Президент России Дмитрий Медведев публично пообещал поддержку отечественной ткацкой промышленности. Впрочем, те, кто хотел, уже нашли способ обеспечить себе будущее. Остальным государственные деньги вряд ли помогут.

Текст: Юлия Гордиенко

В ткацком цехе фабрики "Нордтекс" в городке Родники, что в полусотне километров от Иваново, стоит адский грохот. Будто находишься на аэродроме или чемпионате Европы по футболу. Уши закладывает на первой секунде, а сердце, подстраиваясь под ритм новейших бельгийских станков стоимостью $100-250 тыс. каждый, тарабанит, кажется, со скоростью 120 ударов в минуту.

Несмотря на стрекот миллиона железных кузнечиков, лица двух ткачих в домашних халатах непроницаемы. Их движения слаженны и скупы: прочесывая войлочной щеткой хлопковые нити, они натягивают их на раму, заправляя ткацкий станок. Одна из нитей неожиданно рвется. Работница бережно подвязывает ее: после того как из хлопчатобумажных стрел буквально на глазах начнет расти грубая ткань, на этом месте окажется небольшой узелок.

Российская текстильная промышленность вся в таких узелках — поводов для гордости в последние годы было немного.

— В начале 1990-х все рухнуло стремительным домкратом,— генеральный директор торгового дома "Нордтекс" (входит в одноименную корпорацию, до 2006 года — "Текстильный холдинг "Яковлевский"") Александр Ушаков делает жест рукой, и становится ясно, что рухнуло все основательно. Отлученные от плановой экономики, текстильные предприятия разом потеряли рынки сбыта. Они оказались отрезаны и от дешевого хлопка: с распадом СССР плантации "белого золота" оказались на территории Средней Азии — Узбекистана, Казахстана и Таджикистана.

"Красные директора" судорожно сжимали ускользающий руль: процесс приватизации набирал обороты. "Мы купили небольшие пакеты сразу двух десятков предприятий,— рассказывает типичную историю Александр Ушаков.— Но на том же Родниковском комбинате директор отрезал: "Ноги вашей здесь не будет". Он захлопнул ворота так, что мы не могли принимать решения на комбинате ближайшие пять лет". Скупая акции фабрики — той самой, на которой Ушаков потом поставит бельгийские станки,— вместе с основателем "Яковлевского" Сергеем Яблоковым он готовился к войне. Взяли несговорчивую дирекцию "Родников" простым измором: 10-месячная задержка по зарплате заставила бывшее руководство комбината выкинуть белый флаг.

С удовольствием отечественные текстильщики вспоминают, пожалуй, только дефолт 1998 года. "Это была эпоха расцвета,— ностальгически улыбается президент компании "Альянс "Русский текстиль"" Константин Волков.— Рубль девальвировался, электроэнергия подешевела, зарплата рабочим была копеечной, а импорт — неконкурентоспособным. На предприятии оставалось до 15% чистой прибыли — сказочные времена!" Сказка длилась три года. Затем очнувшаяся от дефолта экономика потребовала дани в виде растущих издержек. А вскоре на рынок хлынули китайцы.

Совсем распустились

— Почему мы дошли до того, что китайцы обходят нас на всех фронтах? — риторически вопрошает помощник генерального директора предприятий компании "Нордтекс" Вадим Хрунов. Если точнее, обходят по всем фронтам не одни китайцы: Индия, Турция и Пакистан тоже заваливают Россию дешевым текстилем.

Все дело в господдержке, уверяют участники рынка: в последние 20 лет в этих странах государство играло на стороне производителей текстиля. Например, давало многолетние дешевые кредиты, на которые предприятия закупали современное оборудование. "У них — длинные десятилетние ставки под 6-8% годовых в валюте. У нас — 15% облигационные займы при укрепляющемся рубле",— засматривается на сторону Волков.

Китай — один из крупнейших производителей хлопка. Россия же вынуждена покупать его на бирже, где его стоимость только за последний год подскочила на 15% и доходит до $2100-2200 за тонну. Вот и оказывается, подсчитывает Константин Волков, что китайское полотно продается в России на 7-10% дешевле российского.

— И как с этим бороться? — я ожидаю, что Волков тут же выдаст мне план боевых действий.

— С этим дружить надо, а не бороться,— по голосу Волкова чувствуется, что он уже окончательно смирился с необходимостью подобной "дружбы".— Есть вещи, бороться с которыми бесполезно.

— А дружить как?

— Производить в Китае суровье (грубую, необработанную ткань.— СФ). А здесь заниматься отделкой, пошивом и упаковкой.

В пример Константин Волков приводит текстильщиков из Америки и Европы: по его словам, они давно и дружно закрыли свои производства, перенеся заказы на тканые полуфабрикаты в Юго-Восточную Азию. Не можешь победить — присоединяйся.

Производства закрываются и в России. Сколько фабрик обанкротилось за последние годы в главном отечественном текстильном центре — Ивановской области, участники рынка не могут даже подсчитать. По ощущениям — не меньше половины.

Так, активно скупающая текстильные предприятия промышленная группа "Роско" еще в 2006 году приобрела одну из самых известных фабрик в городе, Большую Ивановскую мануфактуру. Но включать ее в свою текстильную империю новый собственник не стал: строительство торгового центра на месте находящейся в центре города текстильной фабрики оказалось занятием заведомо более рентабельным.

Не выдерживают фабрики и в других областях. Как стало известно СФ, недавно "Альянс "Русский текстиль"" был вынужден закрыть входившую в холдинг Тверскую мануфактуру. "В Иваново средняя зарплата по отрасли — 7,5 тыс. руб. На фабрику, где трудятся около 2 тыс. человек, нужно 15 млн руб. в год,— ведет нехитрую бухгалтерию Константин Волков.— Точно такая же фабрика в Твери обходится уже в 29 млн руб.". Чем ближе к Москве, тем дороже стоит труд мастеров и ткачих, рассудили в "Альянсе" — и, решив сэкономить, растащили тверские мощности по более отдаленным от Москвы камышинской и шуйской фабрикам.

Однако закрытие предприятий, входящих в крупный текстильный холдинг, скорее исключение. Обычно разоряются мелкие игроки, не сумевшие войти в промышленную группу.

Оказавшись на грани выживания, российский рынок текстильной промышленности невольно консолидировался. "Выдержать в конкурентной борьбе удалось только холдинговым предприятиям, которые сумели создать всю цепочку производства — от обработки хлопка до пошива готовых изделий",— говорит Вадим Хрунов. Таких предприятий в отрасли оказалось меньше десятка: "Русский текстиль", "Нордтекс", "Шуйские ситцы", ТДЛ, промышленная группа "Роско", специализирующийся на производстве тканей для спецодежды "Чайковский текстиль" и входящая в группу "Савва" Волжская текстильная компания. По данным информационно-аналитического агентства "Анитэкс", в 2007 году на этих игроков (без учета выпуска марли) приходилось около 70% всего отечественного производства хлопчатобумажных тканей.

Сам себе электростанция

— Пойдемте, я покажу вам стендик,— Вадим Хрунов тащит меня к стенгазете, на которой красуется портрет Юрия Яблокова, генерального директора корпорации "Нордтекс", сына основателя компании, и кивает: — Вот. О программе сокращения постоянных расходов.

"Ситуация в отрасли сложилась тяжелая",— вещает с плаката глава компании, доводя до сведения каждого работника тревожные сводки о наступлении субсидируемых своим государством китайцев. В отличие от "Русского текстиля" в "Нордтексе" решено дать "китайской проблеме" решительный бой. Компания по-военному затягивает пояса: распродает неиспользуемые площади, сокращает часть персонала, ставшую лишней после автоматизации производства.

"В Италии фабрика, которая выпускает постельное белье объемом 5 млн кв. м, насчитывает 55 человек,— ориентируется на европейскую "армию" Александр Ушаков.— У нас на точно такой же фабрике 900 человек. Только увидев это, я понял: разница в эффективности составляет не 20-30% — она расходится в разы".

Снижать издержки в "Нордтексе" собираются даже за счет собственной парогазовой ТЭЦ мощностью 17 МВт и 100 тонн пара в час, в строительство которой компания вложила $22 млн. "Сейчас мы платим за киловатт 1,40 руб. А будем 34 копейки",— потирает руки Вадим Хрунов. Окупить вложения в компании надеются за пять лет, а это экономия более $4 млн в год.

"Самый энергоемкий процесс во всем производственном цикле — прядение",— говорит заместитель вице-президента по производству "Русского текстиля" Евгений Истомин. На нем рост энерготарифов сказывается особенно болезненно. Компания решает вопрос с экономией энергии по-своему, сконцентрировав прядильное производство на фабрике в городе Камышине Волгоградской области, где тарифы на электричество относительно низкие.

В группе компаний "Савва" технологии бережливого производства — и вовсе корпоративный фетиш. Систему на основе Toyota Production System (TPS) генеральный директор группы "Савва" Дмитрий Романцов ввел здесь еще три года назад. Так, компания сумела ускорить переналадку печатного станка для смены наносимого на ткань рисунка. Это позволило увеличить выпуск набивного полотна на 35 тонн в год. В прошлом году восточные хитрости помогли "Савве" сэкономить 60 млн руб.

В постели с Джоли

— Неужели не видели? — обращаются ко мне менеджеры по производству Тейковской фабрики "Русского текстиля", хитро перемигиваясь друг с другом .— Мы начали выпускать постельное белье с изображением Брэда Питта и Анджелины Джоли.

Большинство отечественных ткацких фабрик сконцентрировались на производстве постельного белья, и пока они ставят китайцам относительно плотный заслон. В структуре выручки российских ткачей на постельное белье приходится 42%. Однако, свидетельствует Константин Волков, оценивающий "постельный" рынок в 1 млрд руб., 20-25% постельных комплектов уже шьются из китайских, индийских и пакистанских материалов.

"Как правило, российские игроки обходятся без переналадки станков, работая по принципу "одна смена — один рисунок"",— говорит Евгений Истомин. Но рынок требует разнообразия расцветок. Если редкие "хиты", например комплекты с "корабельной" темой, продаются по 50-60 тыс. м в месяц, то в среднем за это время со склада уходит лишь 5-6 тыс. м одной расцветки. Это ровно полсмены работы запущенного на полную мощность станка. "Приходится выбирать: останавливать станок и терять в производительности или увеличивать складские запасы и сроки реализации ткани",— говорит Истомин, который, как и менеджеры "Саввы", предпочитает первое.

В "Русском текстиле" про Питта и Джоли, разумеется, шутят. Однако в каждой шутке есть доля шутки. В стремлении быть конкурентными на постельном рынке отечественным компаниям приходится тщательно следить не только за качеством выпускаемой ткани, но и за модой на расцветки наволочек и пододеяльников. Особенно если компания обладает экспортными амбициями.

Так, "Нордтексу", открывшему представительства в Чехии, Эстонии и Латвии, с первого раза не удалось заинтересовать российскими комплектами европейских оптовиков. Компания не сдалась и принялась разрабатывать спецколлекцию для Европы. "Дело не только в дизайнах, но и в размерном ряду, который отличается от привычного россиянам",— объясняют в "Нордтексе".

В отличие от Европы, предпочитающей абстрактные и геометрические рисунки и спящей на 330-сантиметровых простынях, в России до сих пор ютятся на полутораспальных 150-сантиметровых постелях. Но, как считает Александра Ушакова, этот сегмент теряет былое лидерство. Четыре года назад, когда "Нордтекс" выходил на "постельный" рынок, "полутораспалок" производилось вдвое больше, чем "двуспалок". Сейчас, свидетельствует Ушаков, эти рынки уже сравнялись: "Мы вырастаем из маленьких кроваток. Все любят спать "широко", значит, и простыня должна быть широкая".

Боевой спецкомплект

— Раньше для защиты от огня пожарные надевали брезентовые доспехи. Теперь это самая обычная на ощупь материя,— вице-президент по развитию компании "Чайковский текстиль" Евгений Титов вручает мне каталог с образцами выпускаемых компанией тканей. Позже в редакции мы пытаемся поджечь кусочек материи: огонь сразу тухнет.

Другой, помимо постельного белья, нишей, в которой отечественные игроки укрываются от агрессии вездесущих китайцев, стало производство дорогих тканей для спецодежды. "Мы играем в самом сложном — инновационном — сегменте: огнеупорные, антистатические ткани, полотна с армированными нитями и другими защитными свойствами,— рассказывает Евгений Титов.— Недавно разработали специальную материю с антибактериальной отделкой для медперсонала и ткани для сотрудников силовых структур с мембранными покрытиями". По его словам, влияние азиатов здесь минимально. Основные игроки, помимо "Чайковского", прежде всего европейские производители — Klopman и Carrington, а также "Нордтекс" и белорусский "Моготекс"

На рынке спецодежды "Чайковский текстиль" начал играть еще в 1980-х. А с началом приватизации и появлением нового владельца, нынешнего президента компании Геннадия Глушкова, полностью переключился на пустовавший в то время сегмент. В начале 2000-х годов на рынок простейших тканей для спецодежды начали подтягиваться азиатские игроки. Тогда Глушков, вложив в предприятие собственные и заемные $20 млн, приобрел западное оборудование и задумался о более сложных материях.

"Чайковский текстиль" наладил сбыт и поставляет ткани для крупнейших сырьевых компаний ("Газпрома", ЛУКОЙЛа, "Роснефти" и др.) и силовых ведомств. От швейного производства компания отказалась — заключив контракты с крупными производителями спецодежды, на их поляну "Чайковский" не лезет.

Шагренева кожа

По оценкам Евгения Титова, производство российских тканей падает на 2-3% ежегодно. Остановить падение ткачи не в силах, его причина в дешевизне импорта. Но тут вроде бы прозвучал "сигнал к атаке". Дмитрий Медведев на заседании госсовета в Иваново пообещал присмотреть за таможней, пропускающей черный импорт, и субсидировать процентную ставку по кредитам на закупку современного оборудования — в том числе для "продвинутых" тканей из химволокна, которые в России до сих пор не производились, хотя необходимое нефтяное сырье в наличии имеется.

Если война госдотаций России с каким-нибудь Китаем и развернется, отечественные текстильщики в ней вряд ли выиграют. В лучшем случае не проиграют: предпосылок к существенному сокращению дешевого импорта даже в случае снижения цен на российскую ткань не предвидится. Да и вряд ли текстильщикам стоит ждать быстрого перехода государства от слов к делу. Сельское хозяйство с точки зрения нацбезопасности куда более приоритетная для государства отрасль, полномасштабных дотаций, сравнимых с европейскими госпрограммами, не получило до сих пор, хотя разговоры об этом ведутся не один год.

"Европа уже прошла тот путь, по которому мы сейчас двигаемся: дорогая валюта, высокие зарплаты и, как следствие, рост себестоимости продукции,— говорит Евгений Титов.— Выход один: оставить на своей территории производство сложных тканей и отделку, поощряя ввоз полуфабрикатов, красителей, которых в стране не хватает, и ограничивая импорт готовых тканей". Похоже, российским ткачам остался только один шанс на выживание — застолбить себе высокотехнологичные ниши, не населенные "китайцами". Причем за свой, а не за государственный счет.

0,6-1 млн евро

стоит современный печатный станок для набивки рисунка на ткань. Это самый дорогой элемент оборудования ткацкой фабрики

0,6-1 млн евро

226,8 млн кв. м

составил в 2007 году официальный импорт тканей с содержанием хлопка более 85%. Однако это капля в море по сравнению с "черным" и "серым" импортом, которые образуют около половины всего российского текстильного рынка

0,6-1 млн евро

$0,6 млрд

составляет, по оценкам, объем российского рынка тканей для спецодежды. Это наиболее технологичный сегмент текстильного рынка, в котором отечественные игроки умудряются конкурировать с иностранцами

Треск по швам