Морарь национальной безопасности
Чем угрожает журналист российскому государству
Морарь национальной безопасности. Журналисту The New Times Наталье Морарь наконец официально объявили, почему ее не пускают на территорию России: она угрожает обороноспособности, государственной безопасности России и здоровью населения РФ
17 января Наталья Морарь была приглашена в консульство России в Кишиневе. Там консул России Геннадий Бирюков выдал ей документ, отпечатанный на бланке посольства (см. фотокопию на стр. 24). В документе черным по белому было написано: «Вам не разрешен въезд в Россию на основании пункта 1 статьи 27 Федерального закона от 15 августа 1996 года № 114 «О порядке выезда из Российской Федерации и въезда в Российскую Федерацию».
Пункт 1 статьи 27 этого закона гласит, что иностранному гражданину запрещен въезд в Россию, так как «это необходимо в целях обеспечения обороноспособности или безопасности государства, либо общественного порядка, либо защиты здоровья населения». Документ подписан консулом Геннадием Бирюковым. Кто принимал решение — тайна, как журналист Морарь угрожала и угрожает «обороноспособности страны» и проч. — тоже тайна. Сам консул сообщил Наталье Морарь: несмотря на то что он проработал много лет в различных консульствах, с подобным случаем сталкивается впервые. По мнению российских чиновников, право не объяснять, за что человек не допущен на территорию страны, — это «суверенное право государства, не требующее разъяснений». Апелляции к тому, что еще 30 лет назад наша страна подписала знаменитый Хельсинкский акт, запрещающий подобные действия в отношении журналиста (см. ссылку на полях), отечественными чиновниками во внимание не принимается. Более того, сложившаяся мировая практика свидетельствует: государства позволяют себе выдворять журналистов — таких случаев наперечет — только если есть доказательства совершения ими правонарушения, и разъяснения в таких случаях обязательно даются.
Достучаться до ФСБ
Как сообщал The New Times в № 1—2 от 14 января, не дождавшись ответа на запрос, отправленный сразу после выдворения Морарь, редакция обратилась в ФСБ с запросом информации (так официально именуется подобное обращение). В соответствии с законом о СМИ ФСБ была обязана ответить на этот запрос в трехдневный срок. В итоге начальник Центра общественных связей ФСБ Сергей Игнатченко ответил на оба запроса 17 января. Направив ответ в редакцию, глава ЦОС ФСБ, однако, проигнорировал тот факт, что The New Times интересовался причинами, по которым в Россию не пускают журналиста Морарь. «В связи с тем, что ограничения права на въезд на территорию РФ касались гражданки Молдовы Морарь Н.Г., такие объяснения и информация могут быть даны непосредственно ей, что и было сделано в пункте пропуска через государственную границу», — пишет Игнатченко. Единственное объяснение, которое дали Морарь пограничники, однако, заключалось в сообщении о том, что приказ о закрытии перед ней границы исходил из центрального аппарата ФСБ на Лубянке. Все! Но Игнатченко, видимо, не в курсе. Примечательно также, что еще несколько дней назад в ФСБ сообщали, что делом Морарь занимается управление «К» Службы экономической безопасности (СЭБ) ФСБ. СЭБом ФСБ руководит генерал армии Александр Бортников, один из главных фигурантов громкого расследования Натальи Морарь о выводе высокопоставленными чиновниками денег через российский банк «ДИСКОНТ» и австрийский Raiffeisen Zentralbank O .. sterreich.
Дисконтная высылка
Именно с экономическими расследованиями Морарь, судя по всему, и связана ее фактическая депортация из России. Во всяком случае, эта версия, по данным собственного расследования The New Times, представляется на сегодня основной. Источники в администрации президента (АП) утверждают, что заместитель главы АП Владислав Сурков о выдворении журналиста Морарь узнал постфактум: «Он был не в курсе». Туманной остается и роль в этой малоприглядной истории директора ВЦИОМа Валерия Федорова: одни информаторы утверждают, что именно он «заказал» Наталью Морарь, и даже называют сумму — $50 000 (год назад «услуга» по приватизации госграницы стоила $30 000). Другие собеседники на Лубянке убеждают, что «его влияния недостаточно, чтобы решить этот вопрос с ФСБ напрямую». По некоторым данным, решению о выдворении Морарь способствовала также анонимная аналитическая справка, в которой утверждалось, что журналист ведет целенаправленную работу против главы Службы экономической безопасности ФСБ генерала Бортникова. «К изготовлению этой кляузы и стимуляции ее продвижения по инстанциям на среднем уровне Федоров вполне мог быть причастен», — говорят источники. Наконец, целый ряд хорошо информированных собеседников как факт сообщили The New Times, что указание не пускать Морарь на территорию России отдал заместитель руководителя АП и лидер «силовиков» Игорь Сечин, который также упоминался в расследовании о «ДИСКОНТе». Со свечкой, что называется, не стояли; те же, кто мог быть поблизости, говорят, что приказ звучал односложно: «Эту Морарь — на х...й». Так Морарь оказалась в Кишиневе.
Смех сквозь слезы
Редакция The New Times, конечно, не рассчитывала, что журналист Морарь в воспаленном воображении охранителей государственной безопасности предстанет в образе чуть ли не оружия массового поражения. Очевидно, журналистские расследования о коррупции в высших эшелонах власти ныне приравни ваются к угрозе безопасности страны. Как пошутил Гарри Каспаров, «это раньше национальной безопасностью были секретные чертежи и места расположения заводов, а теперь, когда все продали, счета тех, кто продал, и являются символом обороноспособности страны». По мнению Павла Данилина, сотрудника Фонда эффективной политики — структуры, близкой к Кремлю, ФСБ поступила мудро: если бы чекисты сослались на пункт 7 той же статьи 27 закона о въезде и выезде («В отношении иностранного гражданина или лица без гражданства принято решение о нежелательности пребывания (проживания) в Российской Федерации»), пришлось бы как минимум объяснять, кем это решение принято: «В пункте 7 есть слово «решение», а в пункте 1 его нет. Слово «решение» — ключевое»,— разъяснил сотрудник ФЭПа читателям своего блога. Просто и ясно: некто безликий и безымённый, прячущийся за словом «государство», решил, что необходимо защитить сограждан от журналиста и ее расследований, а иначе... А иначе может рухнуть граница, развалиться страна, на улицах начнется анархия, здоровью населения может быть нанесен непоправимый урон.
Контекст
Журналисты не должны становиться героями газетных и журнальных материалов: их задача информировать, а не рассказывать о трудностях собственного бытия. Плохо, когда тому или иному СМИ приходится расследовать историю неправовых действий в отношении собственного репортера. Однако российское государство, его «щит и меч» — ФСБ не оставили The New Times иного выхода.
История де-факто выдворения журналиста вписывается в общий контекст происходящих в современной России событий. Это и новые обвинения Михаилу Ходорковскому и Платону Лебедеву, по которым им может грозить до 22 лет лишения свободы. Это и скандал вокруг другого фигуранта «дела ЮКОСа» Василия Алексаняна, который обратился в Европейский суд по правам человека в Страсбурге с просьбой — с криком ! — о помощи. Алексанян тяжело болен, ему необходимо лечение в специализированной больнице. По сути, Алексаняна без суда приговорили к высшей мере. На этом фоне скандал вокруг Британского совета кажется просто досадной мелочью (подробнее читайте об этом на стр. 40). Учитывая, что все это происходит в самый разгар президентской кампании, трудно не впасть в конспирологию, не искать ответов в теории заговора. Если все это происходит именно сейчас, значит, это кому-то очень надо? Кто-то очень хочет перемазать… черной краской имидж заявленного президента, Медведева, дать ему понять, что, каким бы либералом он себе и своим сторонникам ни казался, в глазах мирового общественного мнения он, еще даже не заняв кабинета в Кремле, будет выглядеть как душитель свободы слова, использующий органы государственного насилия для целей личной мести, как человек, которому безразличны боль и страдания умирающего. Так действует мафия. Таков закон омерты: все должны быть повязаны одной кровью. Чистых нет. Порочный круг, если его вовремя не разорвать, грозит обернуться политическими и личными рисками, о которых и не хочется вслух говорить. Или этот круг уже замкнулся?