Собинбанк получил широкую известность благодаря делу Bank of New York, через который отмывались миллиарды долларов. Отмыть репутацию российскому банку оказалось совсем непросто

Каждый день в головной офис Собинбанка, расположенный в районе Красной Пресни, привозят свежее молоко. Молоко дают коровы с фермы в подмосковном поселке Коммунарка — тысячи гектаров окрестных земель принадлежат основному владельцу банка Сергею Кириленко и его партнеру, сенатору от Белгородской области Вадиму Мошковичу. Бесплатное молоко выдают обычно на вредном производстве: Кириленко, похоже, не забыл, что пришлось пережить ему и многим сотрудникам Собинбанка в 1999-м.

Этот скромный по мировым меркам российский банк навсегда вошел в историю финансов, став фигурантом громкого скандала об отмывании миллиардов долларов через американский Bank of New York (BoNY). Дело получило настолько широкий резонанс, что даже четыре года спустя оно обсуждалось на конференции Европейского общества криминалистики «Организованная преступность, незаконная торговля, наркотики». Один из участников форума так описывал деятельность Собинбанка: «Он был тем, что русские называют «карманный банк». Единственное, что объединяло подобные организации с западными банками, было использование слова «банк» в названии».

Со времени скандала прошло почти девять лет. И сейчас главный российский участник «дела BoNY» старательно следует имиджу образцового банка из учебника по корпоративному управлению. Не первый год готовится отчетность по международным стандартам, в правлении банка нет собственников — остались только наемные менеджеры, а большинство директоров в совете независимые. Наконец-то получен рейтинг международного агентства Moody’s. По данным «Интерфакс-ЦЭА» (на 1 апреля), среди российских банков Собинбанк занимает 37-е место по активам (69 млрд рублей) и 54-е по капиталу (6 млрд рублей).

Кириленко (Forbes оценивает его состояние в $1 млрд) отошел от оперативного руководства банком, заняв должность председателя совета директоров, и обосновался в Коммунарке, по которой разъезжает за рулем вишневого Bentley Continental GT. Официально Кириленко принадлежит 18,4% акций банка, но бизнесмен подтвердил Forbes, что через ряд фирм он контролирует еще более 50% акций.

Перемены, произошедшие в банке за последние пару лет, воспринимаются финансистами как предпродажная подготовка. Появление стратегического инвестора или успешное IPO, пожалуй, навсегда избавили бы Собинбанк от негативного имиджа. Но так ли быстро забывается негатив?

В 1992-м Сергей Кириленко устроился простым кассиром в один из пунктов обмена валюты, которые в то время открывались повсеместно: на вокзалах и в продуктовых магазинах, в музеях и вузах. Недавний выпускник факультета вычислительной математики и кибернетики МГУ быстро освоился в нехитром бизнесе и вскоре стал совладельцем небольшой сети обменников.

Через пару лет тогдашний совладелец МДМ-банка Андрей Мельниченко, нынешний владелец сети продуктовых супермаркетов «Седьмой континент» Александр Занадворов и Кириленко организовали торговую площадку для сделок с наличной валютой — «Объединенный валютный дом». Это был оптовый обменный пункт, работавший под вывеской МДМ-банка и банка «Индустрия-Сервис» (Занадворов и Кириленко были его сотрудниками). Долгое время на эту «биржу» на юго-западе Москвы ежедневно наведывались сотни столичных и провинциальных коммерсантов с коробками купюр. Но проект пришлось закрыть, как сейчас объясняет Кириленко, «из-за падения маржи и оборотов». Кроме того, «Объединенный валютный дом» потерял деньги на «черном вторнике» 1994 года — резком обвале курса рубля к доллару.

В 1995-м Занадворов, Кириленко и Константин Беков, работавший в «Объединенном валютном доме» менеджером, получили контроль над проблемным Собинбанком. Сделки купли-продажи как таковой не было. Партнеры просто договорились с акционерами и прежним менеджментом, что будут управлять банком. Позже к ним присоединился бывший глава московского представительства банка «Восток-Сибирь-Бизнес» Андрей Серебренников. «У нас не было контролирующего собственника, это противоречило нашим идеям», — рассказывает Кириленко, сидя в своем офисе в Коммунарке (в этом поселке, кстати, жили его родители, переехавшие в ближнее Подмосковье из Киргизии в конце 1980-х).

Партнеры проработали вместе пять с лишним лет. «Они очень разные люди, но их объединяла идея построить мощную структуру», — говорит бывший сотрудник «Собина». К 2001 году помимо самого банка в собственности четверки были доля в торговом центре «Охотный Ряд», элитный жилой дом на Новом Арбате, управляющая компания «Пифагор» (сейчас УК «Ингосстрах-Инвестиции») и другие активы. Позже Кириленко стал совладельцем группы «Русагро» своего приятеля Вадима Мошковича. «Банковский бизнес как магнит притягивает к себе другие бизнесы», — объясняет Кириленко. Секрет быстрого роста этой бизнес-империи заключался, конечно, не только в «силе притяжения».

С самого начала Собинбанк отличался от конкурентов широким кругом контактов своих руководителей. Откуда связи? Они нарабатывались еще в период работы на валютном рынке — менять крупные суммы к будущим банкирам приезжало немало серьезных бизнесменов и, скорее всего, чиновников. «У каждого из первых лиц было какое-то количество крупных клиентов, с которыми он общался», — поясняет Кириленко. Связи с космической отраслью, в частности с РКК «Энергия», обеспечивал Серебренников, у Кириленко были отличные контакты с банками, еще один зампред, Халид Омаров, работал с «АЛРОСА». У Занадворова были неплохие отношения с вице-президентом «Лукойла» Сергеем Кукурой, бизнесменом Умаром Джабраиловым, заместителем столичного мэра Иосифом Орджоникидзе и многими другими чиновниками и предпринимателями. (От интервью для этой статьи Занадворов отказался.)

На договоренностях с нужными людьми строилась и структура собственности банка. В разное время среди владельцев «Собина» числились МДМ-банк, СБС-Агро, Национальный резервный банк, РКК «Энергия», «АЛРОСА», «Лукойл» и др. Но ни одна из этих компаний не участвовала в управлении. При вхождении в капитал оговаривались условия: срок участия, доходность вложений, порядок продажи акций. Кириленко называет эти договоренности «опционом».

Исполнив опцион, его владелец получал неплохой доход. Так, в конце 2004 года «Лукойл» продал на аукционе свою долю (7,1%) за $30,6 млн (весь банк был оценен в $430 млн — огромная по тем временам сумма, примерно в 10 раз больше, чем в 1998 году, когда «Лукойл» покупал акции банка). Победителем аукциона стала фирма, связанная с Кириленко. «В каждом случае доходность была разной», — Кириленко не хочет вдаваться в подробности тех сделок.

Он называет Собинбанк конца 1990-х «универсальным банком». А вот как описывает его бизнес участник Европейской конференции криминалистов: «В 1998 году 80% кредитного портфеля приходилось на пятерых заемщиков. Основные инвесторы — космическая компания, структура, связанная с «Газпромом», крупный производитель нефти и девелопер проекта по строительству подземного торгового центра в Москве… Примерно 40% активов размещены за пределами России».

Это, впрочем, вполне типично для российских банков того времени. Главным тогда было примкнуть к какому-нибудь крупному проекту, лучше, если он связан с государственными деньгами. Банки, конечно, занимались и одной из основных своих функций — платежной, однако на обычных расчетах и проведении платежей много не заработаешь. Другое дело, если речь идет о предоставлении особых услуг: минимизации налогообложения, перечислении средств за границу по липовым контрактам, помощи «серым» импортерам и проч.

Собинбанк участвовал в проектах правительства Москвы по строительству жилья, в федеральных бюджетных программах, зарабатывал на векселях «АЛРОСА». В конце 1990-х он обслуживал счета нескольких региональных управлений таможни и создал филиальную сеть. А через год после кризиса 1998-го, который Собинбанк успешно пережил, он столкнулся с самой серьезной проблемой. Казалось, что бизнесу пришел конец.

Пятнадцатого сентября 1999 года газета Wall Street Journal опубликовала статью о трех выходцах из России — Питере Берлине, его жене Люси Эдвардс, сотруднице Bank of New York, и Алексее Волкове, создавших «красивую систему» отмывания денег через корсчета российских банков в BoNY. По оценкам WSJ, каналом пользовались «до 80% российских импортеров» и, предположительно, структуры предпринимателя Семена Могилевича (недавно арестован в Москве по делу о неуплате налогов сетью парфюмерии и косметики «Арбат Престиж»). Российскими фигурантами дела были названы четыре банка (см. «Схема прогона»).

После сообщений в СМИ в офис «Собина» на Поварской улице нагрянул столичный УБЭП в сопровождении ОМОНа. В поисках неучтенных денег и документов следователи вскрывали депозитарные ячейки клиентов банка. Подробные сюжеты об этом показывал телеканал НТВ, принадлежавший Владимиру Гусинскому: он, похоже, разыгрывал карту Собинбанка в ходе политической борьбы в преддверии думских и президентских выборов.

«Собинбанк — одно из подразделений системы по отмыванию «грязных» денег. Его учредителем и создателем был некто Александр Мамут, во всех отношениях незаурядная личность. Он хорошо знает людей из самого ближайшего окружения президента России» — это из репортажа корреспондента Аркадия Мамонтова в программе Евгения Киселева «Итоги» от 10 октября 1999 года.

Мамут входил тогда в совет директоров Собинбанка, но отношения к созданию банка не имел и его совладельцем не был. Источник в окружении Александра Мамута свидетельствует, что он стал членом совета директоров Собинбанка по личной просьбе Занадворова, но никакого участия в разработке стратегии банка не принимал. («Совет был простой формальностью и никогда не собирался», — говорит источник.) Впрочем, о том, кому принадлежит Собинбанк, в 1999 году могли не знать даже в Центробанке — банки стали раскрывать структуру собственности только при вступлении в систему страхования вкладов с 2004 года.

«Дело BoNY было вытащено на свет, чтобы очернить Кремль и «семью» (окружение Бориса Ельцина. — Forbes)», — полагает бывший ведущий телеканала ОРТ Сергей Доренко. В то время он находился по другую сторону баррикад и в своей авторской программе атаковал политических оппонентов Кремля — московского градоначальника Юрия Лужкова и бывшего премьера Евгения Примакова, лидеров партии «Отечество — вся Россия» (Гусинский был их союзником).

А Евгений Киселев говорит, что сюжеты по НТВ про Собинбанк «точно не инициировались акционерами». «Было понятно, что в стране набирает влияние группа близких к «семье» бизнесменов: [Роман] Абрамович, [Александр] Мамут, [Андрей] Мельниченко, [Олег] Дерипаска, — объясняет Киселев. — Был скандал, а мы просто собирали информацию».

Информационные войны отгремели. Но состава преступления в действиях Собинбанка и его клиентов правоохранительные органы так и не нашли, и никаких санкций в его отношении не последовало. «Попытки провести серьезное расследование были, — утверждает тогдашний министр по налогам и сборам Александр Починок, ныне сенатор от Краснодарского края, — однако у нас не было ни системы мониторинга офшорных сделок, ни законов, по которым за такие сделки можно было кого-то преследовать».

Правительство США обвинило BoNY в том, что его счета использовались для операций, связанных с уходом от таможенных пошлин и налогов. BoNY признал, что недостаточно эффективно противодействовал легализации преступных доходов и заплатил штраф в размере $14 млн. Берлин и Эдвардс были признаны виновными в незаконной банковской деятельности, коррупции и отмывании доходов и приговорены к пяти годам заключения условно, шести месяцам домашнего ареста, а также выплатам более чем $700 000 на двоих.

Собинбанк, казалось, легко отделался. В августе 1999-го по требованию ФБР были заблокированы $15,3 млн на его счете в BoNY, позже, как утверждает близкий к банку источник, эта сумма была возвращена. Кроме того, по словам Починка, налоговики провели стандартные проверки (за последние три года деятельности) Собинбанка и других банков — фигурантов дела. По результатам «были доначислены некоторые налоги, однако нарушений закона выявлено не было». Налоговая служба в то время еще не стала мощным оружием в битвах за передел собственности.

Но дело BoNY все же имело для Собинбанка серьезные последствия.

Осенью 1999-го дежурство ОМОНа и обыски продолжались в офисе Собинбанка две недели. Одновременно шли допросы сотрудников и вскрытие депозитарных ячеек. «У нас отлично работала юридическая служба — милиции приходилось приносить отдельное постановление на каждый из нескольких десятков вскрывавшихся сейфов», — вспоминает один из бывших подчиненных Кириленко.

Топ-менеджеры банка всеми силами пытались стабилизировать ситуацию: уговаривали клиентов не разбегаться, раздавали оптимистичные комментарии в СМИ. Кириленко и его партнеры ежедневно дожидались окончания следственных мероприятий с единственной целью — поблагодарить всех сотрудников за работу в экстремальных условиях. Собственники несколько раз собирали пару десятков подчиненных после допросов и везли их в ресторан, где всех угощали за свой счет.

В итоге костяк коллектива не разбежался, а вот сохранить партнерство основным собственникам не удалось. В 2001 году из Собинбанка ушел Занадворов. В рамках раздела активов ему отошли «Манежная площадь» и жилой дом на Арбате, сообщает знакомый с ним бизнесмен. Банк достался Кириленко, Бекову и Серебренникову. «Одна из причин ухода Занадворова была в том, что он всегда считал банковскую деятельность слишком рискованной и понимал, что угробить банк в России можно за две секунды», — говорит один из его деловых партнеров. Дело BoNY, судя по всему, укрепило в экс-руководителе «Собина» это убеждение.

Последствия скандала сказывались еще несколько лет. «Когда-то банку было трудно привлекать лучших специалистов из-за репутационных рисков», — говорит независимый директор Собинбанка, руководитель компании по подбору топ-менеджеров Board Solutions Лариса Дыдыкина.

С репутационными рисками столкнулся не только отдел кадров. Банк, едва ли не единственный из первых сорока кредитных организаций, до сих пор не разместил ни одного выпуска еврооблигаций и ни разу не занял у западных банков сколько-нибудь значимую сумму (кредит польского MHB Bank Polska в 2002-м на $2,6 млн в расчет можно не брать). Первую заметную сделку с участием иностранных инвесторов Собинбанк заключил в 2008 году — это секьюритизация портфеля ипотечных кредитов на $140 млн. Последствия финансового кризиса еще не преодолены, и эту сделку (аналогичных в этом году не было) можно признать успехом.

Председатель правления Собинбанка Владимир Рыкунов подчеркивает: о скандале с BoNY время от времени напоминают только журналисты. Это не совсем так: в мае прошлого года адвокат Максим Смаль от имени Федеральной таможенной службы подал в Московский арбитражный суд иск к Bank of New York с требованием возместить $22,5 млрд ущерба, причиненного России в 1990-х. «Ранее Bank of New York признал свою вину и согласился заплатить штраф в США, теперь мы хотим, чтобы он возместил убытки в России», — объяснил Смаль Forbes. BoNY назвал эти требования безосновательными и указал, что налоговые и таможенные обязательства (если они и были) должны быть уплачены «компаниями и банками на территории России». Впрочем, представитель американского банка Кевин Хайне сказал Forbes, что в последней фразе они не имели в виду никого конкретно.

Дело BoNY портит имидж и других российских банков за рубежом, считает Луиза Шелли, профессор-криминалист из американского Университета Джорджа Мэйсона (Вирджиния). В 2000 году она выступила на слушаниях по делу BoNY в Конгрессе США, рассказав, как преступные группировки используют российскую банковскую систему в целях легализации своих доходов. «Не думаю, что Собинбанк чем-то отличался от других банков, — рассуждает Шелли, — в каком-то смысле ему просто не повезло».

Кириленко тем временем размышляет над новым проектом. Спустя 17 лет после окончания МГУ он хочет создать частный университет вроде американского Irvine University, выросшего из частной юридической школы в мощный образовательный центр. «У нас таких центров нет, почему бы не попробовать?» — рассуждает Кириленко. На этот проект «дело BoNY» точно не повлияет.

Большая стирка