Дата
13.11.2009
Автор
Лев Усыскин
Источник
Полит.ру
Сохранённая копия
Internet Archive
Original Material

Лев Усыскин: Царь Иван Грозный, прозванный за свою жестокость Васильевичем


Сознаюсь сразу в корыстном мотиве: без редакционного задания ноги бы моей не было на этом сеансе. Ибо ничего из того, что мне интересно в киноискусстве, я в работах режиссера Лунгина заведомо обнаружить не в состоянии. Ввиду кромешного отсутствия там таковых вещей.

Лунгин всегда и во всем создает такой как бы экспортный ширпотреб – продукт для приснопамятной "Березки" – ровно то, что недалеким иностранцам кажется русской экзотикой: всяческие варианты "водки-матрешки-балалайки". Продуктивность подобного подхода смышленые люди осознали еще в середине восьмидесятых – с тех пор появилась целая поросль таких лунгиных во всех, по сути, видах искусства: и в живописи, и в поэзии с прозой, и в кино. Когда было надо, Лунгин снимал кино с "русской чернухой", когда надо – с "еврейским вопросом", когда настал иной спрос – с "православной духовной мистикой". Теперь, вот, с царем Иваном Зэ Тэррибл. Всякий раз показываемое не имеет никакого отношение к реальности, что бы под реальностью ни понималось, – но это и не важно: интуристы все схавают, и тем энергичнее, чем менее видимое на экране поддается рациональному анализу: экзотика должна быть экзотична! В таковом маркетинговом подходе, кстати сказать, нет как раз никакой российской специфики – достаточно вспомнить какой-нибудь фильм Ким-Ки-Дука, например "Весна, Лето, Осень, Зима и снова Весна", явным образом надоумивший Лунгина снять "Остров": та же самая развесистая клюква для иностранцев, млеющих от "корейской буддийской духовности".

В сущности, это не является формулировкой недостатка ленты – а лишь попыткой классификации. Есть разное кино для разного зрителя, и если зритель платит деньги, предпочитая какой-то жанр зрелища, то, наверное, этот жанр в большинстве случаев имеет право на существование (за исключением маргинальных вещей, понятно: начни кто показывать сейчас в цирке взаправдашние гладиаторские бои – сто процентов соберется платежеспособная публика).

Стало быть, попробуем оценить "Царя" по законам того жанра, который он сам заявляет.

Что касается исторической достоверности – то тут говорить просто не о чем. Происходящее на экране соотносится с историей царствования Ивана IV примерно так же, как повесть о Мальчише-Кибальчише – с историей Гражданской войны в России. Ничто тут не достоверно – ни событийно, ни образно, сиречь, картиночно. Скажем, никакой такой тяжелой ситуации на польском фронте в 1565-1566 г.г. не было – вообще в то время боевые действия практически не велись, зато велись разные переговоры о мире и заключались перемирия. Полоцк же был потерян не тогда, а в 1579 г., когда не было уже ни Филиппа–митрополита, ни Басмановых, ни Малюты, ни даже короля Жигмонта. Напротив, этот самый Полоцк был захвачен русскими только в 1563 г., после чего ситуация на фронте стала и в самом деле предельно тяжелой… для литовцев с поляками. Или возьмем наугад еще пример: брошенная митрополиту фраза его племянником Иваном о том, что только они-де вдвоем остались из Колычевых, не могла прозвучать, ибо не соответствовала действительности. Многочисленный род Колычевых действительно понес серьезные потери в опричный период (при том, что его представители служили как в земщине, так и в самой опричнине), однако несколько представителей этой родственной Романовым семьи входили, скажем, даже и полтора века спустя в окружение Петра Первого!

Собственно, продолжать можно долго и потому не стоит вовсе – без риска ошибиться, скажу, что ВСЕ события фильма не соответствуют исторической реальности. Как не соответствует ей и все остальное – прототипы героев фильма так не ходят, так не сидят, не одеваются, не молятся, так не поступают и так не говорят (с учетом даже перевода на современный язык). Достаточно сказать, что Ивану в 1565 г. шел тридцать пятый год – герою же Мамонова глубоко за пятьдесят. Или, допустим, полное отсутствие в фильме естественного инстинкта с детства православного человека испросить благословения у встреченного священника, особенно если таковой – сам митрополит… Все это, в общем, даже смешно: чего стоит хотя бы сцена, когда царь Иван просыпается рядом с женой в супружеской двуспальной кровати в помещении, расписанном полуосыпавшимися храмовыми фресками XVII века, а вокруг спят вповалку какие-то бабы… Но, впрочем, дурни-иностранцы должны на такое клюнуть: русский царь, фрески иконописи, храмы византийского типа – это ведь где-то там; у них, у русских, все рядом!..

Однако же, кто сказал, что режиссер должен стремиться к исторической достоверности? И правда ведь – не обязан: "Иван Грозный" Эйзенштейна тоже не шибко историчен – даже в рамках современных ему випперовских трактовок "иваниады". И все-таки, интуиция подсказывает, что какое-то соответствие правдивости реалий заданной системе координат должно соблюдаться – чего в работе Лунгина не происходит. Замечательный документалист Владимир Непевный как-то сказал, что в советском (российском) кино за последние 60 лет был только один фильм "про Средневековье", не оставлявший зрителю ощущения "костюмированности" и "нарисованности" – это "Андрей Рублев" Тарковского. Я бы добавил еще "Легенду о Тиле" Алова и Наумова – но даже не это важно. В обеих лентах (особенно у Тарковского) тьма тьмущая анахронизмов – что, однако, никому из зрителей не мешает: режиссеры, создав определенную гармонию изображения и звука, художественными средствами доказывают, что говоримое им – правда. И мы верим. Не можем не верить.

Лунгину же поверить невозможно – ибо гармонии в его ленте не больше, чем на уличной барахолке: кто попало притащил что попало, лишь бы продалось!

Прежде всего, поражает, разумеется, предельно слабая игра актеров. И если Петр Мамонов, не будучи актером профессиональным, в принципе способен выдать что-то путное лишь в случае четкой постановки режиссером задачи и, затем, детальной опеки постановщика, то великий Янковский, казалось бы, в любом случае должен был сыграть своего персонажа – митрополита Филиппа. Ан, не играет напрочь, ничуть не выбиваясь из общего уровня провинциального драмкружка: он механически, с одной и той же интонацией, одним и тем же выражением лица – а точнее, вовсе без интонации и выражения лица – произносит свои нелепые фразы. Вообще, всех занятых в фильме актеров, за исключением разве что игравшего шута Вассиана Ивана Охлобыстина, неутомимо излучавшего свою копеечную истеричную надрывность (как же без истеричности-то! иностранцы такую Россию не признают Россией, чего доброго!) роднит одна и та же постоянная печать скуки на лицах: словно бы все они с нетерпением дожидаются, когда, наконец, кончится эта чешуевая байда, и можно будет пройти в раздевалку проверить непринятые звонки на мобильных телефонах.

Отчего так? Да просто оттого, что играть им… нечего. Ибо фильм начисто лишен какого-либо идейного стержня – раз. И какого-либо сюжета – два.

В самом деле, каково отношение режиссера к происходящему на экране? Вооружившись своего рода увеличительным стеклом и отметив в титрах среди консультантов фильма А. Л. Дворкина, мы можем предположить, что лента будет соответствовать известному тезису, многократно высказанному в работах этого публициста. Состоит этот тезис в признании царя Ивана сектантом, т.е. врагом Православия. Да, на протяжении фильма можно насобирать моменты, соответствующие таковому взгляду на вещи – но Боже мой, как же это незначительно для идеологической основы ленты, претендующей на массовую популярность!

Что же до сюжета – то здесь просто беда. Грозный царь казнит и мучает невинных жертв. Митрополит Филипп заступается за них, за это его арестовывают и убивают. Вот, собственно, и все. Любому ВГИКовскому первокурснику понятно, что это не годится в качестве сценария – ибо не несет в себе никакой драматургии: поворотов сюжета, переходов от надежды к отчаянью и обратно, перемен в мировоззрении или намерениях героев, точек экзистенциального выбора, моментов разрешения противоречий и т.д. И если крайне слабенький сценарий фильма "Остров" в нормальной ситуации не прошел бы входное сито любой профессиональной продюсерской компании, то сценария фильма "Царь" в кинематографическом смысле как бы и вовсе не существует. Говоря иначе, в качестве массового развлекательного зрелища новый фильм Лунгина столь же несостоятелен, сколь и в качестве произведения высокого киноискусства.

Вообще говоря, это давно известная западня – часто кажется, что некая историческая фабула является "самоиграющейся", и фильму достаточно лишь следовать ей, ничего не добавляя. И практически всякий раз при таком подходе ничего не получается – ибо герои исторического нарратива сами по себе не годятся в герои фильма, – если только этот фильм не является просто мультимедийным плакатом.

В общем, фильм "Царь" не стоил бы большого внимания, если б не одно грустное обстоятельство. Жизнь устроена так, что теперь довольно продолжительное время едва ли будет запущен в производство какой-либо новый фильм об Иване Грозном – если только сам Лунгин не развернется на какого-нибудь "Царя-2-3-4-5". А это как раз и обидно – ведь тема-то, говоря начистоту, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ПРЕДЕЛЬНО КИНЕМАТОГРАФИЧНА! И фигура царя Ивана – этого книжника и лицедея, человека с перемежающимся сознанием и огромным диапазоном эмоциональных проявлений. И отношения его с владыкой Филиппом – крайне сложные, пережившие несколько принципиальных изломов. И весьма активная роль в этих отношениях целого ряда лиц тогдашней российской верхушки. Умный сценарист сделал бы на базе этого дюжину сценариев разного жанра, от "артхаусных" до "блокбастерных". А талантливый режиссер снял бы фильмы, заставив актеров (хоть бы того же Мамонова даже) "купаться" в своих ролях… но теперь это если и произойдет, то уж всяк не скоро!

P. S. И все-таки хочется порекомендовать одну книжку – достаточно подробно и нескучно раскрывающую перипетии отношений Грозного и Филиппа Колычева. Это труд В. А. Колобкова "Митрополит Филипп и становление московского самодержавия. Опричнина Ивана Грозного" (СПб. : Алетейя, 2004). Собственно, прочесть ее стоит даже не ради очистки системных регистров мозга от лунгинского мусора, а по другой причине. Это единственное известное мне сочинение, детально описывающее механизм раскрутки массовых репрессий – со всеми стадиями этого процесса, от первичной постановки задачи изначальными их организаторами до выхода их из-под контроля первого лица и т.д. Крайне поучительное чтение.

См. также: