедняться.

Надо же красиво чтобы! Ну, описала. Психолог что-то пишет. И я все-таки прошла собеседование. Потом, когда нас уже 12 человек осталось, еще были какие-то вопросы. Что общего между карандашом и ботинком? Это как бы тест такой психологический. Как я поняла, им важно было узнать, насколько у меня быстрая реакция, сообразительность. Коммуникабельность. Психологическая совместимость. А я по характеру, кстати, вихрь: быстро загораюсь, быстро успокаиваюсь. Меня когда что-то раздражает, когда надо ждать, терпеть, мне сразу все становится вокруг противно. Но с людьми, как правило, легко схожусь. В общем, взяли. Потом еще долго учили, особенно как вести себя в экстремальных ситуациях. Как выбрасывать трап аварийный, как на воде спасать… Девчонки наши, да и я, честно говоря, мы всегда были уверены, что уж с нами-то ничего подобного не случится. И так, хихикали над всеми этими занятиями. А наши инструктора из учебного центра авиакомпании - как я им теперь благодарна! - они нас натаскивали, говорили постоянно: не сдашь экзамен - никуда не полетишь. А потом я полетела. И поняла: я, оказывается, люблю летать. Это как зависимость. Привыкаешь - и все. Сидишь даже в отпуске и завидуешь: вот кто-то сейчас летает. Накануне включила телевизор, там сериал идет «Аэропорт». И я как увидела стюардесс - сразу слезы на глазах. Так хочется летать.

Я, самолетопараноик, все равно вас не пойму. Трясусь перед каждым полетом.

А я, кстати, когда в качестве пассажира лечу, тоже волнуюсь! А вот когда делом занята, не до этого. Ну и вообще, мы же знаем, штатная ситуация на борту или нет, поэтому чего бояться?

А вы сколько примерно налетали уже?

За два года - 1300 часов. Мы летаем почти каждый день. И на международных рейсах, и на внутренних. На Канарских островах вот побывала. Жила там неделю. И думала: какая я счастливая!

Все стюардессы всегда так по-особенному улыбаются. И кажутся идеальными женщинами. Вот почему их в жены берут. Даже жена Путина работала стюардессой.

Да. И жена Абрамовича (улыбается). Пассажиры все разные, конечно. На регулярных заграничных рейсах, например, все такие послушные, попросишь пристегнуться - так и сделают, умнички. А на чартерах… Вот говоришь: нельзя курить. А они идут в туалет и там курят. А поскольку там стоят детекторы дыма, они, естественно, срабатывают. Это может привести к аварийной посадке. Ну что с ними сделаешь? Объясняешь. Смеются. Да ладно, типа. Когда перед взлетом демонстрируешь аварийно-спасательные средства, всерьез не воспринимают. Не расстегиваться до посадки просишь - а они плевать хотели. Думают, что ты издеваешься. Говоришь, что во время взлета и посадки спинки кресел надо в вертикальное положение привести - не реагируют. Они даже не догадываются, насколько позвоночник - хрупкая вещь. И насколько вообще человек - хрупкая вещь. Я просто объяснить хочу, для чего нужны бортпроводники. Для обеспечения безопасности в первую очередь. А уж потом - полетный сервис.

Вы сразу видите, какие пассажиры в салоне?

Конечно. Просто спинным мозгом уже чувствуешь, как входишь: вот этот нервный, постоянно жмет на кнопку вызова. Этот раздражен и явно хочет на ком-то отыграться. Ну вот, допустим, он с женой поругался, ему на самом деле нужно, чтобы его пожалели. И ты улыбнешься ему и спросишь что-нибудь. На отвлеченную тему. И все, он уже другой человек.

Вы родились почти на закате СССР: в 84-м году. Помните что-нибудь об этом времени?

Не-а. Ну откуда, я в школу пошла в 90-м году. Родители, конечно, часто говорят: вот, тогда все было понятно, про распределения, про работу гарантированную. А мне кажется, главное - чтобы не мешали: я всего сама добьюсь. Но родителей я тоже понимаю: в том мире им жилось лучше.

А вам в этом мире хорошо живется?

Хм. А что, есть выбор?..

Хм.

Вообще, если есть работа, семья - этого уже достаточно. Я привыкла быть самостоятельной, надеяться только на себя. А с другой стороны, хочется, конечно, и семью, и мужа. А мужчины сейчас так себе. Не рыцари. По крайней мере, я еще не встретила настоящего. Но и феминистки тоже виноваты в этом.

А к идее равноправного союза между мужчиной и женщиной вы как относитесь?

Нет, тут я совершенно традиционных взглядов придерживаюсь. Я считаю, что мужчина должен доминировать. Должен быть хозяин в доме.

Если нарисовать идеального, ну, в меру романтический, но и земной. Со странностями и слабостями. Но способный на поступок ради меня. Не труса и не лжеца.

В Москве-то вам нравится?

Здесь можно многого добиться. С другой стороны, полно цинизма, черствости какой-то. Идешь по улице и видишь, что всем на всех абсолютно плевать. Полные зомби. А я, видимо, все-таки какая-то ненормальная: мне всегда жалко всех, я всегда переживаю, если где-то какая-то беда случилась. Все через себя пропускаю. У меня из-за этого даже сердце иногда болит. Я всю энергию привыкла отдавать человеку.

Виктория, а Бог есть?

Есть. Теперь я это хорошо понимаю. Я крещеная, но раньше как-то не очень об этом думала. А теперь… Мне кажется, что кто-то за нами постоянно смотрит, какие-то знаки людям подает. Вообще же у меня за жизнь несколько было таких предвидений что ли. Словно кто-то предупреждал. Ко мне как-то в гостиницу залетела птица. И не могла выбраться никак. А через четыре дня близкую знакомую мою насмерть сбила машина. И еще у меня всегда было такое предчувствие, что кто-то мне помогает. Как тогда, в том полете. Это меня тогда Бог спас.

Как ваша фамилия переводится?

Серебряный камень. У нас есть один пилот-инструктор, так он меня так и называет: «Серебряный камешек, слышишь меня?» Он мне звонил в больницу, как все наши…

Что за люди к вам приходят (вся палата завалена мягкими игрушками, коробками, цветами)?

Разные. Родные, друзья. Журналисты. Не только ко мне - здесь ведь в Склифе лежат обе мои коллеги с того же рейса, бортпроводники. Дмитриенко Оля и Егорова Таня.
А в начале, когда меня еще в Иркутске только привезли в больницу, у меня же вообще ничего не было - чужой город, багаж мой сгорел. Ничего, даже одежды. А в соседней палате лежал один военный. Алексей его звали, спасибо ему. Он позвонил жене, она принесла мне одежду, обувь, какие-то принадлежности. А на следующий день ко мне стали приходить однофамильцы. Откуда они узнали, непонятно. Вначале пришел Максим Зильберштейн, он в иркутской ФСБ работает: какая нужна помощь? Потом пришел его отец - милый, обаятельный такой седой мужчина. Пришел Аарон Вагнер, главный раввин Иркутска и области. Незнакомые люди - ну кто я им? Я чуть не плакала.

Плачете часто.

Плачу. Да. Я чувствую себя виноватой.

За что?

За то, что не смогла всех спасти.

Сны вам снятся?

Часто снится, что я опять в небе. Вижу много глаз в салоне. Обращенных на меня. И что я опять работаю.

«Человек - хрупкая вещь»