Отречемся от старого мира

Когда говорят, что история повторяется как фарс, забывают, что смеются над этим одни историки, действующим лицам обычно не до смеха.

Комедианты тоже плачут. Вот сейчас Александр Солженицын находит в современности множество параллелей с тем самым Февралем 90-летней давности. И просит, пока не поздно, «распараллелить» нынешнюю российскую действительность и с Февралем, и с Великой Французской революцией. Да, это было и впрямь похоже: сначала Зал для игры в мяч, Сийес, Лафайет, Ларошфуко – буревестники третьего сословия. И в 1917 году было то же самое: сначала октябристы, приверженцы царского Манифеста 17 октября, Столыпин, потом либералы: кадеты Милюков, Набоков, Кокошкин и Шингарев. Два великих манифеста: Выборгский манифест кадетов (не давать ни податей, ни рекрутов до назначения выборов во II Думу). И царский Манифест, принесший свободу печати, совести, слова, собраний, многопартийность (да и вообще партийность, новое понятие) и выборы в Думу! Какое пиршество, какой праздник, какая новогодняя елка, и уже в наше время какой августовский (1991 г.) сбор урожая для иссохшей в тоталитарном бараке души! Но и угроза. Революция – это когда секира лежит у корня древа. Пронесет – не пронесет? И страшные морлоки: якобинцы, злобный Марат, фанатичный Робеспьер, первый Шариков – Жак Ру. И окровавленный нож гильотины над площадью Согласия. И комбеды, комиссары, продотряды, черные тени Ленина, Троцкого, Дзержинского, и залитые кровью подваВалерия Новодворская лы ВЧК… Это может повторится в третий раз. 1793-й, 1917-й и мучительная агония 2000 – 2006 годов. Вражеские флаги, вражеский гимн у государства, и чем Путин не Николай II, Анпилов – не Зиновьев, а Лимонов – не Троцкий? И если у якобинцев был Комитет общественного спасения, то у нас и у кадетов есть одна Лубянка на всех, вечная Лубянка с живым или железным Феликсом, вместительная, как допровская корзина. И та же какофония музыкального сопровождения: бухает смазанными жандармскими сапожищами самодержавие, сладко и фальшиво подпевает ему православие, скрежещет зубами от зависти и требует все поделить серпастая и молоткастая «народность»…

Дано: имеется «кровавый режим». Много на свете кровавых режимов. Есть царские, есть диктаторские. Есть и президентские, вполне легитимные de jure. Проблема в том, что царь – помазанник Божий и окружен сакральным ореолом (а иногда и опричниками для страховки). А президенты если и помазаны чем, то потому что верноподданные их облизали со всех сторон. Хочется к нынешнему президенту пойти и помазать ворота дегтем, как в старину, как знак позора.

Но и при царях и при президентах революция – это цунами, геополитическая катастрофа,

Снятие памятника Александру III в Москве. 1917

изменяющая эпоху, строй. Словом, и «надстройку», и «базис». Таким был Август 91-го. И таким был Февраль 17-го. Не роды, но выкидыш. До Февраля у страны был неплохой закон о печати, была IV Дума, была растущая экономика, была перспектива за 40–50 лет догнать Запад и стать конституционной монархией. Потом, глядишь, и республикой. Николай II был плохим, неумелым государем, но неплохим человеком, с ним можно было жить. Журналистов не убивали в подъездах, а депутатов – у ворот их домов в день регистрации их партии. Крупным собственникам не надо было бежать за границу, бизнес ни у кого не отнимали, а бизнесменов не посылали на каторгу в Читу или Заполярье. И если какой-нибудь жандармский офицер уходил в отставку и начинал разоблачать свое ведомство, он мог спокойно пить чай и в Лондоне, и в Петербурге. Он не умирал за 14 дней от загадочной болезни. Правда, были и минусы. Царя нельзя было поменять раз в четыре года.

Режим был кровавым, хотя это и штамп. Здесь мы на равных. Чеченские войны и русско-японская война одинаково безумны, нелепы, гибельны и сдобрены расистскими мотивами. Там: «желтолицые черти», «макаки», а здесь – «чехи» и «духи». Да еще Николай вляпался в ненужную России Первую мировую войну и всюду таскал за собой Тартюфа Распутина, который был еще почище питерских чекистов. Значит ли это, что наши прадеды должны были просто терпеть? Терпеть и благословлять режим, который, по словам веховца С. Франка, «своими штыками и тюрьмами один защищает нас от ярости народной»? Значит ли это, что должны молчать мы? Конечно, нет. По словам Евтушенко: «Негоже быть медику олухом. Что весь этот гнойный режим? Злокачественная опухоль, а ею мы так дорожим». Но это не значит, что нужно водить хороводы с нацистами, коммунистами и ими же в квадрате, то есть национал-большевиками. Не надо, подобно брату Николая II Михаилу, нацеплять красный бант. Но надо и дальше следовать совету поэта: «Кромсать по живому? Опасности не видите? Вижу. Я трезв. Но следует скальпелем гласности решительный сделать надрез». У нас оружие – не булыжник, а гласность. У нас нет помазанника, хотя Кремль намазан медом в три слоя, а речи ведутся о преемнике. У нас есть выборы. Парламентские и президентские. Кто может помешать нам голосовать за европейский вариант? Попасть в Европу можно, только если мы не повторим ошибки прадедов и перестанем наступать на грабли милитаризма, колониализма, империализма и социализма.

«Отречемся от старого мира, отряхнем его прах с наших ног…». А дальше – очень аккуратно по тексту. «Царский чертог» нам, конечно, ненавистен, но это не значит, что надо брать его штурмом и стрелять по нему из «Авроры». «Нам не надо златого кумира» – это так, не надо поклоняться власти как идолу. Но и на чужое золото не следует заглядываться. «Мы пойдем к нашим стонущим братьям, мы к голодному люду пойдем». А вот от этого увольте. Может, братья стонут от того, что им кажется: их обокрал Гайдар и обездолил Чубайс? К «голодному люду» надо идти с рабочими местами, а не с программой АКМ или НБП. «Ниспошлем мы злодеям проклятья» – это надо, это мы всегда готовы. А вот насчет «крика мести народной» и «на борьбу его поведем» – это ни в коем случае. Так Октябрь и пролез за Февралем. Надо сначала думать, а потом трясти.