Сергей Ходнев о "Капулетти и Монтекки" Винченцо Беллини

К тому факту, что самые знаменитые оперные версии драм Шекспира — это "Макбет", "Отелло", "Фальстаф" Верди, а также "Ромео и Джульетта" Гуно, привыкаешь основательно. Впору даже позабыть о том, что на самом деле итальянские оперные композиторы к шекспировским пьесам начали обращаться куда ранее. Еще в начале осьмнадцатого столетия были, говорят, довольно диковинные адаптации "Гамлета"; значительно позже появились оперные обращения и к другим шекспировским драмам. Из которых, вероятно, именно "Ромео и Джульетте" особенно повезло на внимание композиторов — хотя из ранних опер на сюжет "прежалостнейшей трагедии" самой известной остается одна-единственная, "Капулетти и Монтекки" Винченцо Беллини.

Тем не менее видеозаписей этой оперы на рынке так негусто, что радоваться приходиться каждой — в том числе и этой, сделанной на фестивале Valle d'Itria в итальянском городке Мартина-Франка. Совсем малоизвестный у нас оперный фестиваль в принципе не совсем уж пустое место для въедливого ценителя, поскольку и репертуарная политика у него небезынтересная, и исполнители иногда подбираются под стать даже более знаменитым музыкальным форумам. Как образчик театрального искусства этот спектакль француза Дени Криефа (разыгранный, как принято на фестивале, на открытом воздухе, на фоне старинного фасада) откровенно пустоват и статичен. Конечно, и сама версия шекспировской пьесы у Беллини довольно непривычна: распрю ведут не "две семьи, равных знатностью и славой", а гвельфы и гибеллины; Ромео, соответственно, не какой-то там "юный флюгер", а воинственный главарь партии (что не помешало композитору поручить эту партию меццо-сопрано); число главных героев резко уменьшено — Ромео, Джульетта, Лоренцо, Тибальт и брат Джульетты Капеллио (заменивший Капулетти-отца). Но в общем-то необязательно было нанимать режиссера только ради того, чтобы эти персонажи, наряженные в какие-то обноски довоенного образца, пытались играть кто во что горазд — статично, неловко и в целом условно.

Визуальную динамичность всему этому придает разве что какой-то горячечный видеомонтаж, то обрушивающий на зрителя массовые сцены, то показывающий, словно анатомическое пособие, все подробности движения лицевых мышц во время пения. Зато неожиданно неплоха музыкальная сторона — начиная от загадочного "Международного оркестра Италии", который под управлением маэстро Лучано Акочеллы сладостно-томительную красивость музыки Беллини наполняет еще и живым, пульсирующим ощущением драмы. Для постановки использована малоупотребительная версия оперы, где партия Ромео транспонирована чуть повыше, для драматического сопрано. В данном случае ее с мучительным старанием исполняет Клара Полито, демонстрирующая жаркий, горячий тембр, сочный звук, но грубоватую манеру и недостаток беглости в мало-мальски сложных пассажах. Тенор Данилы Формаджиа (Тибальт) звучен, тембрально красив, устойчив и раскатист, хотя все-таки не совсем подходит для бельканто. По-настоящему бесспорной удачей постановки выглядит только Джульетта в ювелирном по своей кроткой деликатности и притом эмоциональной глубине исполнении Патриции Чьоффи. Приятно заметить, кстати, что оценить ее Джульетту вскоре можно будет и вживую: в сентябре этого года Московская филармония обещает представить концертную версию "Капулетти и Монтекки" с участием этой итальянской примадонны.

Bellini: "I Capuleti e I Montecchi" (DVD)
Orchestra Internazionale d`Italia, L. Acocella (Dynamic)

Beethoven: Symphony No. 3 "Eroica"

При взгляде на обложку этого диска велик соблазн начать угадывать характеристики записи, не слушая: уж очень все представляется предсказуемым. Лейбл harmonia mundi известен своим пристальным интересом ко всякой редкой музыкальной старине. Эндрю Манце, здесь фигурирующий в качестве дирижера, знаменит в основном как скрипач, причем всячески заинтересованный именно в барочном скрипичном репертуаре. То есть речь должна идти об очередном "состаренном" Бетховене, очередной попытке сыграть какую-нибудь симфонию (на сей раз Третью, "Героическую") на старинный манер.

Смущает при этом прежде всего участие Хельсингборгского симфонического оркестра — шведский коллектив, избравший Манце своим главным дирижером, ни в каких аутентистских поползновениях замечен не был. Некоторая лекторская поглощенность историческим контекстом в ней, по правде говоря, все-таки есть. Речь о том, чтобы показать "Героическую" не саму по себе, а с гарниром в виде своего рода "эскизов". Главной героиней этого рассказа становится тема финала симфонии, которую Бетховен отыскал еще в юности, сочиняя один из "Двенадцати контрдансов" — эти в общем-то нехитрые танцевальные пьески на диске записаны полностью. Потом та же тема возникает в финале балета "Творения Прометея" — и вот он, этот финал, исполненный с таким лучезарным простодушием, как будто исполнители и не подозревают о том, что этой музыке еще предстоит грандиозное будущее.

За вычетом этого по-своему очень даже любопытного комментаторского флера остается еще исполнение самой пресловутой симфонии, оказывающееся всерьез качественным и неожиданным без оригинальничания. Хельсингборгский оркестр играет здесь небольшим составом, но обнаруживает при этом красивый весомый звук, интонационное мастерство и отличный баланс. Где-то дирижер позволяет своей трактовке быть изящной, даже легковесной, но в Траурном марше и в Скерцо добивается, на разный лад, такой настойчивой интенсивности, которую вряд ли сочли бы еретической даже почтеннейшие маэстро прошлого века.

Guillome Du Fay: "Mille Bonjours!"

Музыку Гийома Дюфаи сложно назвать малоизвестной в целом несмотря на то, что этот французский композитор жил пятьсот лет тому назад — срок, который по отношению к музыкальному наследию выглядит угрожающим. Его знают в основном как автора духовной музыки, сложная красота которой даже в контексте колоритных излишеств франко-фламандской полифонии раннего Возрождения выглядит исключительной. Собственно, такой она выглядела и тогда, о чем может свидетельствовать хотя бы востребованность Дюфаи в тогдашней Европе. Он работал при нескольких дворах, отметил своими сочинениями немало торжественных случаев — написал, в частности, торжественный мотет по случаю освящения нового купола флорентийского собора Санта-Мария дель Фьоре, воздвигнутого Брунеллески. Но при всем том часто забывается, что он создал и значительное количество светской вокальной музыки — песен, которые вообще-то принято по науке называть скомпрометированным словом "шансон".

Избранные образцы его светского творчества и взялся представить французский ансамбль под названием Diabolus In Musica, специализирующийся в основном как раз на раннеренессансной музыке. Новация здесь не столько в обращении к самой этой музыке, сколько в том, как именно она исполняется. Помимо четырех певцов (сопрано, два альта и тенор) задействованы еще и инструменталисты, играющие на воссозданных инструментах, предположительно бывших в входу в начале XV века — смычковых фиделях (предках скрипки), гитерне и совсем уж экзотическом клавицитериуме, от которого вроде как произошли все клавишные вплоть до фортепиано. Как ни странно, употребление этого диковинного инструментария, вместо того чтобы расцветить, только подчеркивает прохладную, скуповатую, графичную манеру, избранную ансамблем. Не вполне благочестивые песни, посвященные в основном куртуазной любви, звучат здесь с отвлеченной, хрупкой бестелесностью. Если взять на себя смелость говорить о художественных параллелях, то похоже это не на итальянское Кватроченто, а на нидерландскую позднюю готику — и было бы похоже еще больше, если бы не проглядывающая в исполнении какая-то накрахмаленная сухость, мешающая вслушиваться в эту на самом деле уязвимую музыку с полным удовольствием.

Нет оперы печальнее на свете