Президента Ингушетии и спустя три месяца после назначения называют "новым". Юнус-Бек Евкуров пока не давал больших интервью, и для многих он по-прежнему "темная лошадка" Кремля. Корреспондент "Власти" Муса Мурадов попросил главу республики внести ясность, как он собирается бороться с коррупцией и строить отношения с оппозицией и федералами.

С Юнус-Беком Евкуровым я встретился в воскресенье, на второй день после прошедшего 31 января съезда народа Ингушетии. Коттедж, который арендует президент (своего жилья у нового главы Ингушетии в республике пока нет), ничем не отличается от десятков других таких зданий в элитном жилом поселке, построенном в Назрани еще при Руслане Аушеве. Подъехать к дому президента оказалось несложно — ни блокпоста, ни оцепления, хотя обстановка в республике далеко не спокойная. На звонок вышел охранник, который, проводив меня во двор, доложил президенту.

Через минуту навстречу мне вышел худой мужчина в джинсах и свитере и пригласил в дом: "Ты пришел как раз к ужину, проходи" (я не был раньше знаком с Евкуровым, но вайнахи между собой всегда разговаривают только на "ты").

Пока хлопотавшая на кухне родственница президента (жена с сыном были в отъезде) накрывала на стол, Юнус-Бек расстелил маленький коврик и совершил вечерний намаз.

"Ты случайно не ваххабит?"

— Это только здесь ты начал молиться?

— Я всегда был верующим человеком и, когда служил, тоже по возможности совершал намаз. Помню, как-то молился в своем кабинете в комнате для отдыха, а тут командующий приехал. Я вышел, забыл, что четки в руках, а он меня спрашивает: "Ты случайно не ваххабит?". Нет, говорю, не ваххабит... Я, когда первый раз в президентский кабинет вошел, то спросил, где здесь молельная комната. Все удивились. А что удивляться? Никто ведь не удивляется, что высшие руководители нашей страны тоже бывают в церкви и молятся.

— Ты уже понял, что тяжелее: командовать войсками или республикой?

— Конечно, республикой. В армии проще — все расписано, есть устав. Равняйсь! Смирно! Все делается по приказу.

— Хочется сейчас тоже как в армии: равняйсь, смирно?

— Нет. Я же не таким тупым сапогом-воякой был. У меня несколько другого плана была служба, требующая больше интеллектуальных усилий (с 2004 года по 2008 год до утверждения в должности президента Ингушетии Юнус-Бек Евкуров служил заместителем начальника разведывательного управления Приволжско-Уральского военного округа.— "Власть").

— Говорят, что тебе предлагали стать президентом Ингушетии еще раньше.

— Нет, конкретных предложений не было. Проговаривали со мной этот вопрос — да. В 2004 году и позже. Я тогда говорил: найдите хорошего гражданского человека — экономиста там, предпринимателя или политика. Зачем опять военного...

— Тем не менее выбрали военного. Почему выбор Кремля пал на тебя?

— Мне трудно про свои заслуги говорить.

— А за что ты Героя России получил? Везде пишут, что за Чечню.

— Нет. За Приштину. (В июне 1999 года Юнус-Бек Евкуров командовал подразделением российских десантников, которое совершило марш-бросок из Боснии в Косово и взяло под контроль аэропорт Приштины.— "Власть")

— Как получилось, что именно тебе доверили эту операцию?

— Я оказался в нужное время в нужном месте. Если бы ситуация с Приштиной возникла неделей позже, там был бы не я.

"Ты можешь себе представить, чтобы я Кудрину понес взятку?"

— Про Ингушетию говорят как про самую коррумпированную республику. А ты на съезде сказал, что молишь бога, чтобы он удержал тебя от соблазна взять взятку. Предлагали?

— Да, но я не взял.

— А сколько?

— Два миллиона семьсот тысяч долларов США.

— Что требовалось сделать взамен?

— Я тоже спросил. Мне сказали: ничего, мол, взамен не надо, это так, на расходы там всякие. Возьми, говорят, просто так, тебе тяжело в первое время будет, ничего, мол, нет, как у военного. Не стесняйся. Еще джип, иномарку бронированную, подгоняли. Я предложил этим добрым людям потратить свои деньги на нужды детского приюта. Так тоже вежливо, но настойчиво. Так что больше не предлагали.

— Кстати, а что у тебя есть?

— Ничего. Взял в аренду вот коттедж, в котором мы с тобой находимся. Естественно, есть служебный транспорт, который положен президенту республики. И все.

— Ладно, с чиновниками там, с посторонними людьми ты можешь держать дистанцию, не подпускать к себе с ненужными просьбами. А как быть с родственниками? Кавказцу ведь непросто отказать родне.

— Да у меня большая родня, как у всякого ингуша или чеченца: шесть братьев — пять старших и один младший. Я их собрал и сказал: вы жили до сих пор нормально, у всех есть работа. Продолжайте так и дальше. Конечно, я не откажу в помощи своим родным, но это не будет означать, что я позволю кому-нибудь воровать бюджетные деньги. Есть много способов обеспечить достойную жизнь: для этого необязательно залазить в государственный карман.

— То есть ты не скован никакими обязательствами ни перед кем?

— Слава Аллаху, нет. Меня на высший пост выдвинули федеральные власти, потому здесь на месте я никому не обязан. Если бы в моем назначении сыграл роль кто-то из местных, то все было бы иначе. Тут уже некоторые распускают слухи о том, что, мол, приняли активное участие в моем назначении. Для чего они это делают, не знаю. Могу только сказать, что это полная чушь. Мое назначение инициировалось на самом верху.

— Кто наверху разговаривал с тобой?

— Президент Дмитрий Медведев, премьер Владимир Путин и глава президентской администрации Сергей Нарышкин. Да, конечно, сначала у меня был разговор с министром обороны Анатолием Сердюковым. Я ему сказал, что можно найти и более достойные кандидатуры на пост президента Ингушетии.

— Для приличия отказался?

— Нет, почему для приличия? Я так искренне считал. Потом, я был очень доволен своей службой в армии.

— Все удивились неожиданному визиту Дмитрия Медведева в Ингушетию 20 января. Он продолжался чуть более часа. Что это означало? Он же мог вызвать тебя в Москву и там поговорить.

— На мой взгляд, этим визитом президент страны продемонстрировал свое уважение и поддержку народа Ингушетии. Это было очень важно, особенно накануне съезда. Я больше чем уверен, что благополучный исход съезда был предопределен визитом к нам главы государства, делегаты в своих выступлениях отмечали это.

— Дмитрий Медведев обещал республике немалые деньги — 29 млрд рублей. Не боишься, что разворуют?

— Не позволю. Такой сигнал своим чиновникам я уже дал.

— Говорят, что и в Москве требуют откаты с денег, которые направляются в регионы.

— Ты можешь себе представить, чтобы я Кудрину понес взятку? Нет. Все это делается, я уверен, на более низком уровне, чиновники громкими именам прикрываются. Потому я сказал своим чиновникам: я работаю на уровне федеральных министров, а вы мне говорите, где что не получается. Будем вместе решать. Так что никаких откатов в центр давать мы не будем. Ну, может, небольшой подарок — цветы, коньяк или конфеты — можно преподнести. Но наличные в дипломатах в Москву возить отсюда никто не будет. Это точно. И дорогих подарков не будет.

— А тебе подарки будут дарить. На день рождения, например. Не возьмешь?

— Во-первых, я не сторонник шумных празднований личных событий — с артистами, с дорогими подарками. А во-вторых, по закону чиновники не вправе брать подарок, который стоит больше трех тысяч рублей. Буду смотреть на ценник подарка.

"Я просил его: не толкай людей снова на войну"

— А кто посоветовал тебе провести съезд?

— Было много провокаторов, которые говорили: надо провести съезд. Я слушал и думал: зачем им этот съезд? Потом посмотрел, полистал документы предыдущих съездов и очень удивился, что последний раз его проводили лет восемь назад. Потом, когда я стал ездить по селам и встречаться с людьми, понял: правильно говорят, надо все-таки провести этот съезд. Пусть люди соберутся, поговорят, обсудят болячки. А главное — собрать не только тех, кто живет здесь, а пригласить ингушей, которые живут в других регионах страны, из дальнего зарубежья. Пусть увидят, что здесь происходит, что здесь натворили, что сделали с республикой. Уже после съезда я встречался с делегатами, которые приехали издалека. Я сказал им: посмотрите направо и налево. Что творится? До чего дошли?

— И что творится?

— Полный развал. Не осталось даже 20% от того, что было. Такое понятие, как экономика, полностью отсутствует.

— И как съезд мог помочь этому?

— Никто не ожидает, что вот провели съезд, и все пойдет на поправку. Понятно, что съезд — это площадка для разговора. Обсуждения и решения, которые принимаются, носят рекомендательный характер. Но мне важно, чтобы люди знали и были в курсе, что и как мы собираемся исправлять. Мы составим план по реализации тех замечаний, которые были высказаны на съезде. И на еженедельной программе по местному телевидению чиновники будут отчитываться о выполнении.

— А если бы съезд не поддержал, например, принятие закона о местном самоуправлении, спекулируя на проблеме Пригородного района? Ведь были же такие попытки. Это бы ударило по тебе. Был же такой риск?

— Конечно. Такой срыв стал бы ударом не только по мне, но и в первую очередь по президенту России Дмитрию Медведеву, который накануне съезда заявил, что он озабочен проблемами республики, что окажет всяческое содействие для их решения. Но я был уверен, что все будет в порядке, что сумею убедить людей. У меня с делегатами не было никаких расхождений. Мы думали одинаково о том, что произошло в республике и что надо сделать, чтобы исправить ситуацию. Потому и не было срыва.

— Может, еще потому, что правильно отобрали делегатов?

— Нет, делегатов выбирали совершенно свободно на сходах, собраниях, выдвигали общественные организации, в том числе правозащитные. Власть никому никого не навязывала. Я, наоборот, предложил главам сельских администраций использовать самый демократичный способ выбора делегатов, представив это делать старейшинам ингушских тейпов. Чтобы не было малейшего повода для обид. Некоторые чиновники не выполнили это требование и будут наказаны. Так что на съезд попали разные люди, даже самые ярые оппозиционеры. Например, бывший депутат Верховного совета РСФСР Бембулат Богатырев, который призывал съезд бойкотировать принятие закона о местном самоуправлении, пока ингушам не вернут Пригородный район. Я знал, что он будет на съезде, догадывался, о чем будет говорить, и попытался накануне уговорить его не ставить в провокационной форме вопрос о Пригородном районе, требуя немедленно вернуть. Я просил его: не толкай людей снова на войну. Но Бембулат меня не послушался и сделал на съезде очень резкие заявления. К счастью, большинство делегатов прислушались к моему призыву не обострять ситуацию. Я считаю, что сейчас нам надо заниматься не переделкой границ, а обустройством людей. Ведь до сих пор тысячи людей не могут вернуться в места своего прежнего проживания, мыкаются во временных жилищах.

"Мы сами настраиваем население против власти"

— А почему ингушские беженцы до сих пор не могут вернуться в свои дома в Пригородном районе Северной Осетии?

— Потому, что руководство Ингушетии очень мало этому вопросу уделяло внимания. Власти республики полностью разругались с руководством Южного федерального округа. Не из-за Пригородного района, не из-за беженцев оттуда, а по другим вопросам.

— Что за вопросы?

— Самые свои банальные, корпоративные интересы. И еще. Не было нормального, толкового доклада руководству России о ситуации с обустройством в Пригородном районе, о том, с какими трудностями сталкиваются ингуши, которые вернулись.

— Это за полтора десятка лет?

— Ну, вначале, при Руслане Аушеве, что-то делалось, мечеть построили. В общем, были попытки обустроить беженцев. Но впоследствии, после смены власти в Ингушетии, вся работа с беженцами из Пригородного района была свернута. Когда на совещаниях в Москве поднимались вопросы обустройства вернувшихся в Пригородный район беженцев, ингушские руководители возмущались: при чем тут мы, это проблема властей Северной Осетии — с них и требуйте отчета. То есть власти Ингушетии самоустранились от решения этой проблемы, сваливая все на соседей и федеральные власти.

— А что намерен сделать ты?

— Я в своих докладах руководству страны отметил важность ликвидации последствий осетино-ингушского конфликта, прежде всего для ослабления влияния на кавказский регион из-за рубежа. Ведь нестабильная ситуация здесь — это хорошая подпорка для тех, кто хочет подорвать Кавказ.

— А кто пытается это сделать?

— Да те же США. Не зря же в свое время Джордж Буш сказал, что Кавказ — это зона интересов США, а Назрань — центр этой зоны.

— Ты уверен, что Джордж Буш в таком смысле говорил про Назрань?

— Абсолютно. Он об этом сказал, если мне не изменяет память, в прошлом году. Так что процесс идет. И события в Южной Осетии позволяют сказать, что Запад будет делать попытки взять реванш.

— То есть Ингушетию хотят развернуть против России?

— Именно так.

— Почему Ингушетию? Здесь не было сепаратистов, как в Чечне, ингуши даже в прошлом, в отличие от чеченцев, не воевали с Россией.

— Действительно, ингуши всегда демонстрировали лояльность России, в первую кавказскую войну даже выступали против имама Шамиля. А потом в Гражданской войне, в Великой отечественной войне ингуши показали себя как настоящие патриоты России. Даже сталинская депортация не поколебала позиции ингушей. Вернулись из ссылки, не озлобились. Ни у кого даже в мыслях не было подумать плохо о Советском Союзе, России. И вот так дошли до сегодняшнего дня.

— И что?

— А то, что надо решать проблемы ингушей. Ведь посмотри, на восстановление Южной Осетии деньги пошли немедленно после прекращения войны. В то же время решение проблемы наших беженцев из Пригородного района растянулось на годы. Это ведь как раз на руку нашим недругам на Западе — им даже не надо прилагать усилий, мы сами настраиваем население против власти.

— Выходит, что осетин российские власти больше любят, чем ингушей?

— Ингуши так не говорят, такие выводы делают политологи, журналисты, которые обращаются к этой теме.

— Ты говорил об этом с российскими руководителями, Дмитрию Медведеву сказал, когда встречался с ним?

— Конечно. И с президентом Северной Осетии Таймуразом Мамсуровым, и с Медведевым говорил. Я сказал, неужели мы хотим тут создать Палестину и Израиль, вечную рану? Я сказал Мамсурову: вы на Чукотку не уедете, мы никуда не уедем — нас уже отправляли один раз, но мы вернулись. Мы будем жить вместе, мы должны жить как добрые соседи. Наша судьба — жить рядом.

— И что ты услышал в ответ?

— Я встретил понимание. Мы же не настаиваем на перекройке границ — мы понимаем, что это сейчас нереально. Но вернуть людей на места своего прежнего проживания, обустроить их — это нужно делать безотлагательно. Я говорил об этом с Дмитрием Медведевым, скоро у меня встреча с Владимиром Путиным. Надо всем — властям, политикам и политологам — понять, что Ингушетия и Чечня — это проблема всей России. Ведь у наших заокеанских товарищей все было расписано, когда разваливали Советский Союз, а теперь все расписано, как развалить Россию.

"Евлоевы не жаждут мести за сына. Они хотят справедливости"

— Сводки из Ингушетии как с фронта: взорвали, расстреляли... И так почти ежедневно. Кто и зачем убивает милиционеров, военных и чиновников?

— Существует бандподполье. Вот недавно мне докладывали, что в республику прибыли три шахидки неингушской национальности.

— Кто за этими бандитами стоит?

— Бандитов финансируют изнутри и извне. В милиционеров чаще всего стреляют для устрашения власти. Однако запугать правоохранительные органы бандитам не удалось.

— Разве милиционеры не увольняются?

— Да, увольняются, но таких немного. Большая часть сотрудников, рискуя жизнями, несут службу.

— От рук подчиненных бывшего главы МВД Мусы Медова погиб владелец оппозиционного сайта "Ингушетия.ру" Магомед Евлоев. Ты не разбирался с этой историей?

— С Магомедом я не был знаком. Я встречался с его родителями, отец и мать — это порядочные люди, эталон ингушей. Тихие, скромные, нормальные люди. Они не жаждут мести за сына. Они хотят справедливости. Расследование идет. Верховный суд недавно признал незаконным постановление на задержание Магомеда Евлоева, предстоит серьезное разбирательство в этом деле. Я сказал силовикам: сделайте все по закону.

— Как складываются у тебя отношения с оппозицией?

(Президент достает папочку, в которой сложены распечатки самых свежих критических публикаций с сайта "Ингушетия.орг". Все распечатки с резолюциями Евкурова в адрес республиканских чиновников: "Разобраться, проверить и доложить".— "Власть").

— Я, конечно, не доверяю слепо авторам сайта, но тем не менее считаю, что без внимания эти публикации оставлять нельзя. Ведь речь в них идет о серьезных вещах — хищениях государственных денег, незаконных действиях силовых структур и так далее. Результаты проверки этих сигналов будут опубликованы в любом случае, подтвердится факт или нет. Если тревога окажется ложной, то в следующий раз руководство сайта подумает, прежде чем публиковать непроверенную информацию. Это тоже важно. А если подтвердится — спасибо им.

— Ингушская оппозиция всегда жаловалась на неспособность прежнего руководства республики защитить население от незаконных действий федеральных силовиков. Как у тебя складываются отношения с федералами?

— Никаких проблем у меня во взаимоотношениях с командированными в республику силовиками нет. Мы все тут решаем одну задачу, а за нарушение закона будут отвечать все — и федералы, и местные.

"Я же не таким тупым сапогом-воякой был"