В Киеве начались Дни польского кино

фестиваль / кино

Вчера в Киеве с показа фильма кинорежиссера Анджея Вайды "Катынь" (Katyn, 2007) начались Дни польского кино. Символично, что картина о польских офицерах, убитых сотрудниками НКВД в Катыни во время второй мировой войны, демонстрировалась в кинотеатре "Кинопалац", где в 1930-е годы находилось киевское управление НКВД.

Подозревать Анджея Вайду в том, что он снял фильм о расстреле НКВД весной 1940 года двадцати с лишним тысяч польских офицеров, оказавшихся в советских лагерях после раздела Польши по пакту Молотова--Риббентропа, из конъюнктурных соображений, могут только те, кто не знает, кто такой Вайда. Всю жизнь 82-летний классик снимал экзистенциальную летопись польской истории. Катынские расстрелы зияли в ней черной дырой. Катынь была табу даже в социалистической Польше, где режиссерам позволялось неизмеримо больше, чем в СССР.

Табу, особенно невыносимым для Вайды: под Харьковом чекисты убили его отца, капитана Якуба Вайду. Сняв "Катынь", он исполнил сыновний долг, хотя давно уже старше своего отца (интервью с Анджеем Вайдой, в котором он рассказывает о своем фильме и своей семье, см. в номере от 29 января).

Незадолго до презентации в Украине фильм был представлен в Москве. Режиссер побаивался негативной реакции, но лента была положительно воспринята зрителями, почтившими память погибших поляков минутой молчания.

Катынь Вайда считает российской трагедией в той же степени, что и польской, не отождествляет Россию с НКВД, а фильм задумывал как совместную постановку. В итоге за Россию в фильме представительствует блестящий Сергей Гармаш в роли битого жизнью, немолодого, со старорежимной выправкой майора Попова, спасшего от высылки в Казахстан Анну (Майя Осташевская), жену расстрелянного ротмистра Анджея (Артур Жмиевский), и его дочь Нику. Среди нацистов, сметающих в концлагеря краковскую профессуру или показывающих генеральской вдове (Данута Стенка) хронику эксгумации катынских трупов, нет своего майора Попова: ни одного человеческого лица.

Как раз эти обстоятельства, а вовсе не мифическая "русофобия" фильма, вызывали перед просмотром опасения. Достоинства режиссера и замысла рисковали обернуться слабостями. Все-таки Вайде уже 82: в истории мало примеров творческой состоятельности в таком возрасте. Тема слишком личная. Та же история учит: самые великие режиссеры, реализовав что-то заветное, оказываются беспомощными.

Опасения не оправдались. Вайда сделал кино, какого ни в Польше, ни в мире давно уже не снимают. Классическая трагедия, снятая с голливудским размахом, но лишенная голливудского манихейства, безупречная во всех своих составляющих. Катынская трагедия — не в обыденных (и потому особенно страшных) кадрах расстрела, а в судьбах вдов, сестер, детей тех, кого убили в Катыни.

Символично начало: по мосту бегут две толпы беженцев. Одни — от нацистов, другие — от Советов. Выбор из двух зол невозможен. Однако люди в конкретных обстоятельствах вынуждены его делать. Судьба тех, кто предпочел забыть о Катыни ради "новой Польши", для Вайды не менее трагична, чем судьба тех, кто ничего не забыл и никому не простил. Трагичен поручик Ежи (Анджей Хыра), чудом избежавший расстрела, вынужденный подтвердить советскую версию, гласившую, что офицеров убили нацисты осенью 1941 года, и застрелившийся, не выдержав взглядов вдов. И столь же трагичен вышедший из лесу юный боевик антикоммунистической Армии Крайовой Тадеуш (Антон Равлицкий), глупо погибший в схватке с патрулем, когда, казалось бы, только жить и жить.

Вайда слишком мудр, опытен и благороден, чтобы сводить с кем-то исторические счеты. "Плохие" и "хорошие" герои — это категории мелодрамы. А Вайда снимал трагедию.

Михаил Ъ-Трофименков

Катынский рок