На прошлой неделе Япония получила нового премьер-министра—им стал возглавивший правящую либерально-демократическую партию (ЛДП) 68-летний потомственный политик Таро Асо. Японские острословы (есть и такие) прокомментировали перемены лаконично: следующий сменил очередного
Сергей ВОЛКОВСКИЙ, Токио

Кресло главы кабинета оказалось вакантным после отставки премьера Фукуды, который, в свою очередь, занял его после отставки премьера Абэ—и все это случилось всего за пару лет. Частой сменой главы государства японцев не удивить: за время своего канцлерства Гельмут Коль, к примеру, умудрился пожать руку аж девяти японским премьерам. Впрочем, такая чехарда в верхах совершенно не мешает Японии оставаться последние полвека до скуки стабильной в политическом отношении страной—поскольку звание правящей исправно держит ЛДП, преемственность курса обеспечена, а уж какой именно преемник сядет в заветное кресло, решает расстановка внутрипартийных фракционных сил и «живая очередь». Теперь вот настал черед Таро Асо.

ЯПОНСКИЙ ПАТРИЦИЙ ИВАН

Имя «Таро», которым в 1940 году нарекли нынешнего премьера, схоже с русским «Иваном»: скромное, весьма популярное в прошлом, но подзабытое сейчас, оно часто употребляется в пословицах в нарицательном значении—как синоним простодушия, близкого к незадачливости. Такое имя премьеру бесспорно соответствует, хотя о близости к народным массам вовсе не говорит. Его родню изучают по учебникам истории: дед, Сигэру Йосида,—премьер-министр в течение семи хаотичных послевоенных лет; младшая сестра, принцесса Микаса,—член императорской семьи; жена—дочь другого премьер-министра—Дзэнко Судзуки. Еще один премьер—Рютаро Хасимото (запомнившийся в эпоху Ельцина как «друг Рю»)—также приходится Асо дальним родственником. Политическая родословная нынешнего лидера, словом, совершенно патрицианская, но причислить его к высоколобым интеллектуалам никто даже из доброжелателей не рискует.

Мальчик из хорошей семьи рос отъявленным жизнелюбом. 17-летнего юношу возил на роскошном лимузине личный шофер к персональному тренеру по стендовой стрельбе (Таро Асо даже выступал за сборную страны, заняв на Олимпиаде в Монреале 41-е место). На обед ему доставлялись суси с Гиндзы. Великий дедушка завещал внуку «быть джентльменом», что было понято достаточно буквально: Асо курит сигары, предпочитает бренди и виски и уже полвека шьет себе костюмы традиционного британского стиля из темно-синих и серых цветов у одного и того же портного (в молодости подкладывая в отвороты брюк свинцовые шарики для придания ногам нужной стройности). Как-то Асо был заснят прессой в плейбойской рубашке, расстегнутой до груди, которую украшали две вызывающе внушительные золотые цепи. Общественность была настолько шокирована, что пришлось разъяснять: рубашка расстегнулась случайно, а цепи сугубо мотивированные—на одной массивный крест (Асо—католик), а на другой—колечко законной жены, поскольку Таро—добрый семьянин.

ЯЗЫКОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ

Визитная карточка Асо—искривленный рот, словно застывшая презрительно-негодующая насмешка. За это японское интернет-коммьюнити выписало ему персонально меткий смайлик () Рот, точнее язык, политического селебрити не раз оказывал хозяину дурную услугу. Вспоминая трудное, по его рассказам, детство, Асо часто сетует на то, что у родителей так и не дошли руки до того, чтобы правильно воспитать мальчика. С этим часто хочется согласиться, слыша его плохо обдуманные и высокомерно-злые шутки с последующими натянутыми публичными извинениями. Так, он заявил, что один из его товарищей по партии является буракумином (представителем некогда «нечистой» социальной касты, потомки которой подвергаются дискриминации и поныне) и не может поэтому стать премьером. Комментируя (в ранге главы МИДа) отмену переговоров с Ариэлем Шароном, Асо съязвил, что из-за болезни израильского партнера «встреча могла бы перейти в похороны». В молодости он назвал как-то собственных сторонников в речи плебеями, а на вопрос о своих шансах стать премьером ответил: «Если помрет ряд пожилых депутатов». Еще одна ремарка—«...это должно быть понятно даже человеку с болезнью Альцгеймера (то есть дегенерату)»—едва не стоила ему политической карьеры. Подчеркнутая грубоватость и острословие на грани фола в чести у японских политиков, но сольные выступления Таро Асо, по общему признанию, худшие образцы жанра. Шутки патриция, обычно неоправданно оскорбительные для их объекта, оказываются на поверку функционально импотентными и беззубыми, не предвещая судьбоносных политических решений—за словами у Асо, увы, не следуют дела.

ПРЕМЬЕР ПОД МАНГОВЫМ СОУСОМ

Новый японский премьер—большой любитель современного японского сплава литературы и изобразительного искусства, который называют манга. Пристрастие к комиксам у Асо столь сильно, что он не считает нужным или возможным его скрывать, пытаясь, наоборот, выжать из своей слабости максимальные дивиденды. Он основал присуждаемую иностранным авторам «Международную премию манга», активно борется против молодежных порнокомиксов и даже проводит «манговую дипломатию», презентуя своим зарубежным партнерам книгу «Босоногий Ген», повествующую о судьбе японского мальчика во время атомной бомбардировки Хиросимы. На рабочем уровне, однако, манга-зависимость Асо менее респектабельна. Ироничную реакцию общества вызвало сообщение о том, что Асо взахлеб почитывает (или просматривает) подростковый комикс «Розен Мэйден», который, как отмечают злые языки, со своими мистическими куклами в стиле готических лолит в качестве главных персонажей уместен более под подушкой мальчика в период полового созревания, нежели в руках ведущего госдеятеля страны.

ПРОГРАММА В ДУХЕ МИНИМАЛИЗМА

О специфике политических пристрастий нового премьера говорить достаточно трудно, поскольку при всей любви поговорить Таро Асо не отличает умение четко формулировать приоритеты. К тому же у него очевиден дефицит новых идей и подходов. Этот недостаток свежеиспеченный глава кабинета компенсирует нехитрыми заимствованиями из политических копилок коллег и оппонентов.

Расстановка сил в правящей ЛДП в последнее время выглядит в предельно упрощенном виде так: неоконсерваторы-«ястребы» против «голубей» из числа регионально-отраслевых лоббистов. Первые выступают за структурные реформы и при этом придерживаются националистического курса во внешней политике, не боясь идти на конфронтацию с обеими Кореями и Китаем. Вторые предпочитают в диалоге с материковыми соседями обрезать острые углы, а в экономике продолжают делать ставку на госрегулирование с массивными бюджетными вложениями в национальные строительные проекты, выгодные для лоббирующих их подрядчиков, но разорительные для будущих поколений, которым придется платить по счетам. Асо умудряется совмещать худшее в позициях обоих лагерей. Он преподносит в качестве главного экономического лекарства изнурительные для казны и налогоплательщиков автожелезнодорожные проекты, давно уже бесполезные как для развития транспорта, так и для стимулирования конъюнктуры. А его трактовка истории не позволяет надеяться на улучшение отношений со странами АТР: «С Китаем мы все равно уже 1400 лет как в разладе», а «разговоры о том, что во время Второй мировой войны японская армия превращала многих женщин на захваченных ею территориях в сексуальных рабынь, не основываются на объективных фактах и возмутительны». Пару лет назад Асо выступил с экстравагантной идеей по урегулированию российско-японского территориального диспута—предложил разделить спорные территории по принципу 50 на 50, но не по островам, а по площадям—проведя границу по Итурупу. Эта задумка вызвала легкую оторопь в Москве и тяжелую головную боль в Токио, поскольку свои топографические упражнения автор инициативы ни с кем не согласовывал. Идея в итоге тихо умерла, Асо пришлось виниться за то, что «сморозил».

Внешнеполитический курс Асо отражен в выдвинутой им концепции «Дуга свободы и процветания». Дуга—удобная форма и выбрана не случайно: она позволяет удачно включить в сферу интересов почти все евразийские нации—от Прибалтики, Восточной Европы и ГУАМа до Индии с Вьетнамом, аккуратно обойдя при этом по периметру две державы, от которых у Асо особенно кривится рот—Россию и Китай. Первая упоминается им главным образом как фон для рассуждений о судьбах Грузии, Центральной Азии и КНДР (на пресс-конференции по поводу пуска Северной Кореей четырех ракет он сказал, что они «улетели в сторону СССР»). В программной дипломатической речи Асо допустил лишь «возможность совместной работы в Центральной Азии не только с европейскими странами, но также с Россией и Китаем». (Интересно, что японский МИД благоразумно подчистил английский перевод, убрав слова «в Центральной Азии», хотя не совсем понятно, как это часто бывает, что вообще хотел всем этим сказать Асо.) Куда заведет в итоге дуга, пока неясно, но надеяться на быстрое улучшение двусторонних отношений явно не стоит.

КТО ЗА НОВЕНЬКИМ?

Таро Асо оказался в премьерском кресле после серии неудачных попыток. Он уступал Коидзуми, затем Абэ и Фукуде. На этот раз выиграл—но не потому, что лучше него никого не нашлось, а потому, что пришел именно его черед, совпавший со спецификой момента. Абстрагируясь от тонкостей политической интриги, причину избрания именно Асо можно объяснить так: новый премьер нарочитой независимостью и резкостью в речах внешне напоминает харизматичного реформатора Коидзуми и создает иллюзию свежего ветра перемен, однако он политически инертен, а потому безвреден для составляющих костяк партийного руководства ветеранов. Смена поколений и самой парадигмы власти идет со скрипом, но все же идет. Отсюда неизбежное понимание: Таро Асо—фигура временная и пробудет премьером недолго. И хотя в Японии по-прежнему превыше всего чтут стабильность и старшинство, вопрос, кто за новеньким, уже стоит в повестке дня.

Фото TORU HANAI/REUTERS

Следующий после очередного