XXI век предложил миру новую палитру несвободных режимов

ТЕМА ДНЯ Авторитаризм

В конституции страны Туркмения определяется как демократическое правовое светское государство, а единственная партия в стране называется Демократическая. Но это единственные реверансы в сторону демократии, которые сделал Сапурмурат Ниязов. В Туркмении был создан, пожалуй, самый закрытый и авторитарный режим на территории бывшего СССР. Логика этого режима была подчинена, кажется, исключительно идее личной власти Туркменбаши. Даже официальная внешнеполитическая доктрина — туркменский нейтралитет — была направлена на то, чтобы эта власть не была ограничена внешними союзами и обязательствами.

Советский режим принято было в политологии называть тоталитарным. Изначально слово не имело негативного смысла. Тоталитарным с гордостью называл построенное им в Италии общество Бенито Муссолини. Предполагалось, что в рамках тоталитарного режима государство посредством современных технических (газеты, радио) и административных (единая правящая партия, сливающаяся с бюрократией) инструментов в рамках некоей идеологии мобилизует нацию на достижение определенной цели. Государство при этом полностью контролирует даже частную жизнь граждан, а любая их деятельность, не направленная на достижение избранной цели, считается антиобщественной.

Со временем "тоталитаризм" стал сугубо негативным термином, описывающим не столько даже итальянский фашизм, сколько СССР и нацистскую Германию, и подразумевающим отсутствие у граждан не только политических, но и собственно гражданских свобод. Впрочем, многие исследователи отмечали, что в последние декады своего существования СССР не был в полном смысле тоталитарным. Партия все меньше контролировала частную жизнь и убеждения граждан, существовал "административный рынок" и вполне реальная, пусть и подковерная, политическая борьба между административными кланами и группировками.

В начале 90-х после падения коммунизма казалось, что история несвободных режимов — как тоталитарных, так и авторитарных — устаревающий раздел политологии. Конец коммунистической эры, казалось, открывал возможности демократизации не только посткоммунистических стран, но и многочисленных антикоммунистических диктатур. Однако все оказалось сложнее, и к началу нового века мир представил нам широкую палитру новых форм политической несвободы.

На постсоветском пространстве на фоне масштабного раздела госсобственности сформировались своеобразные "клановые демократии". Они предполагают наличие у населения гражданских свобод (свобода передвижения, свобода собраний, свобода слова), но отсутствие реальных возможностей влиять на процесс принятия решений. Политический процесс и правовой режим здесь подчинены логике борьбы за перераспределение собственности. К такого типа режимам можно при всех различиях отнести и Казахстан, и Киргизию, и Азербайджан, и Украину, и Россию.

Говоря о Туркмении, чаще всего используют термин "султанизм", создателем которого был еще Макс Вебер. Султанизм предполагает крайне персональный характер правления: структура режима не задается какой-то идеологией, а цель и смысл существования государственных институтов — исключительно исполнение воли правителя, насилие и произвол в отношении подданных не ограничены никакими формальными рамками. В основе султанизма, впрочем, также лежит определенного рода общественный договор — диктатор предоставляет обществу определенные блага, забирая в их оплату политические права.

Подобные режимы по всей видимости не могут быть демократизированы ни извне, ни изнутри. Однако это не означает их неуязвимости. Милан Сволик из Университета Иллинойса изучил опыт 148 диктаторов, правивших с 1951-го по 1990 год и потерявших власть не по своей воле. Оказалось, что десять лидеров пали жертвой покушений, а пять были смещены в результате иностранной интервенции. Подавляющее же большинство — 117 диктаторов — были свергнуты их же бывшими соратниками и подчиненными в ходе различных переворотов. Но лишь 11 диктаторов потеряли власть в результате народного восстания и лишь пять — в ходе процессов, приведших в итоге к демократической трансформации общества.

Очевидно, что новый рост несвободы на территории бывшего СССР в последние годы связан уже не с разделом госсобственности, а с резким ростом цен на узкую группу экспортируемых товаров. Торговля нефтью, а особенно газом достаточно легко монополизируется и становится универсальным политическим ресурсом. Однако такая концентрация не делает режимы внутренне устойчивыми: то, что было легко захвачено, остается легкой добычей для новых поколений элиты и новых ее эшелонов, готовых использовать любое "узкое" место режимов, даже выглядящих столь монолитными, как режим Ниязова.

Постсоветский султанат