Хотя очарованные хай-теком потребители провозглашают наступление эры мультимедиа, есть люди, благодаря которым бумажная книга не умрет никогда,— букинисты. В их сравнительно небольшом мире можно увидеть два диаметрально противоположных подхода к ведению дел, и если один библиофил рассматривает книгу как артефакт, то другой изо всех сил старается удержать ее в категории товаров массового потребления.

Букинисты всерьез и надолго

Первые публикации, прижизненные собрания сочинений, книжки с росчерком автора на титульном листе и прочие редкости, стоящие бешеных денег,— это то, с чем имеет дело идеальный букинист, обитающий в массовом сознании. В литературе и кинематографе такие деятели встречаются довольно часто (вероятно, потому, что хранят в своих полуподвальчиках всякие непростые фолианты потусторонних авторов). На самом деле крупные букинисты — далеко не самая многочисленная группа людей в сфере антиквариата, их бизнес далек от таинств сопредельных миров, и больше всякого высшего знания их занимают новости с книжных аукционов.

В России дела букинистов идут в гору, и вряд ли за это следует благодарить исключительно цены на нефть. Во-первых, пиар-усилия, осуществляемые различными представителями России за рубежом, сделали свое дело — и спрос на все русское, в том числе на редкие книги, потихоньку растет и расширяется. Во-вторых, к западным собирателям книжных раритетов активно добавляются местные коллекционеры, причем последние на деле доказывают, что путь от набивания библиотеки попсовыми изданиями в золоченых переплетах а-ля мечта нувориша до приобретения за $5 тыс. первого издания "Вишневого сада" Чехова — простенькой книжечки в мягкой обложке — можно пройти буквально за полторы пятилетки.

Тем не менее, по мнению одного из главных российских букинистов-антикваров Анатолия Боровкова, ситуация на российском рынке редких изданий до сих пор в значительной степени зависит от конъюнктуры рынка западного. По крайней мере, цены сверяют по аукционным домам Sotheby`s и Christie`s, а вовсе не по "Гелосу". То же касается набора, которым оперируют западные продавцы и которому вынуждены соответствовать отечественные. В него из года в год входит русский авангард, прижизненные издания Чехова и Достоевского, некоторые книги Толстого и Тургенева. С недавних пор, правда, наметились перемены: в списках стали появляться Пушкин и другие книги начала XIX века — опять же благодаря российским коллекционерам, зачастившим по делам в Лондон и Нью-Йорк. Да и усилия букинистов на внутренних фронтах приносят результаты: книжные ярмарки и аукционы, проводимые в Москве, успешно привлекают всевозможными вкусностями книголюбов с толстыми кошельками. Например, на грядущем аукционе "Редкие и ценные издания", который пройдет 1 декабря в ЦДХ (в рамках книжной антикварной ярмарки и ярмарки интеллектуальной литературы Non/fiction), будут выставлены "Антирелигиозная азбука" Михаила Черемных 1933 года издания (стартовая цена — 30 тыс. руб.), список комедии Грибоедова "Горе от ума", сделанный при жизни автора (будет стартовать с 90 тыс. руб.), масонская книга "Апология, или Защищение ордена Вольных каменщиков", вошедшая во все известные каталоги русских редких книг (150 тыс. руб.). Будет даже первое издание "Лолиты" Набокова на русском языке, вышедшее в 1967 году в США: на летнем аукционе Sotheby`s за экземпляр с подписью автора было запрошено {pound}200 тыс., и желающих выложить столь крупную сумму тогда не нашлось; в Москве будет выставлена книга без автографа, но зато всего за $5 тыс., так что за покупателями дело наверняка не станет.

Одним из главных лотов грядущего аукциона станет книга Николая Лобачевского "Воображаемая геометрия". Ее стартовая цена — полмиллиона рублей (на Sotheby`s за нее выкладывали в два раза больше). Как утверждает господин Боровков, Лобачевский, Менделеев и Павлов, пожалуй, единственные представители русской науки, чьи труды на Западе готовы покупать за большие деньги, поскольку их открытия, бесспорно, оказали влияние на весь мир. Весь остальной свод русских научных текстов пока мало востребован за рубежом и, соответственно, испытывает недостаток внимания со стороны местных коллекционеров. Спасти ситуацию могут исключительно пиар-усилия, и не следует считать, что из-за несомненного англо-американского доминирования в мировой культуре это дело обречено на провал.

Взять хрестоматийный случай с радио: на Западе его изобретателем называют Гульельмо Маркони, Россия в этом качестве чтит Александра Попова. Давно известно, что оба ученых пришли к своему открытию независимо друг от друга и Попов — на два года раньше, но Маркони озаботился первым получить патент международного образца на свое изобретение. Долгое время за границей отказывались признавать приоритет Попова. Но за последнее время некоторую часть информационного пространства удалось отвоевать. В энциклопедиях появились скорректированные данные (пусть не в первых абзацах и мелким шрифтом). Это немедленно отразилось на цене первой публикации Александра Попова "Прибор для обнаружения и регистрирования электрических колебаний": теперь за нее на Christie`s просят $15 тыс.

У русской научной литературы XIX-XX веков вообще очень мощный коллекционный потенциал. Со многими изданиями связаны истории, сюжет которых сделает честь многим современным конспирологическим триллерам. Взять, например, журнал "Научное обозрение" за май 1903 года: именно в этом номере появилась работа Константина Циолковского "Исследование мировых пространств реактивными приборами", послужившая главным научным ориентиром для советской космической программы. И это же — последний выпуск журнала: месяцем позже его главный редактор Михаил Филиппов, писатель, ученый и изобретатель, погиб при загадочных обстоятельствах в своей лаборатории. За несколько дней до этого он опубликовал в газете "Русские ведомости" сообщение о том, что научился передавать энергию взрыва на огромные расстояния при помощи электротока; после его смерти вся лаборатория, приборы и бумаги были арестованы полицией и затем бесследно исчезли — как и надежда когда-нибудь понять, что именно имел в виду Филиппов и насколько далеко продвинулся в своих разработках. Журнал с такой судьбой мог бы стать украшением коллекции для многих любителей редких книг. Но раскруткой брэнда "русская дореволюционная наука" пока никто всерьез не озаботился, и масса подобных изданий оказывается как бы никому не нужной. Если бы кто-нибудь взял на себя инициативу изменить сложившееся положение вещей, страна получила бы дополнительные баллы общемирового престижа, а отечественные букинисты — изрядную прибавку к заработкам.

Однако дела у букинистов в нашей стране идут неплохо даже без централизованных усилий по продвижению русской книги среди коллекционеров. Внезапного бума, конечно, не предвидится, равно как и перехода изданий 50-60-х годов в разряд "редких и уникальных", который наметился на рынках Западной Европы. Пусть англичане продают друг другу первые издания романов Яна Флеминга о Джеймсе Бонде (по {pound}3 тыс. за книжку в мягкой обложке), датированные началом 60-х,— наши букинисты если и рассматривают с деловым интересом что-либо, изданное после Великой Отечественной, то только подарочные книги, иллюстрированные знаменитыми художниками (например, "Спартак" с гравюрами Дмитрия Бисти). Цена у подобных изданий пока не очень высока, но господин Боровков полагает, что со временем она, несомненно, возрастет. "Вот только ждать придется,— сообщает он с усмешкой,— лет, наверное, пятьдесят". Задача вполне посильная для настоящего букиниста.

Место для любых книг

Бок о бок с миром библиофильских раритетов и крупных сумм существует рынок, оперирующий книжным ширпотребом и сравнительно небольшими ценами. Люди, которые ведут на нем свои дела, тоже называются букинистами, но их отличие от игроков большого рынка огромно. Хотя начать лучше с того, что у них общего: это желание однажды отыскать какое-нибудь редкое-редкое издание, чтобы еще на пять экземпляров меньше по всему миру — и можно было б претендовать на Нобелевскую премию за находку. У какой категории охотников за книгами больше шансов осуществить заветную мечту, наверное, можно не пояснять (хотя бывает всякое).

Во всем остальном "малые" букинисты на "больших" не похожи совсем. Их бизнес — это скупка у населения нераритетных книг и последующая продажа по смешным ценам на вернисажах и в маленьких магазинчиках. Места их дислокации в городе хорошо известны книголюбам: книжный в Большом Кондратьевском переулке, магазин "Книжная лавка" на трамвайном кольце у Курского вокзала, площадка перед "Академкнигой" на улице Вавилова. Они бодро осваивают интернет, используя его как торговую площадку и место для обмена информацией. Наиболее известный ресурс — alib.ru, он носит подзаголовок "Место встречи покупателей и продавцов любых книг", может похвастать более чем 1 тыс. предложений в день и действительно предлагает любые книги.

Не менее успешно "малые" букинисты используют внешние обстоятельства, способные оказать влияние на их дела. Скажем, когда директор Российской государственной библиотеки Виктор Федоров резко поднял цены на ксерокопирование, многие нуждающиеся в работе с источниками решили, что дешевле и проще покупать все необходимое у "частников". Те отреагировали оперативно и поспешили расширить предлагаемый ассортимент научной и технической литературы. Так что теперь, если кому требуются материалы по шиитскому духовенству Ирана или учебник "Основы физиологии высшей нервной деятельности", он может рассчитывать, что, заплатив за книгу 200-300 руб., обойдется без визита в Ленинку и избежит разорительного копирования нескольких сотен страниц. Ну а книготорговцы шлют славословия в адрес господина Федорова и желают ему еще больше "удачных" административных решений, которые будут направлять страждущих в их лавки.

Даже снос старых пятиэтажек, безостановочно идущий по всей Москве, "малые" букинисты стремятся обратить себе на пользу. Ведь многие жильцы, покидающие свои дома, не хотят перевозить накопленную за долгие годы библиотеку и стремятся оставить ее на помойке. Где ее поджидают специально обученные люди, готовые ради случайной жемчужины перекопать не один килограмм явной макулатуры. Вряд ли кто-то рассчитывает, что таким образом можно завладеть редким коллекционным изданием, но какое-нибудь ПСС видного деятеля соцреализма (особенно незачитанное) вполне сгодится для последующей продажи где-нибудь за 2 тыс. руб.— любители наверняка найдутся.

Основной же массив книг, что проходят через руки букинистов, люди приносят им сами: кто оттого, что не знает, куда еще девать пыльные тома (кроме как на свалку), кто — из экономии, стараясь даже из ненужной вещи выжать рублик-другой, а кто — от бедности и нужды. В связи с последним обстоятельством вряд ли стоит рисовать портрет "малого" букиниста как бессердечного человека, скупающего у голодающей старушки за копейки особо ценные издания, и припоминать, что в словаре Владимира Даля про букиниста сказано: "Эти книгари через прислугу воруют книги". Но, вероятно, здесь не все так просто и безоблачно, иначе почему мелкие книгопродавцы решительно отказываются от контактов с прессой, всячески избегают какого-либо внятного освещения своих дел и часто демонстрируют признаки неспокойной совести?

Если же отставить моральную сторону вопроса, то следует признать: "малые" букинисты делают для спасения книги как явления ничуть не меньше, чем "большие". Они продлевают жизнь лучшим образцам книжного ширпотреба, сильно помогают нуждающимся со специальной литературой, а их подвальчики пусть нечасто, но делают счастливым книголюба в свободном поиске: кто обрадуется красному революционному трехтомнику Александра Островского за какие-то 100 руб., кому не жалко будет отдать тысячу за осуществление мечты отрочества — все десять книг "Янтарного цикла" Роджера Желязны, а кто обнаружит на полке недостававший том собрания сочинений Бальзака и уйдет довольный, потратив всего 25 руб.

Конечно, деятельность мелких книготорговцев не выдерживает никаких сравнений с респектабельным бизнесом крупных букинистов, но, учитывая тот факт, что клиентура у этих двух групп пересекается лишь в исключительных случаях, сравнения здесь излишни. Каждый живет своей жизнью и как умеет защищает бумажную книгу от тотального вымирания в мире цифровых технологий и мультимедиа. В конце концов, пока решительно каждому человеку не вставили в голову интерфейс для прямой связи с компьютером, актуальность книги как инструмента не пропадет. А когда описанная трансформация все-таки случится — подумайте, каких заоблачных высот достигнет коллекционная ценность всей печатной продукции. Кстати, по идее именно тогда букинисты должны расплодиться в невероятных количествах, а в продвинутых семьях будет модно иметь дома не только новейший мультимедийный центр для приема и передачи всей возможной аудио- и видеоинформации, но и плотно набитый книжный шкаф.

ВЛАДИМИР БОРОВОЙ

Сумасшедший том