Original Material
«Почему я не могу вернуться домой?»
Верховный суд отказал жертве осетино-ингушского конфликта в защите его конституционных прав
Верховный суд (ВС) РФ вчера по-своему отметил Всемирный день беженцев и вынужденных переселенцев -- отказал одному из заявителей, пожилому ингушу Якубу Куштову, в удовлетворении его требований.Г-н Куштов хочет того же, что и еще несколько десятков тысяч его земляков, -- вернуться к себе на родину в Северную Осетию, откуда они были вынуждены бежать 15 лет назад, когда разразился осетино-ингушский конфликт, унесший жизни 600 человек. Около тысячи человек при этом получили ранения, а 200 до сих пор числятся пропавшими без вести. Представители МВД, ФМС и Генпрокуратуры вчера сочувственно качали головами, слушая рассказ Якуба Куштова о том, что ему пришлось пережить. Но помочь ему ничем не смогли. Они лишь признали, что законы у нас правильные, но просто не работают по вине некоторых чиновников на местах, и потому г-ну Куштову на месте надо свои проблемы решать, обжаловать действия нерадивых чиновников в районные суды. ВС с этим согласился.
Сам Якуб Куштов особенно не расстроился, так же как и несколько правозащитников (таких же переселенцев), пришедших его поддержать. Им уже и раньше, говорят они, сочувственно кивали -- и спикер Госдумы Борис Грызлов, и председатель Совета Федерации Сергей Миронов, и замглавы администрации президента Владислав Сурков. «Решение ВС для нас -- это очередная запятая. Теперь мы пойдем в Европейский суд по правам человека, может быть, там наконец мы найдем защиту», -- сказали ингуши.
«В 1944 году, когда мне было семь лет, вместе с семьей я был выслан из Владикавказа. Как и тысячи других ингушей, все мы были объявлены врагами народа. В 1957 году нам разрешили вернуться и реабилитировали. Но в наших домах жили уже другие люди, -- начал свой рассказ на заседании ВС Якуб Куштов. -- Через две улицы от того места, где мы жили раньше, нам выделили участок, и отец построил новый дом. А в 1992 году его опять разрушили, и мы были вынуждены бежать в Ингушетию». Г-н Куштов с горечью вспоминал трагические события 1992 года. «Называть это осетино-ингушским конфликтом неправомерно, -- заявил он. -- Это была этническая чистка». Пожилой ингуш напомнил, как в 1993 году Верховный совет Северо-Осетинской ССР принял ряд постановлений о невозможности совместного проживания на территории республики ингушей и осетин и как потом Конституционный суд РФ эти постановления отменял.
В 1998 году правительство в целях урегулирования конфликта издало специальное постановление, основанное на законе «О вынужденных переселенцах». Этот документ предусматривал выплату государственной поддержки лицам, потерявших во время погромов свои дома. Механизм выплат и процедура возвращения вынужденных переселенцев в Северную Осетию детализировалась двумя приказами МВД, а непосредственно заниматься всем этим было поручено ФМС.
Но, как утверждает г-н Куштов, власти упорно не желают возвращения ингушей на оседлые места и чинят препятствия. Так, чтобы доказать свое право на получение компенсации, человеку нужно иметь удостоверение вынужденного переселенца. «Не все ингуши покинули территорию Северной Осетии, несколько тысяч остались. Но и они точно так же потеряли все свое имущество во время вооруженного конфликта. Как им быть, как вернуть отнятое и восстановить разрушенное?» -- спрашивал г-н Куштов. При этом для оставшихся или «осмелившихся» вернуться ингушей, по его словам, специально создаются тяжелые условия существования, чтобы вынудить их уехать. «Принцип «невозможности совместного проживания» на территории РСО-Алания действует по-прежнему. Из 16 населенных пунктов более половины закрыты для ингушей, в некоторых созданы раздельные школы, чинятся препятствия для трудоустройства, продолжаются насилие и преследования, отсутствует возможность судебной защиты», -- жаловался г-н Куштов.
Несколько раз он писал заявления в территориальное управление ФМС с просьбой выплатить ему причитающуюся господдержку, чтобы восстановить разрушенный дом, и разрешить вернуться во Владикавказ. Но все время получал отказ. Во-первых, сообщали ингушу в ФМС, у него уже есть дом в Назрани, а значит, и нужды в жилье у него быть не может. А во-вторых, во Владикавказе г-ну Куштову и его семье вряд ли обрадуются -- есть сведения, что во время конфликта он вел себя агрессивно по отношению к соседям.
«Видели бы они это жилье в Назрани! Это же маленькая времянка в 40 кв. метров, не предназначенная для постоянного жилья, -- возмущался заявитель. -- И потом, разве Конституция или Гражданский кодекс разрешают иметь только один дом? Почему мне не могут вернуть то, что у меня отняли?».
Что же касается сомнительной характеристики на г-на Куштова, то она поступила в ФМС из администрации поселков Южный, Терк и Чернореченское Владикавказа за подписью ее главы Булата Касаева. На бланке, куда вписывается лишь имя очередного «просителя» и его адрес, сказано: «Информируем вас, что в настоящее время могут возникнуть препятствия для обустройства гражданина Куштова по указанному адресу». К письму в качестве объяснения чиновник приложил «заявление от соседей». Далее за подписью 18 «соседей» следует заявление прокурору РСО-Алания: «Мы категорически против возвращения Куштова и его семьи. Куштов был один из организаторов и участников развязывания ингушской агрессии в октябре 1992 года. Якуб несколько лет планировал захват территории Осетии под Ингушскую республику. Куштов Якуб вместе с сыновьями был вооружен автоматами. Вся эта семейка стреляла в нас и наших детей. Якуб и его сыновья постоянно держали нас в страхе, что прольют нашу кровь».
«В 1992 году моему сыну было всего девять лет. Представляете, как мог он в этом возрасте бегать по поселку с автоматом и держать в страхе своих соседей-осетин? -- разводит руками пожилой человек. -- Еще ребенком мой сын превратился во врага народа, так же, как и я когда-то». При этом Генпрокуратура еще в 1995 году, закрывая одно из уголовных дел, определила, что «действия Куштова были направлены на решение территориальной проблемы в пользу Ингушской республики только мирным путем, и состав какого-нибудь преступления в его действиях отсутствует».
Местное УФМС, по словам г-на Куштова, мотивировало свой отказ, ссылаясь на приказы МВД и постановление правительства. «Почему я не могу вернуться домой? Какой закон я нарушил? Кто защитит мои конституционные права на собственность и свободу выбора места жительства?» -- спрашивал у представителей ФМС и МВД Якуб Куштов. В ответ они заявили, что с правами заявителя все в порядке, никто их не нарушает. Как сообщила, в частности, представитель ФМС Татьяна Мешкова, их ведомство согласно оспариваемым приказам и постановлению вправе запрашивать дополнительную информацию о лице, которое изъявило желание вернуться обратно в Осетию. Имеют право они знать и том, имеется ли у него в наличии еще какое-нибудь жилье или нет.
«И что же, такая информация может стать поводом для отказа в возвращении?» -- спросил судья Николай Романенков. «Нет, -- призналась г-жа Мешкова. -- Видимо, в данном случае наши территориальные органы повели себя не лучшим образом». Не возражал представитель ФМС и против того, что граждане могут жить, где захотят.
Споры продолжались еще долго, а потом представитель Генпрокуратуры Владимир Кротов подвел итог. Он сообщил, что доводы заявителя безосновательны, ибо все оспариваемые нормативные акты основаны на законе. А ссылки на нарушение прав органами ФМС не могут быть приняты во внимание, так как должны оспариваться в вышестоящие органы или в суд. После этого судья Романенков, некоторое время поразмышляв, в удовлетворении заявления г-на Куштова решил отказать.