Израильский хореограф показал в Москве "Ecodoom"

фестиваль танец

В Театре имени Моссовета в рамках фестиваля "Черешневый лес" вчера с единственным спектаклем "Ecodoom" выступила одна из лучших трупп Израиля — Kibbutz Contemporary Dance Company (KCDC). Рецензию на спектакль читайте в завтрашнем Ъ. Накануне спектакля с руководителем и хореографом KCDC РАМИ БЕЭРОМ встретилась ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА.

— У нас жара, как в Израиле, глобальное потепление, должно быть. А ваш "Ecodoom" инспирирован конкретным катаклизмом?

— Название балета состоит из двух слов, причем каждое из двух значений. Eco — это "экология" и одновременно "эхо". Doom — означает "катастрофа" или шире "конец света". Так что можно трактовать название как угодно многозначно. Я в своих спектаклях не говорю о реальности напрямую, не рассказываю истории. В Ecodoom — две реальности. Первая — серая, страшная, она передает все самые тяжелые стороны жизни, а вторая — это фантазия, это поэзия.

— Спектакли, которые вы уже привозили в Москву, социально активны до публицистичности. Вы действительно верите, что искусство способно изменить человека?

— Ну, это вы так воспринимаете. А другие находят их философскими. Я, конечно, не думаю, что искусство может поменять реальность, изменить политику. Но, безусловно, верю, что искусство влияет на человека, заставляет его задуматься, меняться, задавать вопросы. И не нужно искать в моих работах однозначного месседжа. Когда свет в зале гаснет, я кидаю зрителю веревочку и по ней каждый идет уже сам.

— В ваших спектаклях огромную роль играет свет, сценография и костюмы. И почти всегда автор — вы сами. Не находите художника, способного воплотить ваши замыслы?

— Я не умею работать как балетмейстер с танцовщиком — только над движениями. Основной источник для меня — музыка. Она рождает в моем воображении законченные движущиеся картинки. Поэтому я сразу знаю, какой реквизит мне нужен, какой свет и как все целиком должно выглядеть и работать.

— Но ваша сценография чрезвычайно профессиональна. Где вы научились этому?

— С тех пор, как начал ставить,— все последние 25 лет. И исключительно на своих ошибках.

— "Труппа кибуцев" — это лишь лейбл, как наш "театр 'Ленком'", или артисты действительно члены ваших колхозов?

— При основании труппы так и было. Но сейчас уже нет. Просто компания базируется в кибуце "Гаотон": все артисты там живут и репетируют. Я сам член этого кибуца. У нас там отличный зал, своя сцена. Но в труппе есть и иностранцы — к нам приезжают на кастинг артисты со всего мира. Я провожу его раз в год. Вообще-то, у нас две труппы. Вторая, молодежная, дает спектакли в школах, на детских праздниках. Самых талантливых ребят через два года я беру в основной состав.

— Но артисты не должны, скажем, работать в поле?

— Сейчас, конечно, нет. Времена изменились. Но вот когда почти 30 лет назад я вернулся из армии, мне сказали: "Если ты хочешь профессионально танцевать, нужно год проработать на обработке авокадо и только после этого мы дадим тебе такую возможность".

— Зачем же так нерационально использовать талантливого танцовщика?

— Тогда верили, что воспитание человека должно быть всесторонним. Считали, что физический труд возвышает его дух. Поэтому художнику это необходимо. Но с самого детства меня опекала Юдит Арнон, основательница нашей компании, привила мне вкус, любовь к искусству. В кибуце были художественные школы — Дом музыки, Дом танцев. Туда брали не всех, только талантливых детей.

— А до армии вы тоже возвышали дух на полях?

— Всегда это было.

— Сколько лет вы служили, в каких войсках и что это было за время?

— Три года. В десанте. Совсем не танцевал, только в отпуске. Тогда была первая война с Ливаном.

— А в боевых действиях вы участвовали?

— Да.

— Страшно было?

— Конечно.

— А что самое страшное?

— Когда в тебя стреляют.

Рами Беэр: я кидаю зрителю веревочку