Крестный отец американской винной культуры ХХ века, основатель современного виноделия Калифорнии, как ни странно, был русским

«Ничего выдающегося я не сделал, кроме каберне», — скромничал винодел Андрей Челищев (1901–1994). В юности он успел повоевать с большевиками. Был тяжело ранен в Крыму, и его отец, известный московский правовед, даже справил панихиду по безвременно погибшему сыну. Но сын выжил и вместе с миллионами других русских покинул родину. Виноделию Челищев учился в Чехии и в Париже (Институт Пастера и Институт национальной агрономии). Хотя большую часть жизни Челищев проработал в США, он до конца оставался винным патриотом Франции. «Когда я думаю о вине, я перехожу с английского на французский», — замечал он.

В 1938 году его пригласили на работу в калифорнийское винное хозяйство Beaulieu с начальной зарплатой в $125 в месяц, и он навсегда переехал в Америку. Сухой закон (1919–1933) не только деморализовал нацию, но и отбросил американское виноделие в каменный век. Правда, Beaulieu (долина Напа) было исключением из правил. Ему покровительствовала католическая епархия Сан-Франциско: даже во времена сухого закона ритуал причащения не мог обойтись без вина. Челищева потрясло убожество туземной винной культуры. Он радикально изменил процесс и температуру ферментации и заменил старые сосуды на бочки из американского дуба («хотелось больше аромата, агрессии»), хотя в конце жизни все же вернулся к французскому. Очень скоро он стал крупнейшим в долине Напа винным экспертом. При этом Челищев никогда не утрачивал живого отношения к вину: «Вино — напиток для удовольствия. Разбирать его по косточкам — заблуждение. Спросите европейца, что значит Haut-Brion. Он ответит: не знаю. Потому что он покупает вино, а не технологию». Для коллег он был не просто экспертом, а маэстро.

Причем вино было для маэстро частью великой гастрономической культуры: «Кулинарный рецепт, который советует добавить к главному блюду щепотку трав или кореньев, только сбивает с толку. Каких трав? Каких кореньев? В такой же мере это относится к вину. Вина и их ароматы настолько разнообразны, что рекомендовать в кулинарных рецептах красное или белое вино — все равно что советовать «травы» или «коренья». А вино, между прочим, способно передать свой аромат блюду. Оно может смягчить резкий привкус и подчеркнуть едва уловимый. Мягкое душистое Pino Noir скорее всего бесследно растворится в запахах жаркого из мяса, репы и брюквы. А вот Syrah с его перчинкой тотчас найдет общий язык с этим зимним блюдом. Но для соуса к запеченной баранине Pino Noir просто идеально».

В штатах Вашингтон и Орегон Челищеву, как и в Калифорнии, тоже могли бы поставить памятник. В 1967 году American Wine Growers (A.W.G.) предложила Челищеву должность консультанта. Он приехал в Сиэтл, попробовал тамошние вина и поморщился. Но, к счастью для A.W.G., один из сотрудников компании пригласил Челищева в гости и угостил домашним вином, сделанным из винограда Gewurztraminer. «Меня потрясло это вино. Это был один из лучших траминеров Америки». Три года спустя Челищев представил на конференции Общества энологов в Сан-Диего Semillon и Riesling. Так взошла звезда Chateau Ste.Michelle Vineyards (имя торговой марки A.W.G.).

Из-за маленького роста, кустистых бровей и близости к миру растений Челищева часто сравнивали с эльфом. Кому еще как не эльфу, духу природы, делать вино? Только эльфы знают, что у вина не три измерения, а пять, десять, …надцать. Когда Челищеву было 85 лет, солидный винодел Ален Шуп предложил маэстро возглавить винное хозяйство Conn Creek в долине Напа. Челищев раздумывал несколько недель, но отказался: «Видите ли, господин президент, это работа для молодого человека. Еще лет десять тому я бы ухватился за такое предложение...Но теперь у меня нет сил делать вино. Я могу только учить. Делать вино — это все равно что растить прелестных детей. Надо каждую неделю карабкаться на бочку, обнюхивать, приглядываться, трогать. Нужно разговаривать с ним. А мои ноги уже дрожат».

Нюх у виноградного эльфа был превосходный: «Да вы только понюхайте! Просто позор! Лень, лень и еще раз лень!» В долине Напа его боготворили, несмотря на непростой характер: «Мои заказчики вправе сами принимать решения, но лишь в том случае, если они согласны со мной». Он был буквально усыпан наградами, призами, премиями, и при этом у него даже не было собственного погреба, «ну разве что дюжина бутылок под кроватью». А работать в хозяйстве Conn Creek он все-таки согласился. И действительно упал с бочки, попал в больницу, но быстро выздоровел. После этого он прожил еще восемь лет. Ален Шуп вспоминал, что за две недели до смерти Челищев осматривал виноградники. А за день до смерти выразил озабоченность состоянием лозы.

Друзья говорили, и были правы, что Челищев относился к вину не как к коммерческому продукту, а как к составной части западной культуры. Для него вино было в одном ряду с живописью, балетом, музыкой. Однажды я попытался дозвониться до него, но услышал только голос Андрея, записанный на автоответчик: «К сожалению, не могу снять трубку, но, если ваш звонок неотложный, отвечаю: белое вино к рыбе, красное — к мясу».

Виноградный эльф