Почему в России больше нет легальной добычи изумрудов

В музей минералогии и камнерезного искусства уральского города Заречный ворвались вооруженные люди в масках, связали сотрудников, уложили их на пол и потребовали открыть сейф. Налетчиков интересовали изумруды. И не только их: вскоре хозяина музея Александра Селиванова арестовали по подозрению в незаконном обороте драгоценных камней. Он поплатился за попытку начать легальную розничную продажу изумрудов. Теперь его бизнес под вопросом, как и будущее единственных в стране изумрудных приисков.

Судьба крупнейшего в стране Малышевского месторождения изумрудов, на котором в очередной раз остановлена добыча, показывает, почему так трудно делать бизнес в России. Сегодня произвол федеральных чиновников и местных милиционеров подрывает стимулы к производительному труду ничуть не меньше, чем в 1990-х анархия. Тем временем на мировом рынке объемом $1,5 млрд почти нет легальных изумрудов из России.

Легенду об открытии Малышевского месторождения в 50 км от Екатеринбурга знает вся округа. В 1830 году местный смолокур Максим Кожевников нашел в корнях вывороченного дерева кристаллы зеленого камня. У историка Владислава Семенова другая версия. «Скупщики камней сговорились с Кожевниковым о тайной поставке зеленых камней, — пишет он. — Кожевников взял в долю двоих людей, и эта маленькая артель сбывала камни и вела разработку». Слово «хита» (незаконная добыча) было в ходу у старателей уже тогда. Хитник Кожевников процветал, пока слух о нем не дошел до мастера гранильной фабрики Якова Коковина. Камни у крестьян были изъяты, а об открытии изумрудов доложено императору.

Изумрудные копи стали личной собственностью государя. Первые 20 лет все легально добытые камни доставлялись в кабинет Его Императорского Величества и шли на подарки вельможам. По словам историка Семенова, при дворе изумруды быстро стали популярнее бриллиантов, так как дарить зеленые камешки было значительно дешевле. Потом копи стали сдавать в аренду. В 1899 году купец Нечаев провел, пожалуй, самую выгодную сделку в истории месторождения. Он арендовал его у государства за 20 000 рублей, а через 2,5 года перепродал англо-французской «Новой компании изумрудов» на 300 000 рублей дороже. За 18 лет новые арендаторы добыли 8,6 т изумрудов и продали их в Париже. Конец иностранной концессии пришел в 1914 году, когда война серьезно затруднила перемещение капиталов через границу.

При советской власти добыча изумрудов долго оставалась в загоне. Малышевское рудоуправление, входившее в состав Минсредмаша, отвечавшего за атомный проект, больше интересовалось минералами, из которых можно было извлекать бериллий, тантал и уран для военных нужд. Изумруды, представляющие собой прозрачную разновидность берилла, из которого производят стратегический металл бериллий, сплавлялись в руду или отправлялись в отвалы вместе с отработанной породой.

Эти поросшие лесом искусственные горы стали популярным местом для хитников и коллекционеров. Владелец музея камней Владимир Пелепенко обнаружил один из первых экземпляров своей коллекции именно там. «Мы там поковырялись, и мне повезло, — вспоминает он, — я нашел хороший кристаллик изумруда».

В 1980-х изумруды стали добывать отдельно от берилла. Уровень добычи тогда был самым высоким за всю историю шахты — 720 кг изумрудов в год.

В 1990 году рудником заинтересовались бизнесмены из Израиля, которые создали с Малышевским рудоуправлением совместное предприятие «Эмурал», чтобы построить производство полного цикла — от добычи изумрудов до изготовления ювелирных изделий. Несколько работников рудника прошли стажировку в Тель-Авиве, старые планшайбы были заменены роботом-огранщиком Robo-Gem. Начались поставки камней в Израиль, но тут в дело вмешались рабочие из первого цеха.

«Они сутками сидели в шахте, требовали самостоятельности, — с грустью вспоминает бывший главный инженер рудоуправления Олег Королев. — А какому директору захочется все время бодаться со своим персоналом?» Цех вместе с шахтой откололся от рудоуправления, превратившись в ОАО «Изумрудные копи Урала». Израильтяне остались ни с чем: 51% принадлежал государству, остальное — коллективу. «С кем они торговали и как, об этом история умалчивает, наверное, только в старых уголовных делах что-то осталось», — говорит Королев. Он вспоминает, что в те времена малышевские камни милиция находила в разных концах России.

Изумрудным копям хронически не везло с хозяевами. В 1994 году руководство компании «Новая гильдия», которую представитель президента в Свердловской области рекомендовал малышевцам в качестве инвестора, оказалось замешано в деле о похищении людей, истязании и убийствах. «Там половину пересажали, остальных просто убили», — вспоминает Королев. Работа на шахте встала, компания обанкротилась.

[pagebreak]

В конце 1990-х сюда пришла канадская Tsar Emerald International. Она работала через дочернюю компанию «Зелен камень», которой принадлежала шахта с оборудованием и лицензия на добычу. Канадцы купили дом в шахтерском поселке, пристроили к нему башню в готическом стиле, наняли переводчицу и распорядились покрасить ржавый ствол шахты голубой краской, чем очень удивили горняков. «Я как увидел, мне чуть плохо не стало, — говорит Королев. — У меня возникло ощущение, что они готовятся к продаже имущественного комплекса». Канадцы хотели вложить в добычу и обработку камня $12 млн и разместить акции шахты на бирже. Не получилось.

Этим летом Минприроды отозвало у них лицензию за то, что они добывали изумруды из старых отвалов и срывали сроки реконструкции шахты. Глава Роснедр Анатолий Ледовских допускает, что можно было бы дать канадцам возможность исправиться, тем более что они неплохо поработали. «Но тут вмешалось одно обстоятельство, — признался он Forbes. — Это единственное уникальное месторождение изумрудов в стране, и отдать его на откуп иностранцам… наверное, было такое поручение, посмотреть, как они это все делают». Теперь лицензию на добычу изумрудов получило ГУП «Калининградский янтарный комбинат». От его имени в Малышеве работает «Группа МИРП», которая поддерживает рудник в рабочем состоянии, откачивая из шахты воду. Изумруды официально не добываются. В течение года Роснедра проведут новый конкурс на коммерческое освоение рудника. Все имущество шахты до сих пор принадлежит компании «Зелен камень».

Королев, который теперь работает заместителем главы поселковой администрации, не понимает, как можно работать на шахте, которая тебе не принадлежит, но старается помочь новым хозяевам с установлением прав собственности. «Иностранец обижен и уже не вернется, — говорит он, — просто будет тупо судиться и палки в колеса ставить. Надо как-то его отодвигать в сторону». Канадцы покинули негостеприимный поселок еще летом. Forbes не удалось с ними связаться. Бывший директор компании «Зелен камень» Таир Муратов, который теперь работает на МИРП, отказался от интервью. «Изумрудов мы не будем добывать ближайшие года два», — уверен Королев.

Продавцу изумрудов Галине Михайленко теперь тоже не до работы. Ее муж, Александр Селиванов, недавно вернулся из СИЗО, где провел 10 месяцев по подозрению в незаконной торговле изумрудами.

По российскому закону о драгоценных металлах и камнях неоправленными камнями могут торговать только те, у кого есть свидетельство инспекции пробирного надзора. Частные лица вправе владеть ювелирными изделиями или камнями, прошедшими специальную сертификацию. За покупку, продажу, хранение или пересылку неоправленных камней без документов можно на 10 лет загреметь за решетку. Эта норма распространяется только на граждан России, иностранцы могут свободно покупать любые камни. Редактор журнала Gemstones Market Владимир Збойков не припомнит зарубежных аналогов этого закона. На Шри-Ланке, известной своими месторождениями сапфиров, можно встретить человека с полными карманами драгоценных камней — и никто ему слова не скажет.

В России работать труднее. Несколько лет назад бывший учитель Александр Селиванов решил создать в городке Заречный, неподалеку от Малышевского рудника, музей камней, чтобы было где разместить свою коллекцию минералов. Городская администрация выделила ему под экспозицию небольшое помещение на школьном дворе и предложила самому его содержать. В одной из комнат Селиванов оборудовал ограночную мастерскую и стал принимать заказы.

«Жить на Урале и не заниматься камнями — это кощунство», — уверена жена Селиванова Галина Михайленко. На ней кольцо и серьги с крупными темно-зелеными изумрудами, на стене — рекламный плакат: фото хозяйки в окружении драгоценных камней.

Михайленко — индивидуальный предприниматель и имеет разрешение на сделки с драгоценными камнями. Три года назад она стала закупать неограненные изумруды в компании «Зелен камень». Она сама приходила на склад, где в мешках хранились рассортированные образцы, выбирала понравившееся ей сырье, а потом несла на огранку, в мастерскую к мужу. Часть ограненных изумрудов она отправляла в самарский центр сертификации, откуда они возвращались уже запечатанные в полиэтиленовые пакетики вместе с документами, подтверждающими их сорт. В таком виде камни можно продавать частным лицам.

За изумруд в три карата средних характеристик предпринимательница просит 48 000 рублей. Примерно столько же, сколько и ювелир в Индии. Но за такую цену индиец вполне может продать искусственно выращенный или облагороженный камень (в изумрудах много трещин, поэтому камни иногда промасливают или даже подкрашивают для придания товарного вида). Сертификат гарантирует натуральность уральского камня, говорит Михайленко.

Вскоре примеру Михайленко и Селиванова последовали другие. Но предприятие в Заречном остается самым крупным на Урале: на нем занято 9 человек вместе с огранщиками, геммологами и смотрителем музея. В остальных работают по 2–3 человека, и они продают всего 60–100 камней в год. Михайленко — в 20 раз больше. Свои обороты она не раскрывает. Несмотря на закрытие шахты, товара пока хватает: выручают запасы прошлых лет. «За этими камнями очередь не стоит, — говорит предпринимательница. — Больше всех ими интересуются в органах».

[pagebreak]

Раньше Михайленко продавала изумруды на выставках самоцветов в Москве и Екатеринбурге. По ее словам, там камни неплохо расходились. Теперь из-за закрытия шахты они приобретают коллекционную ценность. Только за год цены на малышевские изумруды выросли на 20–40% в зависимости от чистоты камня.

Михайленко уже звонят клиенты из столицы, желающие вложить деньги в изумруды, но теперь она из города ни ногой. Муж находится под подпиской о невыезде, на него заведены четыре уголовных дела, в музее идут постоянные проверки.

«Это местная тема, — вздыхает Михайленко. — В Якутии ищут незаконный оборот бриллиантов, у нас изумруды — для статистики и отчетности».

О деле ее мужа область узнала из уст начальника Свердловского ГУВД Михаила Никитина. Подводя итоги прошлого года, он особо отметил «преступную группу» из Заречного, при задержании которой были изъяты 2,65 млн рублей, изумруды, александриты, бриллианты и ювелирные изделия на $1,5 млн, а также 120 кг изумрудного сырья.

«Этого вообще не было, — говорит Селиванов. — «Зелен камень» добывал по 40 кг в год. Получается, они три года не ели и не пили».

По словам Михайленко, проблемы возникают у всех продавцов изумрудов. «Зеленый цвет действует на наши органы как красная тряпка на быка, — говорит она. — Сколько мы пережили налетов и обысков, и всегда была одна фраза: изымаем из металлов все белое и желтое, из камней — все зеленое».

Схема наезда стандартная: в компанию обращается иностранец или соотечественник, у которого имеется разрешение на оптовую закупку камней, с ним договариваются о продаже партии, а в момент совершения сделки выясняется, что это человек в погонах с липовыми документами. Оценивают коллекционные камни тоже своеобразно: кладут на весы кусок горной породы с небольшим кристалликом изумруда, переводят вес булыжника в караты, умножают на среднюю стоимость ограненного изумруда и получают многомиллионный экономический ущерб.

Но у Селиванова есть надежда: из пары тысяч уголовных дел, ежегодно возбуждаемых по факту незаконного оборота камней, до суда доходит около десяти процентов, говорит редактор Збойков. Куда деваются остальные? «Люди откупаются от следователей, это хороший бизнес», — объясняет он.

На фоне мытарств легальных предпринимателей незаконная продажа изумрудов выглядит не таким уж опасным делом. И это не только российское явление: израильские инвесторы из фирмы «Эмурал» рассказывали Королеву, что 95% мирового оборота изумрудов приходится на черный рынок.

[pagebreak]

Збойков оценивает объем легального мирового рынка цветных драгоценных камней в $1,5 млрд, столько же приходится на нелегальный. По его мнению, российский черный рынок камней в два раза больше официального, ежегодный оборот которого $50 млн. На изумруды приходится около половины этой суммы. Словом, цена изумрудного вопроса — $75 млн в год.

Местные крестьяне испокон веку считали, что изумруд — это «камень Божий», и никому нельзя запретить его добывать. В начале XX века армия хитников насчитывала около 8000 человек, пишет историк Семенов. У них случались стычки со сторожами карьеров, которые часто заканчивались тем, что охранников брали в долю.

Цепочка реализации камня на черном рынке за 100 лет не изменилась. Семенов пишет, что в 1907 году безымянный хитник нашел идеально чистый кристалл размером с половину спичечного коробка и продал его скупщику Ульянову за 80 рублей. Дальше камень ушел к огранщику Решетникову за 800 рублей. Тот превратил его в изумруд весом в 53 карата и продал его в Петербурге купчихе Берг за 12 500 рублей, а она получила за него во Франции 35 000 рублей. Узнав об этом, Решетников расстроился, пропил за два месяца все заработанное, а под конец уснул на морозе и обморозил руки, лишившись возможности работать.

Малышевские хитники, которых осталось с десяток, продают камни скупщикам, а те потом отправляют их в Москву или за границу. По словам местного продавца камней, попросившего не называть его имени, оптовые покупатели берут в Малышеве изумруды за 10–20% от их мировой цены, которая в зависимости от чистоты камня начинается около $500 и может зашкаливать за $3000.

Помимо незаконной добычи изумрудов в карьерах и на отвалах их воровали и работники изумрудоизвлекательной фабрики. По оценке того же продавца, ежемесячно налево уходило 2–3 кг камней.

Во времена англо-французской концессии рабочих раздевали догола при входе и выходе с предприятия. У мальчиков, сортировавших изумруды, одна рука была привязана к столу, а на другую надета варежка без пальцев. Они подкидывали камни в воздух сортировочной лопаточкой и глотали. Уличенных в краже поили касторкой, заставляя вернуть проглоченный изумруд. «Несмотря на все ухищрения французов, хищения шли в громадных размерах, и в Екатеринбурге существовал свой собственный изумрудный рынок, совершенно независимый от Парижа», — писал местный журнал «Товарищ Терентий» в 1924 году.

В советское время ситуация не изменилась. «Я хорошо помню, как ребятишки лет по 14 прямо около нашего КГБ продавали чуть ли не килограмм изумруда, — рассказывает Пелепенко. — Их взяли за шкирку, но судить было не за что». Статья за сбыт драгоценных камней существовала и тогда, но попасться на камнях было сложно по другой причине.

Коллекционер вспоминает, как его друзья поехали искать изумруды на отвал, добыли много камней, сложили их на дно «Урала» и поехали домой, перед этим крепко выпив. По дороге они врезались в сруб и были задержаны милицией. Служители порядка нашли камни, выложили их на стол и увели старателей в соседнее помещение. «А когда они вернулись, то судить было уже не за что, — говорит Пелепенко. — Менты все себе растащили».

Расцвет нелегальной торговли уральскими изумрудами пришелся на начало 1990-х. Тогда малышевцы повадились продавать их в Москве, рассказывает Збойков. На выставке самоцветов на ВДНХ в 1992 году изумруды открыто лежали на прилавках. Сначала продавцы ломили цену, но потом она начинала падать, к концу дня граненый изумруд можно было купить у рабочего за $100. «Нужно было подождать, пока он напьется», — усмехается Збойков. Он знал несколько мужиков, у которых в земле были зарыты огромные сундуки с изумрудами. «Они не знали, что с ними делать, за автомобиль готовы были отдать один большой сундук», — вспоминает редактор.

Лучшие изумруды уходили на Запад. В 1994 году в офисе одного крупного скупщика камней Збойков видел малышевские изумруды, «которых ни в Гохране, ни в Алмазном фонде не видели». Камни готовились к отправке на крупнейшую международную выставку в Аризоне. Цены варьировались от $10 000 до $1 млн, и почти все образцы были заранее проданы.

[pagebreak]

Сейчас, несмотря на закрытие шахты, международный рынок коллекционных изумрудов постоянно пополняется образцами с Урала. Малышевские изумруды можно найти и в Москве. Осенью на ежегодной выставке «Симфония самоцветов» на Кузнецком Мосту, разговорившись с одним из продавцов, можно было купить камень в 5 карат за 100 000 рублей, более мелкие камни стоили от 30 000.

Стоило ли брать? Едва ли. Любой ювелир, к которому вы обратитесь с просьбой вставить этот камень, например в кольцо, обязан позвонить в милицию.

Проклятие уральского рудника